— Хорошо, поняла… Не знаю как, но сделаю, — кивнула Бажена, понимая, что выхода-то у нее все равно нет. — Вы меня прикройте, а то я обычно это делаю…

— Конечно! Я теперь та-а-акое умею, могу показать!.. — открыла было рот Солнцеслава, но Лун вовремя успел заткнуть его ладонями.

— Не нужно, Солнышко. Мы слышали. Ты очень красиво поешь, но не сейчас.

Та что-то пробурчала ему в руки, Бажена не разобрала что.

— Тогда так поступим, — задумчиво ухватил рукой подбородок Златоуст. — Бажена, ты растрясаешь остров. Осока, тебе нужно наколдовать над нами водный щит, чтобы, если что, нас не задело. Лун, если на нас нападут, ты будешь отбивать удары в ближнем бою. Мы с тобой, Солнцеслава, будем отбиваться от врагов чуть дальше. Я при помощи взрывов, а ты… просто ори на них. Я верю, ты сможешь!

— Ну, спасибо! — опять обиделась она, но больше ничего говорить не стала.

Все дружно кивнули и разошлись по сторонам. Бажена же единственная осталась на месте и, присев на корточки, положила руку на крышу. Она чувствовала каждый уголок… В опасности силушка ее не подвела, обострилась. Пронизывали нити землюшку, сплетались в нераспутанные колтуны, не вычешешь. Призадумавшись, Бажена примеривалась, где же ее можно подтолкнуть, чтобы она затряслась, да посильнее.

Пока ощупывала нити, она мельком взглянула наверх. А Лун не промах! Едва к ним подлетел один смельчак, он ему сращу подрезал путь, отправил вниз. Как молния, он мелькал перед глазами, появляясь то тут, то там. Экая скорость, Бажена завидовала!

Осока же возвышалась рядом, водя руками по воздуху. А вокруг отовсюду не капельки — уже целые реки собирались! Тонким сукном ложились на них, покрывая все плотнее и плотнее. Даже прохладой отдало, вспотевшая Бажена блаженно опустила хвост.

В стороне же туда-сюда разбегались Златоуст с Солнцеславой. Златоуст, точно стрелял руками, рассылал в небеса взрывы, и те хлопались, как огни, покрывавшие тогда небо над Агнанеи. Птицы от них разлетались, путались, мешались. А Солнцеслава до кучи еще и распевала, и плясала со всех сторон, ее голос разносился по небесам, отбрасывая неприятеля куда подальше. Хорошо сработались, ничего не скажешь!

Наконец, нащупав слабое местечко, Бажена замерла. Едва не пропустила, заглядевшись! Оставалось только толкнуть. И Бажена толкнула, толкнула так, что тряхануло, едва с ног не сбило!

Остальные тоже чуть не свалились, Осока и Лун ухватились Бажене за плечи, чтобы не упасть. Златоуст же пошатнулся, но встал в раскорячку, а Солнцеслава выдержалась на одной ножке и встала ровно, как гибкая березка, которую ветер так запросто не положит.

— Предупредила бы хоть! — отшутился Златоуст, вновь принимаясь взрывать небеса.

— Это не так просто, как ты думаешь! — стыдливо покраснела Бажена, понимая, что даже не подумала о предупреждении.

— Давай, Бажена! Чувствую, еще несколько толчков, и тронемся! — воскликнула Осока прямо над ухом.

— Не ори так, ухо ж отвалится! — усмехнулась Бажена.

— Прости, — буркнула та.

— Я шучу, дуреха, — улыбнулась Бажена и вновь толкнула остров, но уже с другой стороны.

На этот раз все легко удержались. Но остров затрясся, затрясся так, что вот-вот и свалится наземь! Оглянувшись, Бажена заметила и ахнула: все небо было усеяно птицами. Как мухами! От страху она толкнула землю еще раз, и еще — Златоуст и Солнцеслава уже заползли под щит, хватаясь за непоколебимую Бажену — остров в последний раз дернулся и медленно тронулся.

Ухватились все друг за друга, как за последнее свое спасение. Бажена держалась за крышу, а за нее держались все остальные. Благо, землюшка свою хозяйку к себе притягивала, и та ощущала себя хоть немного спокойнее.

Рывок — быстро острова оказались за спиной. Птицы исчезли. Остались Острова Уса за спиной, удаляясь.

Мысленно попрощавшись с Островами, Бажена покрепче прихватила друзей. Вместе — выдержат! Несмотря на страх, Бажена была в этом уверена.

Часть пятая. Империя Лонг. Глава первая. О правых решать

Долог был их полёт иль короток — Лун не помнил. Пускай это длилось всего мгновение, пускай — часы, ощущалось то вечностью необъятной. Дивился Лун, как его холодное Ящерское сердце не выпрыгнуло наружу от такого стремительного ветра, промозглого мокрого холода и оглушающего свиста. Его то клонило в сон, то ободряло хлещущим по щекам ветром. Чувствовалось ему, что совсем скоро у него отвалятся чешуйки.

Но в один короткий миг под безжизненным островом показалась твёрдая землюшка. С громким криком «Прыгаем!» стремительно бросилась Осока в свистящую пучину, за ней мигом нырнул Златоуст, пытаясь поймать ту за хвост, но Медвежий маленький хвостик достать ему не удалось. Поднялась с места и Бажена, подзывая сперва Солнцеславу себе за спину, а потом и Луна. Ему, конечно, не было времени смутиться, пришлось лезть. Получилось, что Солнцеслава влезла на него и встретила полёт восторженными криками, пока Лун держал её за маленькие изящные ладони.

Самого полёта Лун уже и не упомнил. Просто глаза закрыл — и будь, что будет. Казалось, им было ещё хуже: если тогда водяной щит Осоки кое-как сдерживал небесные силы, то теперь ветра набросились на них со всем остервенением. Наверное, то были вилы-проказницы, что гуляют в вышине и ткут свет. Лун не жаловался — не ему судить прекрасных вил — и лишь молил Матушку-Природу попросить красавиц приостановиться, дать им всего миг, и они покинут небеса, дом Матушкин.

И услышала Она его молитвы: вскоре они коснулись земли, поставили на неё ноги. Тёплое солнышко обласкало тело Луна, а руки Солнышка — подхватили, ведь, наконец, не выдержав, Лун потерял сознание, и без того едва в нём державшееся.

Не обеспокоенный ни единым сном, Лун лежал в тёплой и ласковой тьме. А глаза открыл уже бодрым, готовым ко всему.

Сперва его ослепило, но, привыкнув, ощутил Лун сладкий свет, струящийся из-за полупрозрачной стены. На стене той были нарисованы красные цветы.

— Проснулся? — спросил тихий спокойный голос.

Испугавшись, Лун обернулся, поджал хвост. Но то была лишь Осока, и он облегчённо выдохнул. Странно, но в маленькой комнате с прозрачными стенами, обложенными деревянными креплениями, никого не было, кроме ведьмы, сидевшей на ногах. Да и он почему-то лежал на полу, укрытый одеялами с двух сторон.

— Гд-де это я? — запнулся Лун, привставая, но головная боль заставила его лечь обратно.

— Тихо, тихо, рано ещё подниматься. — Похожая на заботливую бабушку, Осока положила его голову на твёрдую подушку. — Судя по всему, у тебя наступила резкая смена холода и тепла, а поскольку у тебя холодная кровь, ты потерял сознание.

— Ох… Прости, так неловко выходит, — пробормотал Лун, который, верно, всех задерживает.

— Ничего. Нам не в тягость за тобой поухаживать, — уверила его Осока. — К тому же ты такой не один. Солнцеслава, вон, голос сорвала.

— Как так?! — подскочил на месте Лун, но, благо, не упал обратно. — Что случилось? Это очень плохо?!

— Видно, тебе никогда не приходилось громко кричать, — усмехнулась Осока. — Всё с ней в порядке: я дала ей зелье, и она снова заголосила, как прежде. Накричалась во время полёта — вот и сорвала голос.

— Это хорошо… То есть не хорошо, но хорош-ш-шо, что она вылечилась, вот, — протараторил Лун, стыдясь своего незнания. — Так… Где я?

— Ах, точно… — вспомнила вопрос Осока. — Сейчас я позову остальных, и они тебе всё расскажут. А ты пока выпей вот это, — она протянула ему маленькую кружечку, размером с половину его ладони. — Это согревающее зелье, как то, что я давала тебе в горах. Оно согреет тебя и наладит равновесие тепла и холода. Я замешала в него немного толчёного мака от боли в голове.

— О… Большое с-с-спасибо! — отозвался он и скромно уставился в кружку, пока Осока вышла через одну из стен, отодвинув её. Ну и странное же место…

Дыхание разносилось по зелью кругами. От кружки так и веяло теплом. Лун выпил отвар залпом, не задумываясь, и по телу пронеслась такая волна, что он аж подскочил. Чешуйки на хвосте повставали дыбом, как и взъерошенные волосы. Но от скачка ощущения постепенно спали, и приятное тепло заполнило каждую частичку Луна, и голова перестала быть такой тяжёлой.