– Разбегаемся, – командует Мэт.
Блогеры покидают подбитое судно, удирая кто куда. Мэт надевает поверх худи бирюзовый бомбер и в час-пик, толкаясь, спускается в метро. Едет до станции Старая Деревня, ни с кем не созванивается и отключает Интернет.
На стоянке торгового центра он садится за руль жёлто-чёрного «шевроле-камаро». Машина заметная, на вылазки он её не берёт. Оказываясь внутри салона, Мэт наконец-то ощущает облегчение и пишет подельникам в мессенджере, и они отвечают, что тоже в безопасности и что не «вдупляют за тему о подставе». Была договорённость, в первую очередь с Муратом, и почему всё накрылось нужно спрашивать у него. Но Мэт не станет, потому что Мурат ему противен и разговор с ним – хуже пытки электрошоком.
Уже дома, в своей двухкомнатной квартире на Беговой, Мэт совсем успокоился; принял контрастный душ и запустил отснятое видео. Потом безжалостно удалил его и очистил корзину. Ситуация прояснилась чуть позже, когда в Сети всплыли новости об аресте миллиардера Виталия Ярушевского. На YouTube залили несколько роликов с моментом его ареста. Ракурсы были разные, есть даже с балкона четвёртого этажа. В панельную многоэтажку он приезжал к семье умершего друга; следаки выбрали момент намеренно. Ярушевского взяли «за экстремизм и подрывающую устои государства деятельность». Его обвиняют в шпионаже для США и финансировании террористической группировки «КПХ», которая уже на протяжении года ввязывается в партизанские стычки с полицией и Росгвардией. «КПХ» выступает против «политического застоя», борется с коррупцией и угрожает видным политикам и общественным деятелям, симпатизировавшим власти.
Мэт никогда не состоял в «КПХ», он лишь имитировал протестную позицию. Все его «воздаяния» – сюжеты для Сети – не больше, чем постанова, о чём он предупреждает мелким шрифтом в дисклеймере перед каждым роликом. Свой канал на YouTube он, однако, вывел в топ по хэштегу «оппозиция», хотя сам не питал пристрастий ни к одной партии, ни к одному политику. Его заботил капитализм в чистом виде; за последний утончённый коллаб с европейским производителем спортивной амуниции он получил шестизначную сумму, а мимолётные и едва заметные интеграции приносили не меньше сотки за выпуск. Иногда видеохостинг блокировал ролики, тогда они уплывали на какой-нибудь теневой ресурс, где никто ничего не запрещал, но взимал плату за подписку.
И, похоже, сегодня кто-то решил поиметь и его. Камеры парковки наверняка успели заснять рожу Матвея. Теперь он думает сыграть на опережение, залить видео и представить неожиданного гостя как облаву законников. Но расследователей в Сети тьма, мигом вычислят, что это никакой не актёр и тем более не фээсбэшник, и тогда репутация блогера зашатается, как мост над рекой Квай.
Ему звонит мама, спрашивает, заплатил ли он за квартиру и какие пары пропустил.
– Не скучно тебе там одной в зажопинске? – отвечает он вопросом.
– Матвей, зачем же ты так? Не Простоквашино, конечно, нет говорящих кота и собаки, даже Печкин в гости не заходит, но мне спокойно. Иногда навещает Виолетта Сергеевна, играем с ней в шахматы и подкидного.
– Могу приехать. Пары вводные, одни лекции. Потом мне скинут, я прочитаю. Поживу чутка в этой дыре, здоровье поправлю.
Мать молчит, но ровно столько, чтобы согласие не стало похожим на отказ одолжением.
– Чудесный мальчик собрался навестить маманю, какая радость. Тогда захвати кокосового молока, муку и сигареты, мои почти кончились, а в город пилить неохота.
– Сиги я забуду, пожалуй.
– Тогда можешь не приезжать, сын! Шутка. Когда соберёшься?
– Манатки в сумку накидаю и лечу.
Ему звонит девушка, записанная в телефонной книге как Грелка. Но он не успевает ответить, и звонок скатывается в пропущенные.
– Короче ма, я выезжаю, – говорит Матвей и сбрасывает.
Собирается перезвонить Грелке и видит СМС от матери: «Не гони, сын. Я серьёзно. «Парламент», акваблю. Два блока. Доставь курево в сохранности. Целую».
>>>
Матвей запаздывает с отъездом, в Сети появляются новые подробности об аресте Ярушевского, которые юношу настораживают. Их с миллиардером ничто не связывает, но система устроена причудливо, и его интернет-деятельность вкупе с новым пока ещё не обнародованным видео может стать роковой комбинацией в игре, за которую накажут хлёстким кнутом. Когда поднимается вьюга, метёт без разбора. Матвей вынес эту истину из книг по истории и политологии, поэтому стоило торопиться, чтобы укрыться в безмятежной тени.
Грелка дуется, Грелка сердится, Грелка негодует. Её нога, запрокинутая на ногу, метрономом отмеряет ритм биения сердца, и кажется, что коленный сустав не выдержит такого напряжения и развалится.
– Тебя и там найдут, бестолочь! – говорит Грелка.
Начинающая актриса, училась на курсе Ясуловича и преуспела, отмечена премией Chopard Talent Awards за роль слепой стенографистки; полфильма пришлось щеголять в плаще на голое тело, но Грелка выносливая. Потом сутки отогревалась в горячей ванне. Матвей уступал ей шесть лет, но их это не смущало. Грелке нравятся парни помладше. Некрасивая, но заметная, как цепляющий взгляд порез на орнаменте дорогих обоев; она гордилась своей несуразной глиняной внешностью, могла лепить из неё кого угодно. Грелка носила блонд и цветочный аромат, одевалась в элегантное, если уместно, и в удобное, если придётся. Матвей называл её принцессой Монако, а потом каким-то только ему понятным образом редуцировал Грейс Келли до Грелки. Но ей даже нравилось.
– Шантажировать будут. Бабла спилить захотят. Движ начнётся! А пока тянут кота за гриву. – Прикидывает варианты Матвей.
– Easy, звезда Рунета. Ты не знаешь, what really happened. Maybe, тебя разыграли? Шутников сейчас овердохера. Пранкеры всякие, ты в этом зашкваре лучше разбираешься, – говорит Грелка, но её нога всё не унимается.
– Полегче, колотушка, – просит Матвей и кладёт ладонь на её подпрыгивающее колено.
– Удрать хотел. Перед фактом поставить. Rookie! Негоже так с дамой!
– Не агрись, знаю. – Матвей её обнимает. – Гоу со мной.
– Съёмки у меня завтра. Прикинь, в шесть тридцать. Капец какая рань.
– Извиняй, остаться не могу. Очко играет, надо бы затихариться. – И после паузы. – Грелка, давай порешим так – ты снимаешься в своём сериале, а я недельку торчу в деревне у матушки. Когда всё закончится, рванём в Грузию, будем жрать хинкали и бухать винишко на верховьях Казбека.
– И катаемся на лошадках, – она грозит ему пальцем и щурится.
– Пожалей мои коконьки!
– Галопом!
– О-у, – постанывает Матвей и соглашается.
Его «шеви» мчится на КАД, сворачивает к Шушарам на платную трассу и набирает на спидометре под сто шестьдесят. Ему хочется врубить какой-нибудь забойный рок, «KORN» или «Eisbrecher», или «Motörhead», да, последние лучше всего подходят для дальней поездки, но Матвей устанавливает на липучке смартфон и периодически обновляет тренды хостинга, узнавая от блогеров новые подробности об Ярушевском и с облегчением не обнаруживая запись своего прокола.
3. Лесной мутант.
Между Мышкиным и Ярославлем, в местности живописной, но запущенной, где любая деревня или посёлок предоставлены сами себе, в такой дыре, которую прозвали когда-то Коропинском, семь десятилетий назад глава семейства Кайгородовых отстроил двухэтажный особняк. Дом с террасой, балюстрадой и колоннами. Ещё гараж, сарай и русскую баню. Забив последний гвоздь, созидатель ослаб, прожил в тишине ещё год и отдался забвению. Дом в Коропинске отошёл потомкам и гласу чужой зависти. Впрочем, когда гости из столиц отгрохали в окрестностях дворцы, не уступающие прославленным трудам Палладио, на строение семейства Кайгородовых уже не обращали никакого внимания.
>>>
Поначалу дни тянулись, как засахарившийся мёд, и Матвей собирался вернуться в Питер, к цивилизации. Шантажировать его никто не спешил. Грелка звонила каждый вечер, рассказывала о съёмках и приколах на площадке, но Матвей слушал вполуха, размышляя о своём.
