Его словесная ласка заставила что-то в ее животе вспыхнуть и послать волну счастья в сердце. Все противоречивые мысли улетучились, когда ее платье было приподнято по бокам. Глаза Марии расширились. У нее перехватило дыхание.

― Дыши, ― напомнил ей Рафаил.

А перья теперь ласкали нижнюю часть ее бедер.

«Это то, что ему необходимо, ― напомнила она себе. ― Это то, что ты должна сделать, чтобы спасти его».

Рафаил переместился, перья исчезли, и внезапно его рука оказалась на бретельке ее платья. Нежно зажав материал между большим пальцем и указательным, Рафаил потянул бретельку вниз. Мария затрепетала, по мере обнажения все новых и новых участков ее кожи, наслаждаясь внезапным прикосновением холодного воздуха. Когда платье упало и обнажило ее грудь, фраза «красная роза» зависла на кончике ее языка. Но она знала, что это ее путь. Знала, для чего была избрана. Однако это было так тяжело: чужие прикосновения, слишком сильные чувства, и Рафаил… Рафаил над ней, и его крупное и подавляющее тело. Он воздействовал на ее чувства и сердце.

И все же, когда прохладный ветерок в комнате коснулся ее плоти, а Рафаил зашипел, словно сам вид ее обнаженной груди был слишком невыносим, осознание своего предназначения сосредоточило ее на том где она лежала, убедив в том, что она находится именно там, где необходимо.

Нет ничего страшного в том, чтобы позволить ему сделать что он хочет.

«Рафаил нуждается в тебе. Ему нужно, чтобы все было именно так. Он должен доверять тебе, хотеть тебя… видеть…. заметить свет в твоей душе».

И она расслабилась, отдавшись на волю опытных прикосновений Рафаила. Мария почувствовала, как ее сосок затвердел в прохладе комнаты и под вниманием его золотистых глаз. Его рука переместилась к ее бедру, и он сдвинул платье вверх, пока она не почувствовала, как свежий воздух касается вершины ее бедер.

Даже в холодной прохладе комнаты ее тело встрепенулось от внутреннего огня. Каждая частичка ее тела была разогрета, и все чувства находились в состоянии повышенной готовности. Когда Рафаил поднес перья к ее груди, и мягкие волокна легонько дотронулись до ее плоти, Мария застонала, и этот звук показался ей чужеродным. Но ласки Рафаила не ослабевали даже под ее стоны и удивленные вздохи. Перья танцевали над ее соском, пока Мария не смогла перевести дыхание. Рафаил давил и давил, кружил и кружил, пока она не превратилась в пружину, скрученную до предела. Во рту пересохло, губы разошлись. Закрыв глаза, она просто ощущала.

Давление нарастало в основании позвоночника Марии. Она жаждала чего-то. Чего-то, что она не могла описать, чего-то недосягаемого. Она начала возвышаться, ее чувства и дыхание подчинялись Рафаэлю, но он вдруг отодвинул перо, лишив ее запретного плода, которого она так жаждала.

― Смотри на меня, ― приказал Рафаил.

Но тон его голоса изменился. Он по-прежнему был требовательным и непреклонным, не допускающим отказа, но теперь в нем появилась опасная нотка. Словно он балансировал на тонкой грани того, чтобы потерять контроль и подавить ее волю. Мария повиновалась его приказу. Его зрачки расширились, а на лице застыло дикое, необузданное выражение. Суровый взгляд должен был бы омрачить его красивое лицо. Но порочность, сиявшая на его лице, делала его красоту почти сверхъестественной.

«Смотри на меня».

Да она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась. Он облизнул губы. Его заросшие щетиной щеки покраснели. Рафаил поднял перья, не отрывая от нее взгляда, пока опускал их на ее бедра. Мария втянула воздух, но он застрял у нее в горле, когда Рафаил свободной рукой осторожно развел ее ноги. Пульс на шее Марии, который так завораживал Рафаила, начал биться быстро, как барабан. Дыхание Рафаила тоже участилось, а его загорелая грудь начала блестеть от легкого блеска пота. Марии не нужно было убеждаться в том, что он возбужден. По его раскрасневшемуся лицу и опущенным ресницам она поняла, что он так же разгорячен, как и она.

«Он отпускает себя. И чувствует тебя и доброту твоей души».

В тот момент Мария почувствовала то, чего никогда не испытывала в своей жизни ― уверенность в том, что все, через что она прошла, было не просто так. Ради этого момента сейчас. Чтобы спасти этого человека и вернуть его в объятия Божьи. Она была сосудом, добровольным слугой, который должен был сделать это.

Прохладный воздух в спальне ласкал ее открытые ноги, целуя внутреннюю сторону бедра и сердцевину. Мария застонала, когда перья прочертили дорожку, проложенную ветерком. Ее тело дернулось, глаза расширились, но Рафаил не сводил с нее глаз, поднимая перья все выше и выше, пока они не коснулись ее лона.

Мария вскрикнула, когда перья прошлись по ее клитору.

― Почувствуй это, ― сказал Рафаил и стал снова и снова проводить перьями там, где она едва могла выдержать его прикосновение.

Пальцы Марии впились в простыни, царапая мягкий материал. Она едва могла сосредоточиться. Ее спина выгнулась против ее воли. За все свои годы она никогда не испытывала ничего подобного. Это ощущение было всеобъемлющим, подавляющим, но в то же время вызывало сильнейшее желание.

Рафаил, похоже, справлялся не лучше. Щеки раскраснелись, дыхание стало поверхностным, но он не прекращал свой неистовый ритм на ее клиторе, скользя по нему. Его запах окутывал ее, только усиливая момент, а его тепло поглощало любой холод, который оставался в маленьком пространстве между ними.

Мария не сводила глаз с Рафаила все это время, застыв под его пристальным взглядом. Давление нарастало в ее позвоночнике, и ей потребовались все ее силы, чтобы не двигаться, и не дергать бедрами навстречу перьям, терзающим ее и разрывающим ее тело. Она не могла справиться с непривычными ощущениями, но ей нужно было больше, гораздо больше. Безмолвно умоляя своими голубыми глазами, она просила Рафаила о большем. Охваченная ощущениями, отбросив все заботы и тревоги, Мария отдалась этому мужчине. Мужчине, который опускал свой рот к ее груди.

Мария вскрикнула, и мучительный стон эхом разнесся по комнате, когда губы Рафаила обхватили ее сосок и принялись сосать. Ее ноги задрожали, когда перья задвигались вперед и назад, и по кругу, а горячий язык Рафаила подражал этим движениям на ее соске. Рафаил застонал, и этот глубокий хриплый звук пронзил ее до глубины души. Она боролась с неутолимой потребностью запустить руки в его растрепанные волосы. Боролась с желанием ласкать его оливковую кожу, чувствовать, как под ее ладонью напрягаются мышцы. Глаза Рафаила не отрывались от ее, пока она поднималась все выше и выше, к той неведомой вершине, на которую ее возносили перья и его язык.

― Кончай.

Рычащий приказ Рафаила пронесся через нее, как указ прямиком из уст Господа в ее сердце. Тело Марии напряглось, и она распалась на сверхновые крошечные фрагменты ― рассеянные, разбитые и парящие в блаженном изумлении покоя. Ее тело дернулось, из горла вырвался крик, но его поймал Рафаил, который завис над ней, прижав большой палец к ее нижней губе и вдыхая крики своим учащенным дыханием.

Мария не хотела спускаться. Не от боли или страха, а от необходимости сохранить это ощущение подольше, чтобы насладиться восторгом, который подарили ей пучок перьев и горячий язык. Но, не в силах больше ни минуты удерживать это новое ощущение, Мария начала погружаться обратно в свое тело, невесомая, обновленная. Она вернулась к кровати и мужчине, который гладил ее волосы, прижимаясь к ней всем телом. Когда наслаждение рассеялось, Мария почувствовала себя изменившейся. Как грешница, рожденная заново.

Ее тело дрожало. Она не была уверена, было ли это последствием ее первого оргазма или воспоминанием о том, как Рафаил смотрел на нее, когда дарил ей наслаждение. Как будто она была Мадонной, а он ― ничтожным паломником в поисках духовного наставника. И только она могла дать нужные ему наставления.

Словно желая прикоснуться к ней, Рафаил повернул ее голову, положив крепкую руку ей на щеку. Мария почувствовала, как быстро покраснело ее лицо от этой, казалось бы, невинной ласки. Рафаил улыбался, и это произвело разрушительный эффект на ее распахнутое сердце. Потому что эта улыбка отличалась от тех, что были раньше. Потому что она видела, что улыбка отражается не только на его губах, но и в глазах.