— Я обещал праздник, но заболел… — смотрю в глаза Владику и, блин, не с того вообще начал мне это очевидно.

— Просто не приходи к нам, — хмурится мальчик.

Твою мать! Сжимаю руку в кулак. Да я из-за тебя словил укол транквилизатора! Ну сколько можно, а?

Эльвира вдруг присаживается на колени около мальчика, смотрит ему в глаза.

— Он разрешит нам с тобой уехать ненадолго, — улыбается. — Например, на катере. Если разрешишь его с собой взять.

Офигенно звучит, а!

Эльвира смотрит мне в глаза и я затыкаюсь.

— Не будет никакой охраны. Мы просто на море посмотрим.

И Влад вдруг соглашается.

Смотрю на Эльвиру, она смотрит на меня. Потом киваю. Ну ладно, расспрошу ее по дороге.

Эльвира

Всю ночь пришлось провести под охраной, не зная, что вообще с Сафоновым. С одной стороны, я вроде и должна была бы радоваться, если олигарх не выживет — быть может, я здесь никому и не нужна буду. И это было бы хорошо.

А с другой стороны я почему-то не могу не переживать за Влада. Вот искренне хочу чтобы к нему вернулся его отец.

А еще вкус губ его вспоминаю: и что-то влечет и что-то пугает.

В замке поворачивается ключ и я приподнимаюсь.

Ругаю себя: дура, вот надо было бы бежать, а потом вспоминаю, что выхода особо не было.

Одергиваю платье, но там охрана, не он.

Опускаю глаза. Да неужели я рассчитывала увидеть Сафонова?

— На выход, — командует амбал, зажимая в ухе наушник.

Я прохожу в коридор и меня тут же обыскивают. Молча приподнимаю брови — не хочется нарываться.

Но так меня даже Эдуард, кажется, не стерег.

— Вас велено пустить к ребенку, — это все пояснения, которых я удоставиваюсь.

— А что потом? — пытаюсь вызнать у провожатого.

Но тот отмалчивается. Похоже, никто тут не шутил по поводу няниной должности.

— Как там хозяин?

— Не положено.

Ну ясно.

Амбал распахивает передо мной дверь и я замираю на пороге шикарно отделанной детской комнаты. Хотела бы я чтобы что-то подобное было у Руслана.

Ведь Сафонов реально ничего не жалел для ребенка, о котором, выходит, и толком-то не знал?

Все это разбавляет только грустный мальчик у окна.

Сидит на украшенном разноцветными подушками подоконнике, прикладывает ладошку к стеклу и у меня сердце сжимается. Скучает? Только вот почему?

Влад оборачивается, его губы на мгновение вздрагивают и я опускаюсь на колени, произношу:

— Иди сюда!

Он останавливается в нескольких шагах. Я оборачиваюсь охраннику и делаю жест головой: “убирайся”.

Ну, к счастью, у меня еще осталось то, что Эдуард называл “барскими замашками”.

Дверь хлопает за спиной.

— Я знаю, что ты не моя мама, — опускает глаза Влад и сердце екает. — Моя мама…

Взгляд у него такой, что я догадываюсь о том, что малыш скажет дальше.

— Твоя мама любила тебя.

Кивает.

Хотел бы верить, но как можно поверить в то, чего не видел и не пробовал?

Я обнимаю мальчика и крепко прижимаю к себе.

— Прости что врал, — скрипучий голос над ухом, он будит во мне что-то истинно человеческое.

Сейчас я не могу неискренне.

— Зачем?

— Я просто с ним оставаться не хотел, — сжимаю мальчика еще крепче а затем отстраняюсь, смотрю ему в глаза.

— Это твой настоящий папа, — хочу чтобы понял, чтобы почувствовал, о чем я.

— Все говорят, что он, — Влад утирает нос пальцем. — Что он… людей убивал…

— Что? Кто говорит?

— Я сам видел, — разводит руками в стороны. — Он плохой человек. Он тебя хотел убить.

Я цепенею.

Действительно, а что Влад успел повидать: то, как Сафонов едва меня не придушил.

Сажусь на обложенный подушками подоконник и подпираю щеки локтями.

— Давай сбежим!

— Еще увидишь, он извинится!

Произносим одновременно с ребенком.

Растерянно смотрю на Влада. Вот стоило подумать, прежде чем обещать такое. Сафонов извиняется. Наверное это невиданная картина, но я почему-то улыбаюсь мальчику и уверенно киваю головой.

— Обязательно.

Влад вдруг улыбается.

— Тебя разве не учили? — в моем голосе игривые нотки. — Если быть вежливым, то можно сделать хорошим человеком любого жуткого грубияна.

— Мой папа грубиян?

Мне приятно, что Влад впервые назвал Сафонова папой.

— А еще задира и хулиган, — надуваю губы. — Но это не так страшно.

— Я дрался с хулиганами.

Ничего не могу сделать с собой. Смеюсь.

Влад мне нравится. Впервые за долгое время у меня отлегает от сердца, но следом становится мерзко — ведь мой мальчик не рядом. Какое право я имею веселиться.

Влад, кажется, замечает мое настроение.

— Эльвира, если он тебя тут держит, я его снова побью.

— Э-э-э… нет, у нас с ним что-то вроде соглашения, — которое я, в общем-то не заключала. — Ты хорошо себя ведешь, а он везет нас с тобой потом к братику.

— К Руслану? — поднимает брови Влад, а я киваю немного обреченно.

Наверное я наивная.

Охрана следит за тем, чтобы наш день был выверен по часам. Мы завтракаем в собственной маленькой столовой, ходим на прогулку в парк, но все, к сожалению, под охраной.

С тоской смотрю на окружающие нас горы и понимаю, что без посторонней помощи я вряд ли отсюда выберусь. Потом на Влада.

А имею ли я право выбраться одна?

Потом в небо. Счастливой семьей мы все вряд ли станем.

В дверях на меня налетает Инга.

— Оу фак!

Блондинка распрямляется, одергивает костюм и шикает на охранника, который тянет к ней руку.

— Подходить не велено, — говорит секьюрити.

— Тебе проблем по жизни мало? — от ее холодного взгляда мне не по себе.

Про таких говорят “отбитая стерва”.

— Не велено.

Она хмыкает и проходит мимо. На миг я ощущаю как она касается моего кармана.

Инга толкает охранника плечом и скрывается в недрах дома.

Смотрю ей вслед.

До вечера все тихо, а вечером вдруг объявляется Сафонов.

Я думала, что его ранили и после такого как минимум еще неделю отлеживаться. Сафонов он, что, железный? Хотя — смотрю на его плечи, на сильные руки — ну чисто внешне он гора.

— Я обещал праздник, но заболел, — вдруг начинает хозяин и на моем сердце становится немного теплей.

Да, он необузданный, да, в чем-то ненормальный, но он любит своего ребенка.

— Просто не приходи к нам, — бурчит Влад и мне в который раз становится горько от той ошибки, которая, кажется, закралась в отношения отца и сына.

Сажусь на колени около мальчика, смотрю ему в глаза.

— Он разрешит нам с тобой уехать ненадолго, — улыбаюсь. — Например, на катере. Если разрешишь его с собой взять.

На лице Сафонова четко контурируются желваки, я вижу как крепко он сжимает руки. Чертов борец с чем только можно и нельзя! И ведь не понимает, что это пугает ребенка.

Весь день я пыталась объяснить Владу, что его отец нормальный, старалась как могла, а если Валерий сейчас снова попытается продемонстрировать силу, коту под хвост мои потуги.

— Не будет никакой охраны, — тихонько добавляю. — Мы просто на море посмотрим.

Влад жмется ко мне и шепчет тихое “угу” на ухо.

Я улыбаюсь и робко смотрю на его отца.

Сафонов вскидывает брови — не ожидал.

Закатывает рукава. Да что у него, каждое хорошее чтоли ассоциируется с желанием кому-то что-то надрать?

Сафонов оборачивается и делает знак охране.

Поверить не могу, что все сложилось.

Накручиваю локон на палец, думая об этом и вздрагиваю, когда Сафонов касается моего плеча.

— Спасибо, — вдруг произносит, и его взгляд сейчас какой-то незнакомый.

Живой что ли. Человеческий.

— Пожалуйста.

Мы смотрим глаза в глаза и тут что-то как будто скользит вниз из моего кармана.

Сафонов смотрит вниз. Взгляд как у ястреба, увидевшего добычу. Присоединяюсь.

Там фотокарточка.

Я замираю.

На снимке мой сын.