>>>

Ночью на подступах к особняку дежурил Матвей, компанию которому ненадолго составила проснувшаяся в три ночи Грелка и улыбчивый Егорка, пребывавший в каком-то волшебном дурмане. В четыре утра Матвея сменил кряхтящий от недосыпа Слава.

– Уверены, что наш хитрый план сработает? – спрашивает Слава, пожёвывая не прикуренную сигарету и устраиваясь с чашкой дымящегося кофе на посту.

Матвей пожимает плечами и переглядывается с Грелкой, которая подмигивает ему.

Выспавшись, Матвей занимается планированием поездки: составляет маршрут и старается связаться с диггерами, которые захаживали внутрь периметра Заказника. Но никто не отзывается.

Мать собирает вещи и, расцеловав сына, уводит в сторону, моля о том, чтобы её упёртый потомок передумал:

– Едем вместе? Оставь ты эту затею, сын. И мутанта этого брось. О нём кто-нибудь позаботится.

– Как же помогать слабым и обездоленным? Отстаивать права?

– Дорогой мой, для добродетели есть суд, есть Конституция и Закон. Ты не должен приносить себя в жертву ради туманных обетов и мнимых принципов. Пойми, у тебя впереди безоблачная жизнь. Приключение перестаёт быть таковым и становится испытанием, если что-то угрожает жизни, милый мой мальчик. Я не переживу, если ты пострадаешь.

– Мы всё решили, – отвечает Матвей, но сомнения, пустившие корни бессонной ночью, начинают прорастать в податливом гумусе души. Если мать надавит, он может сдаться. И как итог – переломанная карьера, эмбарго на цифровой контент. Пойти в продавцы или преподавать в институте? Не согласен он на компромисс, и потому говорит: – Прости, мама, но по-другому нельзя. Сделай это для меня, прошу. Обещаю, всё получится.

– Нет! Я никуда не поеду! Я не брошу единственного сына в смертельной опасности!

Она истерично швыряет сумку на пол, пинком опрокидывает чемодан и, плюхнувшись на стул, складывает беспокойные, трясущиеся руки на коленях, всем видом демонстрируя, что и шагу не ступит по собственной воле. Матвей набирает в лёгкие воздуха и скороговоркой выкладывает все карты, не утаивая самых неприглядных подробностей случившейся на парковке трагедии. В отповеди его нет покаяния или оправдания, но есть чёткая формулировка проступка – убийство – пусть и непреднамеренное, пусть и не собственными руками. Его игры обернулись страшной трагедией, и он обязан залатать созданную брешь, иначе сквозь неё вытечет вся радость и осознанная боль, и останутся лишь лакуны. Хочет ли мать обнимать вместо сына бледный манекен, или отпустит с тревогой, дав шанс исправиться?

Мать гарпией набрасывается на него с кулаками, раздаёт пощёчины и треплет за волосы, обзывая неблагодарной гадиной и эгоистичной свиньёй. Подоспевший Слава оттаскивает её и призывает успокоиться, взять себя в руки. Мать тяжело дышит и больше не смотрит на сына. Затем она, молча, подбирает сумочку и обесцвеченным голосом просит брата уложить сумки в машину. Справившись, Слава поправляет в багажнике хлопковое покрывало и шикает, чтобы Егорка сидел тише воды и не дёргался. Так же смотря сквозь Матвея, мать наказывает Грелке, чтобы та перекрыла воду, газ и закрыла все окна, потому что если град или гроза, то мало не покажется. Грелка клянётся выслать ей тщательный фотоотчёт и обещает быть осторожной.

«Нисан-кашкай» выкатывается из гаража и пылит, выезжая на шоссе.

Подготовка к побегу внутри особняка принимает лихорадочный характер.

По пути мать подхватывает Виолу Сергеевну; с нею заключёно предварительное телефонное соглашение, по которому Виола не задаёт вопросов, составляет компанию до Мышкина, а обратно едет на автобусе.

Их останавливают на выезде из Коропинска. Проверка документов, обычная процедура. Только вот молодого сотрудника ГИБДД мать знает – это Лёшка Панов, сын студенческой подруги. Лёшка лыбится, изучая пластиковую карточку с фото матери.

– Куда едете? – спрашивает он, не снимая с физиономии штатную улыбку.

– В город за покупками. У Виолеттки скоро день варенья, надо пополнить запасы, – отвечает мать.

– А в нашем супермаркете еда закончилась?

– Скудный ассортимент, – улыбается мать.

Лёша Панов наклоняется, отдаёт права и шепчет:

– Хрен палит вас. Езжайте быстрее. И не возвращайтесь. – И добавляет: – Приятного дня, сударыни.

– Спасибо, Алексей. – Заводится двигатель. – Маме привет.

>>>

Багажа набралось на пару сумок, и то всё тёплое или сменное бельё. Грелке выдали мамину одежду, хоть и была она слегка велика ей в бёдрах и груди. Слава запасся верёвками, ножами, термосом, молотком, отвёрткой, фонарём, газовой горелкой, спичками, зажигалкой, железной дубиной. Он понимал, всего не предусмотришь, но свою задачу считал выполненной. Грелка гуглила Хренова и делилась найденным.

– Парни, я кое-что тут откопала. Хренов этот хоть и магнат, но инфы на него a little; родился, женился and yet all. Но в древнем выпуске местной газеты писали, что он работал в исправительной колонии, а до этого был старателем в Заказнике.

Услышав про Заказник, Матвей отвлекается от своих приготовлений и внимает Грелке.

– Реально? В том самом? – спрашивает он.

Грелка кивает. С улицы возвращается Слава, он говорит, что сумки во внедорожнике и что хавчик он тоже собрал, а потом интересуется причиной оживлённых лиц. Они объясняют, и Слава хмыкает, потому что совпадение не кажется ему случайным.

– Ещё тут пару слов о его behavior after escape15. Так и написано, побег. Хренов буквально оттуда смылся. Его что-то заставило, но он не рассказал журналистам, чего испугался. И не наезжайте на меня из-за английского, тут дана гиперссылка на статью в британской научной статье, где упоминается Хренов.

– У него брали интервью иностранные журналисты? – недоумевает Слава.

Грелка бегло читает научную статью, в которой мало чего понимает, потому что она наводнена терминами и сложными языковыми конструкциями. Она сдаётся, признавая, что даже её уровня недостаточно, чтобы понять смысл.

– Сестра звонила? – спрашивает Слава.

– Каждый час трезвонит, – отвечает Матвей, – причитает, что бросила нас, что поступила, как хреновая мать.

– А зятя вызвала?

– И он в пути, – здесь Матвей морщится, ему совсем не улыбается пересекаться с биологическим отцом. Но Хренов напрягает сильнее. Нужно выбираться из Коропинска, и отец – единственный беспроблемный шанс.

В их дом заглядывает Хренов, без стука, как к себе. На нём всё та же красная куртка, но вместо выражения гадкой остервенелости живая гримаса участия. Он застаёт трио врасплох, и Слава готов броситься на него со стулом.

– Эй, эй! – тормозит его Хренов. – Оставь мебель в статичном положении. Стул ни в чём не виноват. Я не ругаться пришёл, я мириться пришёл. Да, я тут пораскинул мозгами, ну не с того начал, не прав. Вы ж ребята ничего, я вижу. Мирно поговорим, а потом решим, как быть. Ага?

– Скитальца мы тебе отдать не сможем, – предупреждает Слава и объясняет почему: – Он скрылся в лесу. Выпустили, и он ушёл.

Хренов кивает и причмокивает:

– Проверим, проверим, да. Но если уж так, то в какую сторону-то мутантик убёг? А? Напрямки? К деревне пошёл? Или к пруду? Направление у него какое было? А не боитесь, что заплутает, что волки его сожрут?

– Из леса вылез – туда и ушёл, – отвечает Матвей.

Хренов и с этим аргументом согласен.

– Что ж, ну поищу в лесу, так и быть. А вы, ребятня, ну простите дядьку, ну вскипел я тогда, женщину обидел. И тебя, Слава. Ты ж Слава, брат ейный?

Слава не отвечает.

– А вы дотумкали, что за скиталец такой? Откуда взялся? А?

– Из Заказника, – выдаёт Матвей, – туда и вернётся.

– Точно. В Интернете нашёл? А? чего там только нет в этом Интернете. Всякого, и правды, и вымыслов. Скиталец из Заказника, верно. Но как он на свет взялся, знаете? Нет? А хотите, расскажу?