Мне даже стало её немного жаль. Как мотылька, попавшего в паутину. Впрочем, в моём случае я ведь всего-навсего развернул в её сторону её же собственное оружие.

Дар самой Истоминой работал сейчас на всю катушку — длинные и тонкие, как щупальца медузы, нити тянулись от неё ко мне, бессильно шаря по моей ауре, но никак не могли зацепиться. Я позволял сохраниться лишь одной связи, и она крепла и утолщалась, соединяя нас, как призрачная пуповина.

— Зря вы отказываетесь, князь. Здесь неплохо готовят. Отведайте хотя бы мясных закусок. Они чудо как хороши.

Она указала на тарелку с затейливо разложенной нарезкой.

— Зовите меня Богдан, — улыбнулся я и, стараясь не выдать себя урчанием желудка, быстренько сварганил себе несколько бутербродиков, располагая мясные деликатесы поверх тонко нарезанных кусочков багета.

Чего стесняться-то. Как там сказала официантка в эконом-классе? «Уплочено же».

Разговор у нас поначалу не особо клеился, но когда принесли бутылку вина, пошло полегче. При ближайшем рассмотрении, потеряв флёр таинственности и, самое главное, лишившись своих чар, Истомина оказалась дамой совершенно обычной. Не красавица, но весьма миловидной внешности. Чуть пышновата, но обращает это в достоинство, выгодно подчеркивая фигуру корсетом и глубоким декольте.

Возраст её я с самого начала определил верно — крепко за тридцать. Настоящему Богдану почти в мамаши годится. Но, как я отметил про себя, сам я совершенно не воспринимал её, как старуху. Вполне себе приятная мадам, в самом расцвете сил. Вывод напрашивался сам собой — в прошлой жизни я был куда старше своего нынешнего носителя.

За вином и беседами мы провели около получаса. Чтобы не брякнуть чего-нибудь странного, я старался помалкивать. Разве что в ответ на расспросы, как я оказался в вагоне-ресторане эконом-класса, да ещё в таком виде, пришлось на ходу выдумать объяснения. Родилась история о том, как я ехал в другом поезде в компании друзей. И после бурных возлияний дружки зло подшутили надо мной, усадив в полубессознательном состоянии в другой поезд, где я и очнулся — без денег, без документов и без багажа. Не к месту всплыла фраза про свадьбу какого-то Павлика, снова из дальних закоулков памяти, но я её потом технично замял.

История, конечно, была дурацкая и полная логических дыр. Но Истомина её приняла, не поморщившись. Впрочем, учитывая воздействие Дара обольщения, она все мои действия воспринимала с трепетным восхищением. С тем же успехом я мог бы вообще нести полную ахинею, мычать и пускать слюни, как олигофрен — она бы всё равно умилялась и хихикала, время от времени кокетливо прячась за веером.

Сама Ольга рассказывала о себе куда более охотно, так что я вытянул из неё кучу подробностей. Как я и подозревал, была она дамой не замужней, однако живущей исключительно за счет благосклонности мужчин. Жила раньше в Петербурге, замуж не торопилась, поскольку в молодости явно охотилась за дичью покрупнее. Возможно, даже надеялась заарканить какого-нибудь дворянина.

Почему решила всё же перебраться по другую сторону Урала, она не распространялась. Подозреваю, что в столице конкуренция между подобными светскими львицам куда острее, и с возрастом Оленьке пришлось признать, что её поезд ушёл. Нужно было успеть запрыгнуть в последний вагон, и она это успешно сделала. В Томске её ждал жених — по её словам, «мужчина хоть и в летах, но весьма достойный».

Под достоинством она явно подразумевала финансовую состоятельность. Новый суженый её баловал — это было видно по дорогим украшениям.

— Мы должны были ехать вместе из Демидова, но в последний момент его задержали срочные дела, — пожаловалась она. — Пришлось отправляться в путь одной. Мне задерживаться не с руки — в Томске уже вовсю идут приготовления к свадьбе, нужно всё проконтролировать.

Хм. Отлично. Значит, поезд идёт до самого Томска. Это я удачно попал.

— И не боязно ехать одной по суровым сибирским просторам? — улыбнулся я. — Впрочем, это можно рассматривать и как занятное приключение…

— Ах, оставьте, князь, — театрально вздохнула она и со скучающим взором надула губки. — Какое уж тут приключение. Трое суток трястись в вагоне, запертой, как птица в клетке. За безопасность-то можно не беспокоиться. Мой котик полностью выкупил для меня купе-люкс. Туда мышь не проскочит, не то, что посторонние.

— Хм. Интересно. Не доводилось в таких путешествовать.

— Неужели? — с кокетливой улыбкой спросила собеседница,

Эта улыбка почти не сходила с её лица. И, надо сказать, очень ей шла. Как и лёгкий румянец, разлившийся по щекам после пары бокалов вина.

— Мне вообще мало доводилось путешествовать, — принялся заливать я. — По железной дороге, я имею в виду. Всю юность я прожил у моря, у нас большое имение под Одессой. Моя стихия — корабли.

— Ах, как интересно! — с придыханием отозвалась Ольга, стреляя в меня глазками. Стрельба эта у неё отработана до совершенства. Взгляд вниз, взмах ресницами, легкий наклон головы… Ба-бах дуплетом!

Чуть помедлив, выжидая, пока мимо пройдет официант, она наклонилась вперёд и проговорила тише, так, чтобы слышал только я.

— Коль уж вам правда интересно, как я устроилась, вы сможете взглянуть. Если, конечно, окажете мне любезность и вызоветесь проводить меня до купе. Я, конечно, уповаю на безопасность наших дорог. Но время позднее, а идти придётся через три вагона…

— Конечно, я вас провожу, — негромко ответил я, чуть усилия действие Дара. — И с удовольствием составлю компанию. Если это будет уместно.

— Ох, я сама и не решилась бы предложить. Это несколько… неудобно, особенно в моём положении. Но, впрочем, купе рассчитано на четверых, места в нём предостаточно. Думаю, нет ничего плохого в том, чтобы проявить гостеприимство в отношении такого достойного юноши.

— Тоже не вижу в этом совершенно ничего плохого, — поддержал её я, ещё немного усиливая нажим.

Истомина порывисто вздохнула, украдкой облизывая губы. И, снова стрельнув в меня глазками, шутливо спросила:

— Ну, и конечно, путешествуя с дворянином, я могу быть уверенной, что… он будет вести себя, как джентльмен?

— Я постараюсь оправдать все ваши ожидания, сударыня, — ответил я с учтивой улыбкой.

— Да! Да! Да!! Ещё, ещё! — сладко задыхаясь, стонала Истомина в такт моим ритмичным движениям.

Поезд снижал скорость, подъезжая к очередной станции, а форточка на одном из окон была открыта для проветривания. Памятуя о том, что гусар не должен компрометировать даму, я наклонился, крепко взял попутчицу сзади за шею и опустил её голову ниже, зарывая лицом в подушки, чтобы приглушить звуки. Она прогнулась в пояснице ещё сильнее, до побелевших костяшек стискивая простынь и полностью отдаваясь процессу.

Стоны её становились всё чаще и громче, под конец переходя в рычание и бессвязные приглушённые выкрики, приправленные пикантными ругательствами. Я лишь усмехнулся — дело уже привычное. Приближаясь к пику, Ольга совсем теряла голову, и порой сама потом не могла ответить, что же она там лепетала.

Ещё с полминуты — и внутри неё будто что-то взорвалось, прокатившись по всему телу волнами сладкой дрожи. Я остановился ненадолго, поглаживая попутчицу по спине. Наконец отстранился и напоследок, уже зная о некоторых её маленьких слабостях, несколько раз шлёпнул — от души, как она любит. На сочных белоснежных полушариях зарозовели отпечатки ладони.

Каждый удар Истомина встречала восторженным взвизгом, пока, окончательно обессиленная, не завалилась набок, с головой зарываясь в подушки.

Утирая пот со лба, я поднялся с постели и подошёл к окну. Закрыл форточку и даже, кажется, успел задёрнуть шторку до того, как публика на приближающемся перроне успела разглядеть мои причиндалы.

Ольга, протяжно простонав, села на кровати, поправляя растрёпанные волосы. Подхватив одну из маленьких расшитых подушек, запустила в меня.

— Василевский, ты — негодяй! — чуть заплетающимся, будто спросонья, голосом, заявила она.