Мария отбежала в безопасное место у оклеенной красными обоями стены, а затем подняла глаза. И тут у нее радостно забилось сердце. Она увидела ошеломленно глядящего на нее мужчину со светлыми, вьющимися волосами. Но слезы облегчения вызвало у нее вовсе не это, а его рубашка и надетый под нее пасторский воротник. Воротник, который утешал ее так, как ничто на свете.

«Это священник».

— Пожалуйста… — взмолилась она, поймав взгляд ярко-голубых глаз. — Помогите мне, святой отец… Помогите мне.

Внезапно дверь справа от нее распахнулась, и в комнату ворвался Рафаил. Мария увидела, как он уставился на лежащего на полу мужчину. На лице Рафаила вспыхнула ярость. Он резко повернул к ней голову и, метнувшись в ее сторону, заслонил собой жмущуюся к стене Марию.

— К ней никто не подойдет, — спокойно произнес он, но в каждом его слове слышалась угроза. — Братья вы мне или нет, но если вы сделаете это, то я убью вас. Она моя.

Рафаил бросил взгляд на лежащего на полу мужчину. На мужчину в ошейнике, который теперь смотрел в его сторону.

— Попробуешь еще раз, Дил, и нашей дружбе конец.

Мужчина посмотрел на Рафаила, и холод его глаз в одно мгновение сменился глубокой скорбью. Удивительно, но у Марии защемило сердце.

— Рафаил, — светловолосый священник сделал шаг вперед.

Он что-то держал в руке. Что-то вроде пульта. Когда от приближения священника мужчина на полу вздрогнул, Мария поняла, что этот пульт, по всей видимости, от его ошейника.

— Что ты натворил?

Рафаил прижал Марию к стене своим телом. Он пытался закрыть ей обзор, и Мария невольно ощутила, как сквозь ее футболку просачивается жар от его спины. Ее окружил его запах, вторгаясь в ее чувства, словно армия захватчиков. И осознав, что это каким-то удивительным образом успокаивает ее измученные нервы, она закрыла глаза от стыда и смущения.

— Отойди, Гавриил, — пригрозил ему Рафаил.

Мария нахмурилась. Гавриил? Рафаил? Она вспомнила количество сидящих за столом мужчин. Всего их было семеро.

Семеро.

Как архангелов.

— Ты нарушил наши заповеди, — сказал Гавриил. — Почему? Зачем ты это сделал? Ты…

Тут, похоже, что-то пришло ему в голову. Он распахнул глаза и взглянул на Марию, а затем снова посмотрел на Рафаила.

— Четки, которые ты нашел, — сказал он, и Мария замерла.

«Четки?»

Гавриил подошел еще ближе. Рафаил попятился к Марии, пока не прижался к ней до предела. Под тяжестью придавившего ее тела ей было трудно дышать. Но меж тем, Мария заметила, что рядом с Гавриилом Рафаил не был так напряжен, как с другими.

Он ему доверял. Рафаил доверял этому священнику.

— Откуда взялись эти четки, Раф? Скажи мне.

Гавриил подошел так близко, что без труда мог разглядеть за широкой грудью Рафаила Марию. Он прикрыл глаза. Казалось, что он изо всех сил борется с каким-то охватившим его сильным чувством.

— Волосы.

Мария не могла не уловить в его голосе мучительной печали.

— Ее волосы…

Девушка взглянула на свои длинные, теперь уже чистые и расчесанные Рафаилом волосы. Что имел в виду Гавриил?

— Рафаил… они узнали об этом твоем пристрастии.

Рафаил ничего не ответил. Мария опустила глаза, не понимая, что происходит. После того, как Рафаил заслонил ее спиной, у нее перед глазами предстали его отметины, которые она заметила, когда он мылся в душе, но теперь уже вблизи и без помех. Увидев его изуродованную спину, Мария почувствовала, как у нее все похолодело внутри. Его плоть вся была усеяна красными шрамами. На ней буквально не было живого места. Его лицо и грудь казались безупречными, но спина… На ней будто концентрировались все несовершенства Рафаила, собранные в единый апофеоз увечий. Мария задумалась, какие ужасы прошлого скрывают эти грубые шрамы и алые рубцы.

Мария снова ощутила волну сочувствия, пробудившегося в ней, когда она увидела его в душе. Оно обрушилась на нее с такой силой и стремительностью, что девушка с трудом подавила желание коснуться его шрамов ладонью.

«Они совсем как у меня, и как раны Христа».

Как только ей в голову пришел этот образ, она взглянула на его сережку в форме перевернутого креста. На Крест святого Петра. Символ смирения и героического мученичества. Но ни то, ни другое не имело никакого отношения к текущему в его жилах злу. К душащей его душу жестокости. Но шрамы от ударов хлыста… боль, которую он, судя по всему, вытерпел… Зачем кому-то было причинять ему такую боль?

Марию переполняли эмоции. Так было всегда. Она не могла смотреть на страдания другого человека. Даже этого человека… мужчины, который хотел убить ее.

— Я забираю ее с собой, — произнес Гавриил, и внимание Марии переключилось с размышлений над природой души Рафаила на ее собрата-последователя Христа.

— Нет, — прорычал Рафаил.

— Раф, ты нарушил заповеди. Подверг всех нас опасности. Ты понимаешь это? Ты хоть осознаешь всю серьезность своего предательства?

По свирепому выражению лица Рафаила было очевидно, что не осознает, или же ему просто все равно.

— Ты не заберешь ее, — резко бросил он.

Глаза Гавриила наполнились скорбью и сожалением.

Не оглядываясь на стоящих позади него мужчин, Гавриил произнес:

— Возьмите его и отведите в клетку в Склепе.

Рафаил тут же напрягся, а к нему подошли рыжий, блондин и мужчина с длинными каштановыми волосами и, неохотно схватив его за руки, оттащили от Марии.

— НЕТ! НЕТ! — Рафаил попытался справиться с ними, но они удержали его и вывели из комнаты.

Мужчина в ошейнике поднялся на ноги и настороженно посмотрел на Гавриила.

— Ты в порядке? — спросил его Гавриил.

— Да, — процедил он сквозь зубы.

Наконец, не сказав ни слова, вслед за остальными вышел и мужчина с окровавленными губами.

Гавриил поднял руки.

— Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Пожалуйста, следуй за мной.

У Марии в общем-то не было выбора. Вслед за священником она вышла из обеденного зала, пересекла просторный холл и остановилась у запертой двери. За ней оказалась комната отдыха. Гавриил протянул ей бутылку воды.

— Мне нужно поговорить с Рафом. Я запру тебя здесь. От этой комнаты ни у кого нет ключа, только у меня. Ты будешь здесь в полной безопасности.

— Ты не такой, как они, — сказала Мария, когда Гавриил повернулся, чтобы уйти.

Он оглянулся и грустно улыбнулся ей.

— Не суди о людях по тому, как они выглядят, — Гавриил провел рукой по своей рубашке. — Я похож на них больше, чем ты думаешь.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив ее одну. Мария свернулась калачиком в кресле. Ей казалось, что стены этой комнаты, оклеенные бело-голубыми обоями с цветочным рисунком, надвигаются на нее. Прижав к груди бутылку с водой, она молила Бога указать ей верный путь. Что ей делать? Остаться и попытаться помочь Рафаилу избавиться от тьмы? Или умолять, чтобы ее отпустили? И сбежать из этого странного и мрачного места

«Укажи мне правильный путь, Господи. Что бы ты ни решил, я повинуюсь».

Мария из последних сил старалась сохранять спокойствие и никак не могла выбросить из головы изуродованную спину Рафаила и его слова…

Она моя…

Моя.

С каждым шагом Гавриила по направлению к Склепу рев ярости Рафаила становился все громче. Когда Гавриил достиг вершины винтовой каменной лестницы, которая вела вниз к его братьям, он воздел руку и сделал глубокий вдох. Он закрыл глаза, и удушливое чувство страха охватило его грудь. Мужчина прислонился спиной к холодному камню и открыл глаза, уставившись на заповеди, написанные черным каллиграфическим почерком на каменной стене напротив. Заповеди, которых должны были придерживаться все Падшие, чтобы система исправно работала. Система, которая обеспечивала безопасность невинных жизней, но при этом позволяла его братьям удовлетворять свои смертоносные потребности. Одна строка, в частности, казалось, пульсировала в камне, будучи выделенной жирным шрифтом.