— Доброе утро! — бодро поприветствовала я всех присутствующих, неуклюже слезла вниз.

— Хвороба прошла ли? — с улыбкой поинтересовался дядька Лешак.

— Да, — я и вправду чувствовала себя отлично, — спасибо!

— Загостившим до родного порогу в дорогу, — проворчала Малуша так, чтобы я непременно услышала, и остановилась рядом со своим раненым любовником с полынной метелкой наперевес.

— С радостью, только отвезите! Я уже насмотрелась на фокусы и шоу с дрессировкой диких животных. Сыта по горло вашим гостеприимством. Хочу в нормальную жизнь с электричеством, ванной и туалетом. И мяса хочу!

Такое ощущение, что из всей тирады Лешак услышал лишь слово мясо.

— Дак вот Волче окрепнет, ужо он нам мяска добудет.

— Ну, судя по ночным вздохам, Волче окреп достаточно, чтобы совершать интенсивные движения, — и отчего этот факт меня так бесит? — Пусть у волков своих попросит, путь принесут.

Лешак усмехнулся и почесал затылок.

— А и вправду…

— Егор, здравствуйте! — крикнула я в чернеющий провал открытой железной двери мастерской. Послышался странный шум, и на меня вылетел большой волк.

Умом я понимала, что близость огромного лесного массива может стать причиной появления диких зверей в деревне, но на этом-то был надет красный ошейник с серебряной бляшкой, на которой было, похоже, выбито имя. Волк был худой, рыжевато-серый, и не особо агрессивный. Он изучал меня янтарными глазами и не предпринимал попыток как-то отогнать или напугать. Бежать не имело смысла — догонит и укусит чего доброго.

— Слушай, пёсик, позови Егора, если тебя не затруднит. — волк наклонил голову. — Пожалуйста! — зачем-то просительно добавила я.

— Луша, ко мне! — резкий приказ заставил вздрогнуть.

Из мастерской появился Егор, и волк прильнул к его левой ноге.

— Напугала?

— Честно? Очень! Такого зверя на цепи держать нужно, а если ваш волк на ребенка нападёт?

Мастер помрачнел, и теплый огонёк в его глазах тут же померк.

— Это волкособ.

— Какая разница!

— Вот сюда взгляните, — палец в грязной рабочей перчатке указал на большую металлическую табличку с надписью “Осторожно, злая собака!”, которую я в прошлый раз не заметила. — Когда один работаю, Луша меня охраняет. Всякие здесь ходят. В десяти километрах колония.

— Ну и что?

— Ничего. Вы на часы смотрели?

И тут до меня дошло, что на часах было ровно семь ноль пять утра воскресенья. Зачем я так рано встала, припёрлась сюда ни свет ни заря как дура?

— Простите. Надеюсь, не разбудила?

— Нет, встал давно и уже работаю. Старая армейская привычка.

— Служили?

— Контракт.

— Ого… В автомобильных войсках?

Егор помолчал, а я не стала уточнять.

— Так что так рано-то? Машина срочно понадобилась?

— Ну… да…

— Не получится.

— Почему?

— Заходите, — пригласил мастер, прошёл вперёд и щёлкнул выключателем.

Прямо передо мной в свете больших ламп красовалась отцовская “семерка” в состоянии полного разбора. Распахнутые двери, открытый капот, отсутствие колёс.

— Ой, как здорово! — вырвалось, но я тут же прикусила язык.

— Я почему-то знал, что вы оцените, — Егор стоял за спиной, волчица пробежала дальше и легла на старый полосатый матрас, детский, судя по размеру.

— И сколько понадобится времени, чтобы собрать всё заново, — как глупо было так радостно реагировать на новую причину задержаться в Кленовом стане на подольше.

— Неделя. Но за доплату уложусь в три-четыре дня.

— Знаете, у меня немного напряжённо с финансами, — соврала я, — давайте по обычному тарифу и за неделю?

— Как скажете, хозяйка, — теперь он стоял совсем близко.

— Вот и отлично! — преувеличенно бодро ответила я. — Пойду?

— Идите…

— Тогда до встречи?

— До встречи…

— Я пошла…

Он стянул с моей головы шапку и уткнулся губами в затылок. Секунду, две, три, бесконечность мы стояли вот так. Я — ошарашенная ощущением, что всё это уже проживала, и встреча наша не случайна. А потом Егор развернул к себе и поцеловал. И не было в мире слаще ничего, чем это дыхание, это тёплое касание, шершавая нежность пальцев на моей щеке…

Но чудо закончилось внезапно, как и началось.

— Простите, — Егор отступал назад, прикрыв ладонью глаза, словно я была раздета и он случайно увидел меня голой, — не знаю как это… Я должен был проверить…

— Д-да, я понимаю, — сдавленно прошептала ничего не понимающая я, подбежала, выхватила шапку и выскочила на улицу, хватая ртом обжигающе холодный воздух.

— Вот ты где! Чего так рано встала…Что с тобой? — Славик нахмурил брови и стал убирать растрепавшиеся волосы с моего лица. — Что?

— Сам посмотри, что он с моей машиной сделал, — второй раз за утро соврала я и побежала к дому, не оглядываясь, не вдумываясь, запретив себе анализировать произошедшее.

Все за столом молчали, это напряжение исходило главным образом от насупившейся Малуши. Лешак и Волче, морщившийся при каждом резком движении, выглядели спокойными.

— А Марья Моревна, она кто? Дядька Лешак? — каша была вкусной, хоть и без соли, зато с ягодами.

Крякнув и сосредоточенно облизав деревянную ложку, старик смахнул со стола крошки и закинул в рот. Пожевал.

— Князя одного дочка. Великого князя, зело могучего. Ведует вот у меня в подполье. У нас тут тихонько, никто и не спознает.

— Чего не спознает? Она прячется что ли?

— Здравы будьте! — Моревна собственной персоной шла к столу, прижимая к себе старую войлочную шапку, в которой что-то лежало.

Малуша сильнее нагнула голову, но я успела заметить злобный взгляд ревнивицы. А кто бы не ревновал к такой-то красотке.

— Чем богаты, Марьюшка!

— Блага тебе, дяденька! Дружку моему крошечки перепадёт?

— А то! — и старик протянул руку к шапке. — Материно подарение?

— Бывалоче, только он меня из беды и выручал, аки звёздный свет дорогу указывал. — раздалось тихое фырканье, и из шапки сначала показался черный маленький носик, а затем и голова крупного ёжика, который выхватил остренькими зубками из пальцев Лешака комочек каши.

Княжеская дочь взяла ложку и принялась есть быстро и с аппетитом, но через несколько минут надменно подняла голову от еды:

— Что-то духом звериным несёт, — Моревна вперила взгляд в ставшую еще сутулее Малушу, — волчье племя у моих ног отирается.

— Моревна, не замай девушку! — вдруг ставший совершенно серьёзным Лешак замер за спиной ведуньи. — мой дом, и гостевать я впустил!

— Ой, гляди, дядька, как бы горя не случилось. А ты, кликуша, чего очами сверкаешь? Чего пытаешь-вынюхиваешь?

— Да сдалась ты мне, вынюхивать! — тон дамочки был слишком заносчивым, и я резко встала из-за стола, нечаянно громко стукнув ложкой. — Тоже мне — барыня! Сама-то ежа припёрла, а он тоже зверь, на минуточку!

— Эка, зубы кажешь? — усмехнулась Марья и тут же перенесла внимание на Волче, — Воронович давно улетел?

— По заре, — ровный тон охотника говорил о том, что фраза про звериный запах к нему не относилась, и ему все равно, что невесту обижают, — обещался к вечеру быть.

Моревна кивнула и продолжила есть, а я не находила себе места, не понимала, что делать, как просить этих людей о помощи, как вообще с ними общаться.

Какая-то своя, неподвластная логике обычного человека жизнь текла вокруг меня широкой рекой, а я стояла на небольшом камешке-островке, который вот-вот затопит бурлящая вода.

— Дяденька, мне бы одежду какую-нибудь, хочу на улицу выйти, сил нет на месте сидеть.

— Справим одёжу, — хозяин дома улыбнулся, — в большом ларе поищем.

Он подвёл меня к сундуку странной формы и откинул тяжёлую высокую крышку. Вскоре в руках у меня были тяжелая и грубая серая юбка, пара рубах, тонкие подъюбники, платки, жилет, неказистый жакет или как там это называлось, овчинный полушубок. Через пару минут я поняла, что сундук, несмотря на то, что вытащен из него ворох одежды, всё равно остался полон до верха.