1

По небу бежали рваные облака. Густые чернильные тени ползком пересекали широченное взлётное поле имперского космодрома Пуэрто-Майор-дель-Армада, затем, словно подпрыгивая, перебирались через изящный корпус лёгкого крейсера «Антарес» - и без препятствий скользили далее до самого горизонта. И хоть бы одно облачко прикрыло от пышущего энергией светила твою многострадальную голову!

Крупнейший космодром звёздной империи Сант-Амазон Эскабар был спроектирован в пору её расцвета и строился напоказ, Он раскинулся так широко, что по способности принять космические суда на порядок превышал реальное количество звездолётов в имперском флоте. Разумеется, были планы заполнить свободные площадки крейсерами и линкорами нового поколения, но из всех этих проектов удалось показательно довести до реализации один «Антарес». Одиноко он ныне смотрится посреди раскалённого взлётного поля, что и говорить.

Но тем больше оснований гордиться редкостным подарком фортуны у будущих пилотов Родригеса, Лопеса и Флореса. Из четырёхсот курсантов лётной школы завидной участи стажироваться на «Антаресе» удостоились только они втроём. Непонятно, за какие заслуги, но радостно же!..

Радостно, несмотря на близость теплового удара. Который тебе вот-вот обеспечит раскалённая звезда, ниспосылающая лучи термической заботы, пока ты гордо стоишь в одной шеренге с экипажем крейсера и слушаешь проникновенную речь координатора Муньеса, которая могла бы быть и покороче. Но не тебе же учить его произносить речи!

- …знайте же, - рокотал координаторский бас, - будущее империи куётся сегодня. Я стою перед вами, я гляжу в мужественные лица, преисполненные флотской чести высочайшей пробы, и не сомневаюсь в вашей готовности принять истину, даже самую горькую и печальную. Истину о том, что имперский флот переживает не лучшие времена…

В этом месте оратор подвесил долгую паузу, словно ждал возгласов протеста, хотя кто бы из экипажа настолько забылся, чтобы нарушить предписанное уставом молчание? Самому-то Муньесу флотские уставы не писаны. Стажёры в курсе, что Верховным координатором Адмиралтейства по связям с Галактическим Альянсом назначен штатский. Между прочим, отставной певец из имперской космооперы.

– Знайте же, - басил далее Муньес, - перспектива есть. Всё изменится уже сегодня! Думаете, благодаря Галактическому Альянсу? Нет! Благодаря вам. – Он обвёл взглядом шеренгу, словно ожидая одобрительных возгласов, но и тут флотский устав лишил его ответа. Лишь коммодор Гуттиэрес таинственным образом, не шелохнувшись, ухитрился выразить полное несогласие с его тезисом. Или Родригесу показалось? Жара.

Финал координаторской речи выглядел так:

- Знайте же, предстоящий полёт «Антареса» на Эр-Мангали непременно войдёт в космоисторию, а ваши имена прославятся. Это первый случай столь тесного и взаимовыгодного сотрудничества нашей империи и Альянса. Первый, но я надеюсь, что не последний. Я хочу, чтобы такого рода миссии стали доброй традицией, и в этом полагаюсь на ваш профессионализм и добрую волю. Альянс должен убедиться, что наши пилоты самые лучшие. Как этого достичь? Просто быть собой.

Кому как, а Родригесу такой вывод даже понравился. Впрочем, любой вывод хорош хотя бы и тем, что на нём-то речь и заканчивается.

2

Несколько часов между торжественным построением и стартом стажёры провели в кают-компании. Лучшее решение, чтобы в ответственный период никому не мешать, но и не маяться от безделья в своих каютах. К тому же именно здесь, в уютном помещении с мягкой мебелью и ненавязчивым дизайном потолочных голоэкранов, обещала сложиться та непринуждённая эмоциональная атмосфера, которая помогала бы новичкам влиться в спаянный коллектив экипажа.

Оправдались ли ожидания? И да, и нет. Сразу после построения на лётном поле в кают-компанию зарулила довольно шумная группа бортовых стрелков. Они болтали о чём-то своём узкоспециальном на мудрёном профессиональном жаргоне, и будущие пилоты поневоле примолкли. Лопес и Флорес поглядывали на Бенито Родригеса, которого считали парнем общительным, но и он не решился поддержать разговор – ведь, понимая с пятого на десятое, недолго и опозориться.

Зато потом стрелки разошлись, и стажёры воспряли духом. В почти опустевшей кают-компании остались лишь они втроём, да ещё бортовой врач Гонсалес. Последний с усмешкой на них поглядел и сказал:

- Расслабьтесь, амигос. Кают-компания – то самое место, где стажёрам молчать не обязательно.

- Благодарим, дотторе, - за всех расписался Родригес.

Осмелев, они заговорили о своих лётных задачах и успехах, о справедливых и коварных преподавателях, о науках чертовски сложных и тех, что полегче. Доктор же Гонсалес не без иронии на них поглядывал, но до поры в разговор не вмешивался.

Им и самим быстро показалось, что треплются не о том. Странно коротать ожидание старта быстроходного космокрейсера, гордости всей империи, за ученическими воспоминаниями о тренировочных полётах на тихоходных катерах, ну правда же? Мало-помалу беседа обратилась к настоящему. Но и живых впечатлений от посещения «Антареса» надолго не хватило, ведь прошлись, как туристы, по стандартному экскурсионному маршруту, дежурно повосторгались, да и всё. Крейсер не стал им домом.

О чём поговорить далее? О будущем. О надеждах. Но надежды – дело сугубо личное… Вот тут как-то и получилось, что их беседа свернула на напутствие, полученное экипажем от координатора Муньеса под палящими лучами главной имперской звезды. И – ну надо же! – в сердце Бенито словно открыли заслонку радости.

В этот миг и возбуждённые голоса товарищей зазвенели сочней и громче, и экраны прибавили яркости, а бледно-салатовые стены кают-компании словно светильники по-новому осветили, насытили благородным оттенком изумруда. Неужеди весь мир сделался более выпуклым и красочным? Ну, по крайней мере, Бенито так показалось, да и не только ему. Лопес и Флорес подхватили тему сотрудничества империи с Альянсом, да с таким воодушевлением, словно пред ними внезапно предстал долго чаемый смысл жизни.

– Радуетесь-то чему? – поинтересовался бортовой врач.

А и вправду, чему?

- Нашему счастливому будущему, - расплылся в улыбке Лопес.

- Тому, что всё зависит от нас, - молвил Флорес. – Мы станем пилотами, а имперские пилоты Сант-Амазон Эскабар самые лучшие. Даже эступида Альянца это теперь признаёт. Мы вне конкуренции. Надо просто быть собой.

Эти слова Родригес уже где-то слышал.

- А по-моему, – доктор заговорил резко, даже вызывающе, – ваша радость не имеет веской осознанной причины. Вы в состоянии эйфории. Все трое. Подозреваю, что виной этому шелудивая гиена Муньес и его заведомая брехня, пропетая красивым оперным басом.

- Как это нет причины? – обиделся Лопес. – Все причины на месте! - И тут же выложил перед ухватчивым за слова доктором Гонсалесом тройной повод для счастья: красавец-крейсер, скорый взлёт, историческая миссия…

Об «исторической миссии» он сболтнул зря. За неё-то Гонсалес и ухватился. Отчеканил:

– В некоторые истории лучше никогда не вступать. Ни людям, ни крейсерам, ни империям.

- Что не так, дотторе? – по-возможности мягко спросил Родригес.

- Коротко не скажешь, стажёр, - объявил бортовой врач. – Мне придётся вам прочитать целый курс лекций. Да, по космической истории.

- Вы в ней разбираетесь? – удивился Флорес.

- Нет, конечно. Я врач-реабилитолог. Но кроме меня это сделать некому, а вас оставить в неведении не могу.

3

Лопес и Флорес на глазах приуныли, едва услыхали словосочетание «курс лекций». Ещё бы! Стартовать не успели, а учебный процесс тут как тут. Надо же: космоистория… Сколько их уже было, уроков – полезных и не очень? Стажёр Беньямин Родригес один из немногих, кто в лётной школе относился с полной серьёзностью к каждому из них.