Но разве Златоуст не боится своей силы?..

Удивлённо увидела Бажена, как Златоуста хватают, он пытается сопротивляться, но не пускает свой нрав на волю. Что это с ним?

— Злат, сражайся! Давай! — вскрикнула Бажена, едва не пропустив удар меча, просвистевшего совсем рядом.

— Поздно, Бажена… Мы проиграли.

И поднял на неё глаза. Хитрый Росомаший блеск Бажену окончательно сбил с толку, а с ног сбил удар рукоятью меча в затылок.

Глава седьмая. О разуменье-помощнике и удаче-причуднице

Сидел Златоуст в темнице, как хозяин-барин: ноги вытянул, руки за голову закинул, хвостом повиливал. И забавляло его, с какой злобой на него смотрит неусыпный страж, как шипит на него на своём языке непонятном. Даже узкие стены, толстые прутья и тусклые огни не портили Златоустового горделивого поведения.

— Злат… Ты уверен, что стоит так перед ним выделываться? — шепнула Бажена сбоку и тут же заскулила: в её боку едва не оказалось копьё. А ей и увернуться некуда — настолько темницы малы для её широких плечей.

— Расслабься. Он нам не ровня, — намеренно раззадоривал её Златоуст. — И, да — будь готова сделать, что скажу. Хорошо?

— Я надеюсь, у тебя будет хорошее объяснение этому всему, иначе я тебе уши оторву, — буркнула Бажена и, забившись в угол, грозно взглянула на стражей исподлобья.

Знал Златоуст, что Бажена поверит его слову. Для его разуменья больше веры и не нужно.

Как повезло, что на них, видно, не хватило сторожей, и им достался всего один бедолага. А ведь башня была, по меркам Златоуста, достаточно велика: когда стоял под ней, даже он — великан — чувствовал себя букашкой. Она — толстая, как богач-боярин, и высокая, как воевода статный — внушала бы страх, не будь Златоуст уверен в своих силах. Ему множество раз приходилось обводить дурачков-дружинников вокруг пальца, и в этот раз он отчего-то знал: удача его не подведёт.

— Ну ш-ш-што? — прошипел в глаза стражу Златоуст. — По-наш-ш-шему не кумекаешь?

Он тут явно среди низов, видно сразу: его доспехи, хоть и были искусно сделаны, росписью красивой не отличались. Судя по всему, их приняли за уличных воров, которые зачастую балуются невидимостью, чтобы обчищать карманы. Да и их грязная одежда, ни разу не стиранная за долгие дни путешествия, наверняка подыграла их образу.

Краем глаза Златоуст перекинулся взором с Осокой, она — как они условились — села ровно напротив него. Они не были уверены, что темницы будут расположены именно так, но в этот раз им — как Златоуст и предчувствовал — повезло. Даже больше, чем он думал: Солнцеславу посчитали, как и Осоку, безобидной, и вместе их усадили, оставили одних.

Пока сторожу их было невдомёк, чего же Златоуст так с ним невежлив, сам он взмахнул рукой — пока змеелюд не смотрит, пора действовать. Нельзя терять время.

Вдруг по ходу пронёсся оглушительный крик — страж оторвался от пола и, чем-то оглушённый по голове, приземлился уже без сознания. Златоуста защитила его собственная темница. Привстав на корточки, он отыскал в карманах сторожа ключи и отпёр ими свою клетку и Баженину.

Освобождённые, Осока с Солнцеславой отодвинули в сторону прутья подпиленные —Осока припрятала острое водяное лезвие в склянку — и выскочили из темницы.

— Давай! — дружно воскликнули они, видно, услышав громогласный топот сверху.

— Слышишь, Бажена? — усмехнулся Златоуст. — Ломай под нами пол! Пока не упадём до конца!

— Ты это задумал?! Злат, я точно тебе уши оторву!

Хоть и испугалась, перечить Бажена не стала. Прикрыв глаза, топнула она ногой, и вокруг пошёл трещинами камень.

Стоило всем прыгнуть к чудесничавшей Бажене, как послышался треск: рухнул пол. Прихватив за плечи Осоку, Златоуст другой рукой прикрыл ей уши: треск ломающейся башни его самого едва не оглушил, а её и подавно оглушил бы. Вскрикнула Солнцеслава, но тут же прикрыла рот — её-то силушке здесь не место — и ухватилась за Бажену. А Бажена стояла твёрдо: родная стихия её не поколеблет!

А пока провалился пол снова и снова. Как в дневнике и было — внизу их сперва ждала оружейная. Прихватив для Бажены один из тонких лонгских мечей, Златоуст спрятал его за пазухой. Всё ниже и ниже падали они — и комнат уже не замечали, только камни, которые на голову не падали, лишь отлетали от Бажены, как от прочного щита.

Так они и остановились. Дальше было падать некуда — Бажена откинулась на спину, устало дыша.

— Ещё какую задачку дашь, Злат? — раздражённо, но всё же с клыкастой усмешкой бросила она.

— Я не Златоуст, но я бы посоветовала расправиться с ними, — пробормотала Осока, отступая Златоусту за спину.

Когда пыль перестала застилать глаза, оглядел он комнату и от удивления дрогнул: чего он не учёл, так это двоих воинов, что охраняли двери на пути к осколку.

Совсем как в дневнике Осокиной бабушки, ничего не изменилось: огромные красочные двери, запертые на почерневший от старости замок, хранили самую важную тайну Кинсе Баолея — хоромы древнего лонгского царя.

Конечно, этот вход не стали бы оставлять без присмотра. Златоусту стоило об этом подумать раньше, а не теперь, разглядывая опешивших стражей. Один — Змей с толстым изумрудным хвостом — клинки ловко обнажил, и Златоуст припомнил, что его меч едва ли превосходил их в размерах. Второй же — Ящер, коренастый, с большим телом и маленькой головой — оружия при себе не имел, но от его кулаков уже тряслись поджилки.

Обернулся Златоуст — а теперь и нет рядом Бажены, вон, едва дышит она после своих чудес. Ёкнуло сердце: неужели ему самому теперь от этих громил отбиваться?

Он умел драться, безусловно, но с такими противниками… Едва ли он справится в одиночку. Эх, а ведь без Бажены всегда Лун выручал, мог прикрыть в любой опасности…

— Подходите, супостаты! Померяйтесь силушкой с берами могучими! — выступила вдруг вперёд Солнцеслава.

— Ты што? — удивлённо отступил Златоуст. — Ты же не можешь драться!..

— Кто тебе сказал? Может, я и не умею, но дух мой явно не уступает богатырскому!

Почувствовав рядом шевеление, Златоуст открыл рот. Только не она!

— Осока! Ты-то куда?! — воскликнул он, загораживая её рукой.

Ласково опустив его руку, она ответила:

— Не веришь в силу Болотных Ведьм?

Оставалось только вздохнуть. Раз хотят — пусть помогут. Сила всё равно не на их стороне… Но, может, его предчувствие удачи всё же не подвело?

Не успели стражи рвануть с места, как в их сторону полетела невидимая волна, пригвоздившая их к стене. Златоуст и сам уши закрыл: Солнцеслава кричала со всех сил, а в комнате, где её «пение» раздавалось эхом, задело всех. Лишь Осока терпеливо рылась в поясных мешочках. Неужели из любого барахла она способна что-то полезное выжить?

Сам же Златоуст, понимая, что другой возможности не представится, решительно вышел перед двумя стражами. Коленки тряслись, но что поделать? Зато под рукой верный меч! Вот бы комнатка не была такой маленькой: он бы мог тут всё взорвать, если бы крыша не обвалилась им на головы.

Взмахнув мечом, Златоуст оступился и чуть не упал. Всё-таки тяжело ему удавалось устоять в потоке крика Солнцеславиного. Но он держался, как мог.

Первым к нему рванулся Змей — кинулся, как тот разбойник, что помогал Луна похищать. Похоже, хвост его был достаточно сильным, чтобы рывком преодолеть силу. Был к такому готов Златоуст и увернулся, пока в прыжке стражника не занесло к стене. А волна ведь ослабевала, дыхание у Солнцеславы кончалось… На этот раз Змей легко высвободился из оков и, снова напрыгнув, схлестнулся клинками с мечом Златоуста. Благо, чутьё помогло вывернуться. Впервые Златоуст был только рад, что родился среди сумасбродного народца вояк-безумцев.

Только вот что делать дальше — он понятия не имел. Только отбивался от Змея, пока Ящер медленно, но верно к нему шёл сквозь чудеса Солнцеславы. Спиной Златоуст уже чувствовал удар его кулака…

Но вдруг — в миг, когда Солнцеславина волна исчезла — Златоуст услышал: