— Живой, — охотник нервно поигрывал топором.

— Если не уедешь, не видать тебе меня! По своей воле не подойду никогда! — внутри черепной коробки резонировал далёкий звук:”шарх-шарх-шарх”. Мстислав приближался.

— Не проси… — с мукой обратился ко мне Волче, — не оставлю.

— Значит, не веришь мне. Такова твоя любовь, стало быть. Ну так и награду получай: сегодня же в опочивальню к Мстиславу приду. Сама!

— Горюха…

— Уезжай! — привстав на цыпочки, я поцеловала охотника со всем пылом, на какой была способна. — Люб ты мне, добытчик. И никто другой не надобен. Но сейчас уезжай!

Яростный крик Волче всё ещё звучал в ушах, когда, паря на морозе голым торсом, ко мне подбежал почти не запыхавшийся Мстислав. Его волки чуяли запах соперников, волновались, но вожак пока не подал сигнала к погоне.

— Надо же, моржуешь? — как можно беспечнее спросила я. — Смотри, не простынь.

Сильная рука обхватила за талию, и жёсткие беспощадные губы смяли мой рот. Почувствовав на языке вкус собственной крови, попыталась оттолкнуть возбужденного Славика, но он был гораздо сильнее. Вот он оторвался от меня, вглядываясь в лицо.

— Ну, хватит, Слав. Больно делаешь. Лучше расскажи, как ты меня домой повезёшь. Лошадь, как видишь, твои слуги как бы съели.

— Женька, не играй со мной, ладно? — мой преследователь даже не запыхался.

— Что ты, какие игры? Стою тут как дура, куда идти не знаю. хоть бы указатель какой повесили. И сил идти у меня нет совсе…м.

Мстислав поднял меня на руки и понес.

Я, конечно, мечтала, чтобы мужчина носил на руках, баловал и любил больше жизни. Но чтобы в реальности…Обхватив мощную и на удивление горячую шею, я наблюдала, как волки ещё какое-то время скалились, ожидая команды догнать и убить, и с видимым разочарованием разворачивались за предводителем. А вот Золик и сова даже не сдвинулись с места.

— Да, хорошо, захвачу, ага. Но если узнаю, что ты сам себя выписал... И я тебя!

— Светишься вся, — тётя Таня поправила запястьем косынку, что падала на лоб, — давай фарш раскладывай! А то чем мужика своего кормить-то будешь?

На разложенном кухонном столе лежала целая армия пельменей, которые мы лепили уже час. Мишка загляну из коридора, дав лёгкий подзатыльник младшему брату, помешивающему бульон в большой кастрюле, но не сводящему глаз с экрана смартфона.

— Гош, ты пельмени-то хоть в воду опусти! — проговорил он со смешком. — И кому такое богатство достанется? Ах, впрочем, не отвечайте, не стоит бередить мои сердечные раны: два килограмма свинины и три говядины пропадут в необъятном желудке знатного автомеханика!

— Куда собрался, балабол?

— В клуб, мам. У нас там партеечка в бильярд намечается. Кстати, Жень, можно тебя на минутку?

— Ну?

Мишка отвел меня ещё дальше от кухонной двери.

— Слушай, там Славик совсем с катушек слетает. Ты обещала поговорить с ним. Ну мучается же мужик!

— Ладно. Я только вот пельмени в мастерскую занесу, собаку обслужу и поговорю.

— Ты своего Егора к овощам приучала бы что ли, а то придётся вам в наш сарай перебираться с такими-то расходами на мясо, — Мишка ловко увернулся от шлепка полотенцем.

Накормленная и напоенная Луша была перемещена на свой матрас. Вокруг я расстелила впитывающие пелёнки.

— Слушай, ну давай все-таки немножко прогуляемся, а Лукерья? Я тебе попонку надену. Ну? Нет?

Силком не потащу, но доктор сказал, что нужно потихоньку вставать и ходить. Давай вот до того угла хотя бы, я там пелёнку постелю. Сможешь?

Чуть слышно поскуливая, Луша пыталась изменить положение тела, явно прося в этом помощи.

— Артистка! У тебя уже зажило всё, притворщица! Ладно, давай помогу!

Поудобнее устроив собаку, я села на краешек её матраса и оперлась спиной о стену, с наслаждением вытянув ноги.

— Вот Егор вернётся, он все твои хитрости сразу раскусит, знаешь? И потом, ему тяжёлое поднимать нельзя, а в тебе сколько весу? Вот то-то же! Тимур сказал, что ты сегодня спала весь день. Завидую...

Подтянув поближе сумку, я машинально начала искать в ней сигаретную пачку, и засмеялась, в который раз хлопнув себя по лбу — курить в мастерской нельзя! — а потом нащупала в ворохе мелочёвки холодный тяжелый предмет. Забытая в суматохе последней недели волчья лапа тускло поблескивала на ладони.

— Смотри, лапа почти как у тебя. Красивая работа.

Собака начала глухо рычать, уставившись на мои руки. Она вскидываа вверх морду, принюхиваясь, и снова рычала.

— Эй, да ты знаешь, чьё это, да? Знаешь?

Если бы сейчас собака мне ответила “да”, ничуть не удивилась бы.

Луша знала, кто напал на Егора. Звонок телефона заставил вздрогнуть.

— Да.

— Женя, это Слава. Михаил сказал, что ты хотела поговорить.

Мысленно послав на голову брата парочку заковыристых пожеланий, я постаралась всё же ответить вежливо:

— Ну, можно сказать и так. Могу дойти до клуба, у вас ведь бильярд, кажется.

— Я сам. Ты где?

— В мастерской Егора.

— Хорошо. Жди.

— Ну вот, Лушка-ватрушка, сейчас я буду отшивать ухажёра, а ты мне окажешь моральную поддержку, договорились?

Собака внимательно смотрела на мой шевелящийся рот, как смотрят люди, умеющие читать по губам. Я рассмеялась:

— Нет, ты точно когда-нибудь заговоришь, подруга, и мы узнаем много интересного.

К приходу Мстислава я уже сварила кофе и открыла пачку крекеров. Когда человек ест, с ним намного проще разговаривать.

— Привет! — Славка ввалился в дверь вместе с морозным воздухом и дыхнул на меня алкогольными парами.

— Ты пьян, давай поговорим позже, — липко-потливое чувство страха расползалось мурашками по спине, сзади все громче рычала Луша. Мгновенная догадка больно резанула по нервам:

— Твой брелок?

— Мой, где нашла?

— А где потерял? — выдавить из себя улыбку было почти невозможно. — Кофе будешь? Есть печенье.

— Буду, — красивая и, видимо, очень дорогая дубленка полетела на капот моей “семерки” — ребята собрали её полностью, и я даже уже проехалась на ней метров сто, однако автомеханики обнаружили странный стук и завтра как раз собирались заняться неисправностью., — собаку заткни, раздражает.

— Не могу, не моя. Она пьяных не любит.

— А ты? Ты любишь?

— Слава, давай ты сядешь, кофеину примешь, и мы поговорим. Сейчас я поднимусь за кофе, а ты просто отдышись, хорошо?

“Если поворачиваешься к подонку спиной, — любил повторять Михай на тренировках, — либо очень быстро беги, либо приготовься к нападению”.

— Зачем убегала — Мстислав согнулся за спиной, обхватив ладонями подлокотники резного стула. — Тебе же русским языком объяснили.

— Ничего мне не объяснили, на нас с Лешаком разбойники по дороге напали. Кликуша, говорят, айда с нами!

Славка выдвинулся вперед, уложив подбородок на мое плечо.

— Так и сказали?

— Ну, примерно. Мстиславова кликуша, сказали.

Годинович выпрямился и отошел.

— Серьезные мужики, кстати, видел бы ты какие у них топоры.

— Они тебя тронули?

— Нет, дядя Лешак стал… ну, как бы… короче, я убежала.

Мстислав вновь подошел и сел рядом, обняв мои колени и положив на них голову.

Красивый мужик, ничего не скажешь. Наверное, в какой-нибудь другой жизни я бы клюнула на такого властного и самодостаточного товарища с телом бойца ММА.

— Жень, а ты ещё что-нибудь видела? В голове своей. Или кого-нибудь?

Я взъерошила Славкины волосы:

— Тебя видела. Как ты бежишь с волками ко мне. Страшный, раздетый, с ножом. Бррр.

— Правда?

— Угу. И как ты не мерзнешь? Слав, ты оборотень?

Серые глаза спокойно, без испуга смотрели снизу вверх:

— Да.

— А как это произошло? Ну, как ты стал… о, боже! Не знаю, как спросить.

Слегка куснув через несколько слоёв ткани мою коленку, Мстислав вздохнул: