Но вместо того, чтобы посочувствовать ему, Джума засмеялся.

— Знаешь, ты, по-моему, даже во сне деньги видишь.

Сиплый Берды, который расположился было рядом с Джумой, вскочил:

— Ей-богу, хоть ты меня не заводи, Джума, а то лопну от злости.

— А разве не правда, что ты любишь деньги?

— Еще как люблю! — закричал Берды. — В наше время без них нет счастья в жизни. Ну-ка, скажи, кто откажется от денег? Да никто. Деньги нужны всем, без них и бессребреники не живут. А богатым они еще больше нужны. Да, я не скрываю, что люблю деньги. Ты из обеспеченной семьи, где тебе понять. А поставь себя на мое место: у нас в доме, кроме матери, никто не зарабатывает. Пока я служил в армии, ничем не мог ей помочь. Потом два года ездил в Ашхабад поступать в институт. Все, что накопила, спустил. Хочу последний раз попытаться, не получится — поставлю на этом крест. И без образования люди живут…

Джума пожалел не Берды, а его мать:

— Ну и ехал бы к матери, чего ты тут сидишь.

— Я и поехал бы, да совесть надо иметь. Все ее деньги истратил, и вот явлюсь: опять, мол, провалился! Стыдно ехать с пустыми руками. Я приеду к ней с деньгами и подарками.

Джума прекрасно понимал товарища и не знал, что еще можно к этому добавить:

— Все, что ты говоришь, дружище, верно, только…

Берды решил, что Джума смеется над ним:

— Верно или неверно, но я это так понимаю. А ты не корчи из себя умника. Люди тоже не дураки. Зачем, интересно, ты сюда приехал, если не за деньгами? Небось долгов понаделал или еще что-нибудь натворил, неспроста же ты здесь.

Джума улыбнулся:

— Не ради одной выгоды люди живут. Есть у них и мечта, и надежда, и цель.

— Есть-то есть, да за ними всегда еще что-нибудь маячит.

— А может, я хочу участвовать в покорении земель Машат-Мисриана, а?

— Да будет тебе, — вскипел Берды. — Нашел дурака! Мы хоть университетов не кончали и даже студентами не были, а все-таки за два месяца, пока к экзаменам готовились, столько учебников перечитали да консультаций наслушались, что тоже понимаем, где своя выгода, а где государственная.

— Плохо ты это понимаешь!

Берды приподнялся на локте:

— Зато ты хорошо понимаешь, так объясни мне, глупому, ты, значит, на стройке вкалываешь для государства, а деньги получаешь для себя? Я, например, считаю, что слеп тот, кто не видит за государственной выгодой свою.

Джума задумался. Он не был согласен с Берды, но ему понравилось, что у того есть свои суждения. А ведь сколько таких людей, которые вообще ни о чем не думают, им уже ничего не объяснить, они как глухие!

Сиплый Берды решил, что одержал победу, и пошел в наступление.

— Возьми хоть нашего прораба: грамотный инженер, с двумя дипломами. Сидел в министерстве, на черной «Волге» ездил. Четыре телефона на столе стояли, по одному его звонку сколько начальников в кабинете собиралось. Почему же он приехал в пески и почему работает прорабом? Потому что поскользнулся. Теперь ему надо вернуть почет и уважение. Разве это не выгода?

— Конечно, нет, — решительно возразил Джума. — ошибиться любой может, а он исправляет ошибку, хочет загладить вину трудом. Ты сам подумай — стал бы Давид Моисеевич из одной своей выгоды бегать по институтам и лепить объявления? Стал бы зазывать провалившихся ребят на стройку? Да ни за что! Набрал бы себе умелых строителей и жил припеваючи. А ему жаль, что столько ребят без дела слоняются. Он не то что некоторые: их уволят, а они ходят, жалуются повсюду, изводят себя и других. Прямо больными становятся от своих переживаний.

— Спорим, что стоит ему подняться на ступеньку выше, и только его на твоей стройке и видели…

Но спора не получилось: Таган-ага исправил бетономешалку и подошел к ним вместе с Халимой-апа, Зохрой и остальными ребятами.

— Что, Джума-хан, смотрите на Караджар? — спросил Таган-ага, устало опускаясь на землю.

«На что тут смотреть? — подумал Джума. — На Джар, старое русло?»

— Вы, наверное, слышали, говорят — если раньше текла вода, то рано или поздно опять потечет. Мы с вами еще увидим, как забурлит вода по старому руслу.

— Неужели здесь и правда была вода, Таган-ага? — спросил Базар.

— Еще как текла, дорогой, если б не текла, не сравнивали бы эти места с Египтом.

Базар от удивления округлил глаза.

— Кто же тут жил в те времена? — спросил он.

Сиплый Берды, у которого язык, как известно, без костей, не смолчал и на этот раз:

— Кто бы ни был, уж наверняка не такие хилые, как ты.

И сам громче всех засмеялся своей шутке.

— Обычные люди жили, — ответил Таган-ага. — И зря вы, ребята, дразните Базара. Чем он хуже любого джигита?

— Тоже мне джигит! Поднимется ветер посильнее — с ног его свалит. В нем всего-то 44 килограмма, его из-за этого даже в армию не взяли, — сиплый рассмеялся еще громче.

— Я тоже думаю, что в старину самый маленький человек, и тот был здоровее Базара, — сказал Рустам.

— Еще бы! Если б люди не мельчали, разве земля всех нас удержала бы? Через тысячу лет Базар будет казаться самым здоровым человеком, — сказал Берды. На этот раз засмеялись все. Базар не обижался, видно, привык к подначкам и насмешкам сиплого Берды. Он встал и улыбнулся:

— Раз уж речь зашла о тысячелетиях, у меня есть предложение. Завтра воскресенье, давайте съездим на экскурсию в Мадов. И Таган-ага, и Халима-апа с нами. Там, наверное, сейчас мой дядя Карри.

— А кто такой твой дядя, Базар? — спросила Зохра.

— Археолог, ведет раскопки. В прошлом году они нашли в песках мечеть.

— А внутри был мулла… — не унимался Берды.

И снова все засмеялись.

Восходящее солнце алым светом озаряло безмолвные пески. Машина Шаммы неслась вперед. Погода была по-весеннему теплая, два дня назад прошел дождь, освежил и промыл пески. Вокруг стоял аромат дикой пустыни.

В кузове прикрепили две доски — скамьи. У Джумы, сидевшего рядом с Зохрой, рот не закрывался от счастья. Каждый раз, когда машину подбрасывало, их плечи соприкасались, и у него становилось тепло на душе. А что, собственно, происходило? Подумаешь, плечи касались друг друга. Джуме от этого ни жарко, ни холодно.

Но если бы ему сейчас велели поменяться местами с Рустамом или сиплым Берды, он обиделся бы. И так он побаивался Базара, который всю дорогу без умолку говорил. Он все ждал, что сейчас Базар встанет и скажет: «А ну, друг, подвинься!» и усядется между ними.

Джума не сам выбрал это место. Только очень толстокожий человек может сесть рядом с девушкой без приглашения. А Джума не носорожьей породы — его пригласила Зохра. Возможно, без всякой задней мысли, но ему хотелось видеть в этом особый смысл. Иначе, почему она не позвала сиплого Берды или Рустама? Даже Базара не пригласила, а ведь он ходит за ней, словно тень.

И чем больше Джума думал об этом, тем ближе ему хотелось подсесть к Зохре. Мысленно он взмолился: «Шаммы, тряси машину посильнее, качай! Пусть касаются наши плечи, пусть…»

А Шаммы и дела до них не было. Он о чем-то оживленно беседовал с Таганом-ага и весело смеялся. Он даже машину вел не так, как прежде. Очень спокойно вел.

Вчера Джума убедился, что Шаммы в общем-то неплохой человек. Джуме и Базару выпало просить его отвезти их на экскурсию. Задание обещало быть нелегким, но Джума надеялся на красноречие Базара. Да и сам Базар сказал:

— Ты молчи, ничего не говори, я знаю его слабую струнку, сам все сделаю.

И как пришел, начал:

— Шаммы Овезович, завтра мы поедем на экскурсию в Мадов. Отвезите нас на своей машине, а мы вам с человека по пол-литра дадим за дорогу.

Джума сразу понял, что Базар переборщил. Шаммы так взглянул на Базара налитыми кровью глазами, что тот чуть не убежал из комнаты. Шаммы не произнес ни слова, достал сигарету и дрожащими пальцами стал мять ее. Он делал это с остервенением, будто срывал на сигарете всю свою досаду. Потом закурил, откинулся на подушку и с наслаждением затянулся.