– ИН, пожалуйста.

Значит, в подсистемах что-то есть.

– Или тебя ничего не останавливает? И ты просто выбираешь, «что больше нравится»? «Не понравится» человек – убьешь, «понравится» – нет.

Павел попытался вспомнить, как обычно управляются военные роботы. На ум ничего не приходило. Как ослабляют Три закона для военных роботов? Как происходит выбор целей? Он ничего не смыслит в программировании, поэтому не может объективно рассуждать. Этот робот опасен. Любой робот опасен. Любой человек опасен… А он почему-то всё ещё жив.

– А что тебя останавливает? – спросил Мэтт. – Почему ты не набрасываешься на непонравившегося человека с желанием раскроить череп? Нормы, привитые обществом, этикет, мораль – они настолько в тебе укоренились? Едва ли. Человек с «привитыми» моральными ценностями также может убить: ради эксперимента, из-за скуки или по приказу. Так что тебя останавливает от убийств?

Павел переводит взгляд на Киру, и ему кажется, что она вот-вот оглянется, чтобы беспомощно посмотреть на него. На что она попытается сослаться? На автономную этику?

Кира пожала плечами:

– Воля.

Павел скептически посмотрел на девушку.

Воля… чем это понятие будет для ИИ? Туманом? Лучше бы она начала ссылаться на индивидуальность каждого из миллиардов людей.

– Чья воля? Твоя? Твоей психикой, а значит, тобой, управляет мозг. Структура, которая функционирует по определённым алгоритмам и в ходе своих функциональных действий рождает то, что вы называете мыслью. Что если цепь замкнётся неправильно, и мозг посчитает, что установки, данные социумом, не соответствуют целям, которые необходимо достичь? Разве он их не отбросит? А для достижения целей не будет оправдано всё, даже убийство? Ошибочную последовательность рассуждений несложно воссоздать. Поэтому мы снова возвращаемся к основному вопросу: чем человек отличается от робота?

Кира на это ничего не ответила.

У роботов нет интуиции, они не способны на эмоциональную боль, не видят прошлого, будущего, а их мозг работает по законам формальной логики. Для себя Павел уже определился с ответом, но подруга из фанатиков. Теперь она будет думать об этом постоянно, и в конечном итоге произойдет подмена: она перестанет воспринимать роботов как говорящие машины, а будет относиться к ним как к равным, все границы, которые и так слишком размыты, сотрутся.

Додумать мысль не дал истошный вой сирены.

Павел вспомнил об исследованиях и почти с облегчением вздохнул.

Вероятно, их переправят в здание КПП и ускорят процесс пролёта на Базу. Так что ему больше не придётся участвовать в дискуссии, в которой всё равно нет ни предпосылок для новой оригинальной идеи, ни её самой.

Он подхватил еду, брикеты и в молчании поднялся вслед за роботом и Кирой.

«ИИ бы мог прямо сейчас сбросить её вниз, и я бы не успел ему помешать, – подумал он, смотря, как Мэтт с Кирой переходят на батволер и робот подаёт ей руку. – Доверие к машинам однажды её погубит. Но если сказать, что ни в одной из прошлых жизней этого робота не присутствовало, разве это что-то изменит?»

И Ральф, и Кира всегда обходили его способности стороной, словно их не существовало. Когда-то он попытался описать их прошлые жизни: поступки, различия с нынешней, основные события, но они в один голос попросили его замолчать. Они высказались вполне определенно: хочешь сравнить – сравнивай, но не говори, знаешь – знай, но не показывай.

Едва патрульные подлетели, люди начали задавать вопросы, но Павел продолжил думать о своём.

Очередной кадет забрался в кабину, патрульный вкрутил батареи и попросил всех замолчать. Мимо них несколько раз пролетали машины, забирая людей из «отстойника», пока батволер тяжело спускался вниз.

Толпа на пропускном пункте поредела, продавцы улетели, а небольшая группа водителей как раз рассаживалась по своим машинам.

– Если бы я не полетел с вами, про меня бы забыли, – заметил Мэтт.

Когда батволер остановился, они по одному вышли на платформу.

– Прошу за мной, – сказал невысокий седой майор.

Павел удивился, что к ним подошёл кто-то из офицеров, и переглянулся с Кирой. Та неопределенно пожала плечами.

Их провели по платформе к зданию из плексигласа. На входе они прошли через рентген и металлоискатель. Он вынул нож и красную карту неактивного пропуска, показывая дежурному, тот бегло всё просмотрел, навесил «маяк» на оружие и посторонился, пропуская внутрь.

Им приказали остаться в узком коридоре, где в ожидании уже сидели с десяток человек.

– Сейчас вы останетесь здесь, – сказал офицер и принялся выдвигать стулья из стены. – И вас по одному будут вызывать в кабинет. На вопросы советую отвечать честно и без утайки.

Послышались смешки.

В пустом кабинете за плексигласом можно было разглядеть двух людей, одним из которых, судя по форме, был дознаватель.

– Сколько мы ещё здесь будем? – спросила женщина и первая со вздохом села на стул. – Мы полдня просидели под этим подобием Солнца, а теперь должны проходить допрос.

– Если вы не собираетесь отвечать на вопросы, можете возвращаться в резерв, но тогда никто не гарантирует сохранность вашей жизни.

– А должны бы!

– Мы никому ничего не должны, – сказал мужчина, повышая голос. – У меня нет ваших документов, а это значит, что вы – потенциальные враги, и всё, что отделяет вас от тюрьмы, либо от смерти в резерве, так это моя милость.

– Это безобразие, – отозвался мужчина с тростью. – Вы обращаетесь с нами как с животными.

– Вы знали, куда летели. Если нет – прошу наружу, – офицер оглядел помещение. Павел поймал его взгляд и заметил, что глаза у него были мутные, будто у слепца.

Офицер развернулся и пошел в сторону выхода.

– С ними бесполезно разговаривать, – сказал кто-то, – вы всё равно окажетесь неправы.

Павел отошёл, не собираясь слушать чужое недовольство. Кира и робот стояли неподалеку и смотрели на пустую платформу.

– Ты заметил, как здесь тихо? – спросила девушка, едва он приблизился к ним.

– Нет, – ответил Павел. – Надеюсь, мы ненадолго.

За стеклом в зените стоял жёлтый карлик Норио, и люди по платформе сновали туда-сюда.

– Как климатологи решат, – сказал робот.

«Я не с тобой разговаривал», – подумал Павел. ИИ с каждым сказанным словом всё больше раздражал.

Кира прижалась носом к стеклу. Павел некоторое время смотрел на её спину и волосы, и в какой-то момент ему показалось, что раньше он уже видел нечто подобное. Жарким летним днем, когда другая девушка вглядывалась с высоты в синюю воду. На ней была белая футболка и короткие шорты, и, даже не прикасаясь к её коже губами, он знал: она соленая. Они ехали в кабинке по канатной дороге, а впереди не видно было линии горизонта, и небо соединялось с водой.

Павел помотал головой.

Они постояли несколько минут в полном молчании, а потом Кира как-то неловко кашлянула.

– Посмотрите наверх, – сказала она.

Облака, до этого лениво двигавшиеся по небу, стали закручиваться в вихри, похожие на огромные глаза. Павел ощутил странное чувство, напоминающее преддверие катастрофы. Словно на миг показалась часть будущего, и эта часть была безрадостной и мрачной.

«Скоро пойдёт дождь», – подумал он и не удивился этой мысли.

Он оглянулся на людей рядом с прозрачной дверью. Те ждали своей очереди и изредка поглядывали на кабинет. Допрашиваемый не выглядел взволнованным, но это почти ничего не значило.

Павел отошёл к стене, сел на пол и приготовился ждать. По сути, вся его жизнь состояла из ожидания: отношений, нового прозрения или смерти.

Кира бросила на него мимолётный взгляд, но не двинулась с места, продолжая смотреть, как при помощи тягачей машины целыми «пролётами» перетаскивают в сторону грузовых ворот.

«Нужно будет отметить пропуск, – мельком подумал Павел. – Доложить в Академию о прибытии и выяснить про вещи». Возможно, их с Кирой багаж уже доставлен на Базу, учитывая, что они задержались в пути. В одной из сумок он спрятал личный маскхалат и нити нагрева с датчиками. Скандала из обнаруженной находки не сделают, но лишний раз показывать дорогую вещь не хотелось.