Должно быть, я уснула, но меня разбудила суматоха перед дверью.

— Где он? — раздался глубокий мужской голос. Мне потребовалось мгновение, чтобы узнать в нем голос Луки.

Я подняла голову.

— Оставайся здесь. — убеждала мама, но я покачала головой и выскользнула, прежде чем она успела меня остановить.

Папа и Лука стояли лицом к лицу, с оружием наготове, и лицо папы не предвещало ничего хорошего. Я не очень хорошо знала отца Амо, но его лицо тоже не внушало мне надежды.

— В операционной, — сказал Нино. — Наши лучшие хирурги спасают ему жизнь.

— А кто довел его до такого состояния, что ему требуется спасение жизни? — прорычал Лука. Я вздрогнула, я привыкла к жестокости, к резким словам и еще более жесткой правде, но я не привыкла к гневу других людей.

— Твой сын вошел на нашу территорию без разрешения.

Лука подошел к отцу еще ближе, так что их носы почти соприкасались.

— А я думал, что наше перемирие гарантирует безопасность моего сына на земле Каморры. Полагаю, я ошибался.

Я подошла ближе, но Массимо схватил меня за запястье и толкнул за собой.

— Некоторые монстры не остановятся перед тем, чтобы причинить тебе боль.

— Я знаю все о монстрах, Массимо. — Я стряхнула его хватку. Я выросла среди них, любила их. Может быть, я и сама была одной из них.

— Кто напал на моего сына, будущего капо Фамилии? — прорычал Лука.

Он скользнул по нам взглядом, а затем его улыбка стала более жесткой.

— Сам Фальконе-младший.

Лука схватил моего отца за плечо и попытался оттолкнуть его в сторону, чтобы направиться в операционную.

Второй мужчина, Ромеро, вытащил пистолет и направил его на Нино. Фабиано тоже достал пистолет, но пока не направлял его ни на кого. Отец схватил Луку за запястье, пытаясь выкрутить его. Я начала бежать. Если я не остановлю это сейчас, начнется война, и это будет моя вина.

— Стой!

Взгляд отца на мгновение задержался на мне, его выражение лица исказилось защитой. Лука воспользовался моментом, чтобы оттолкнуть отца, но тот не упал. Я воспользовалась суматохой, чтобы встать прямо перед Лукой, который поднял пистолет, чтобы направить его на отца. Вместо этого пистолет был направлен прямо мне в голову.

— Лука, — сказал папа низким голосом. У меня было ощущение, что он целится из пистолета в голову Луки.

Массимо и Алессио тоже достали свои пистолеты. Конечно, я знала, что если Лука хочет моей смерти, то я буду мертва раньше, чем они убьют его.

Лука встретил мой взгляд и опустил пистолет. Его губы скривились, когда он посмотрел через мое плечо на отца.

— Я не обижаю женщин, Фальконе. Я человек чести, я собираюсь забрать своего сына домой, и как только мы покинем вашу территорию, считайте, что наше перемирие закончилось.

— Нет! — твердо сказала я.

— Разве тебе не интересно, почему твой сын был здесь? — спросил отец, и тут я почувствовала его присутствие позади себя. Он схватил меня за руку и попытался потянуть за собой, но я сопротивлялась, он проигнорировал мою борьбу и толкнул меня за собой.

— Папа, — яростно сказала я.

Лука посмотрел на меня, и что-то изменилось в его выражении. Он ничего не сказал.

Улыбка отца стала страшной.

— Твой помолвленный сын попросил руки моей дочери. Он должен помнить о своих границах. Некоторые вещи для него недосягаемы.

Губы Луки истончились.

— Возможно, в будущем это не будет проблемой. Он скоро женится и будет занят войной.

— Война не нужна — твердо сказал Нино.

— Позволь мне увидеть моего сына сейчас.

Нино кивнул и провел Луку мимо нас с отцом. Он открыл дверь, и я заглянул внутрь. Доктор подошел к нам, выглядел растерянным, но потом увидел Луку.

— Он в порядке. Вы можете пойти к нему.

Лука прошел мимо него, как будто он его не слушал. Мурашки пробежали по моей коже, когда я заметила Амо на кровати, а вокруг него медсестры мыли пол. Я сделала шаг в сторону комнаты, но пальцы отца сжались вокруг моего запястья.

— Лука хочет побыть наедине с сыном.

Я замерла, тяжело сглатывая. Ромеро закрыл дверь и встал перед ней.

Затем он достал свой телефон и начал печатать.

Неужели это был конец перемирия?

Амо

Я проснулся неприятным привкусом во рту, мучительной дрожью и рукой, слишком крепко держащей мою и сразу поняла, что это не Грета. Рука была слишком большой, слишком сильной.

Я зашевелился и рука отпустила меня.

Со стоном я открыл глаза и увидел, что отец смотрит на меня с темными тенями под глазами и выражением, в котором смешались ярость и озабоченность. На его подбородке виднелась щетина. Он редко выходил из дома не побрившись.

— Где я?

Губы отца скривились.

— Лас-Вегас. Госпиталь Каморры.

Черт, воспоминания о нападении Невио вернулись, а вместе с ними и боль в моем боку. Этот ублюдок вонзил в меня свой нож.

— Этот сумасшедший ублюдок жив?

— Какой? — сказал отец в неудачной попытке юмора. Его голос был слишком напряженным для этого.

Затем он добавил.

— Он будет жить. Пока что.

Я кивнул. Так было лучше. Я хотел его смерти, но последствия были бы слишком тяжелыми для Греты.

— Ты ведь не сказал маме, да?

Папа выглядел готовым задушить меня до смерти.

— Конечно, нет. Она думает, что у нас будет еще одна встреча с Фальконе. Она достаточно страдала, когда похитили Марси. Я не позволю ей страдать из-за твоей глупости.

— Спасибо, папа — сказал я с гримасой, когда яростная жгучая боль распространилась в моем боку.

— Еще морфия? — спросил папа, кивнув на капельницу.

Я покачал головой, не хотел делать себя более уязвимым, чем я уже был и был последние несколько часов. Подняв одеяло, я увидел, что был голый, но все было на своих местах.

Не удивился бы, если бы Фальконе кастрировали меня за то, что я хотел Грету.

Я опустил одеяло.

Отец покачал головой, глядя на меня в течение нескольких ударов сердца, и я мог сказать, что он боролся, чтобы контролировать себя.

— Черт возьми, Амо. Ты что, совсем с ума сошел? Просить руки девушки Фальконе на территории Каморры? Почему ты просто не сжег этот гребаный город и не покончил с объявлением войны?

— Я думал, она согласится выйти за меня замуж.

— Давай не будем обращать внимания на тот гребаный факт, что Фальконе скорее сожгут Нью-Йорк, чем позволят девушке жить там, а как насчет того, что я тебе сказал? Я не шутил, когда сказал, что тебе придется отказаться от должности будущего капо, если ты бросишь Крессиду.

— Мне было все равно.

Отец сглотнул, явно борясь за сдержанность.

— Только не говори мне, что ты трахал и девушку Фальконе? Я не могу поверить, что то, что ты мне рассказал, это все, что ты с ней делал. Ты упускаешь некоторые детали, и мне надоело стоять в неведении.

— Не надо. — прорычал я, даже когда мой бок заныл от боли. — Не говори о ней в таком тоне.

Папа ненадолго закрыл глаза, потом схватил меня за плечо и подошел очень близко.

— Выбрось ее из головы сейчас же. Единственный способ получить ее — это похитить ее, и мне не нужно говорить тебе, что будет после этого?

— Она никогда не простит меня, если что-то случится с ее семьей.

— Ты зарезал ее брата-близнеца.

— Зарезал. Но сначала он зарезал меня. Она поймет. — По крайней мере, я думал, что поймет. Ее здесь не было, поэтому я не мог ее спросить.

Я знал, что мы с Гретой не могли быть вместе. Как сказал папа, она не оставит свою семью. После безумных действий Невио, возможно, даже меньше, чем раньше.

— Давай отвезем тебя домой, пока Фальконе не передумали. Если мы вступим в войну, то сделаем это на равных, а не в ловушке на их территории.

— Ты объявил войну? — тихо спросил я. Я прожил в мире всю свою жизнь, половину ее жаждал войны, но сейчас потеря перемирия означала больше, чем потеря наших наркомаршрутов и многих солдат.