― Я очищаю тебя от зла в твоей душе.

Он навалился на отца Мюррея. Священник закричал, но отец Куинн не остановился. Вместо этого он толкнулся глубже, а член самого отца Мюррея стал невероятно твердым. Затем отец Мюррей почувствовал это. Мучительный прилив боли в своей эрекции. Опустив взгляд, он увидел руки отца Куинна на своем члене и тонкую иглу, вонзенную в его головку. Кровь хлынула из него, изгоняя зло из его плоти. Его член быстро потерял эрекцию, и отец Куинн освободился внутри него, очистив его от вечно угрожающей тьмы, которая навсегда поселилась внутри него.

Отец Мюррей лежал щекой на деревянном столе. Игла все еще была в его члене. Отец Куинн вышел, а его святое семя стекало по ногам отца Мюррея. Священник почувствовал, что ему снова стало четырнадцать лет. И он ― озлобленный мальчик, которого экзорцировал отец Куинн.

Он спас его.

Отец Мюррей любил его за это.

Отец Куинн, с уже опущенным членом, подошел и встал рядом с ним. Отец Мюррей уставился на него. Рука отца Куинна прижалась к его щеке.

― Вот так, Фрэнсис. Тьма побеждена еще на один день.

― Спасибо, отец, ― прошептал он, и его голос дрогнул от пьянящего коктейля боли и удовольствия.

Отец Куинн потянулся вниз и вытащил иглу из мягкого члена отца Мюррея. Священник знал, что к его и без того искалеченной плоти добавился еще один шрам. Но это были шрамы победы над злом. В его непрестанно продолжающейся войне с Дьяволом.

В той, которую его первосвященник никогда не позволит ему проиграть.

Отец Куинн протянул руку отцу Мюррею. Последний поцеловал пальцы первосвященника, и отец Куинн наградил его ласковым поглаживанием по щеке. Наклонившись, он погладил и потные волосы отца Мюррея.

― Тебе нужно набраться терпения, дитя мое. Бог снова приведет Падших в наши объятия. Ты должен быть терпеливым. Возможно, они одержали победу в этой битве, но мы выиграем крестовый поход.

― Да, отец.

Отец Мюррей поднялся на ноги. Он заправил свой пульсирующий от боли член в брюки и вышел из комнаты. Ошеломленный и с легким головокружением, он направился в свою комнату, чувствуя себя спокойнее теперь, когда отец Куинн заставил замолчать демона в его душе.

Заставив себя сесть, отец Мюррей налил еще виски. Огонь ревел перед ним, и его жаркое пламя соответствовало его внутреннему священному рвению.

― Однажды, Рафаил, ― сказал он почти уничтоженной фотографии. ― Я уничтожу тебя.

Отец Мюррей улыбнулся.

― И ты, наконец, покаешься.

Мария не была уверена, сколько времени она прождала в комнате отдыха. Ведь на стене не было часов. Девушка опустила взгляд на пластырь на своей руке. Отогнув, отклеила его от кожи и уставилась на крошечную отметину, оставленную отцом Гавриилом, взявшим у нее кровь. Она понятия не имела, зачем он это сделал. Но не стала спорить. Какой смысл?

«Ты не можешь больше покидать его покои».

Она больше не вернется домой. Все было решено. Бог сообщил ей о Своем решении через Гавриила.

«Выбор сделан».

Мария сделала успокаивающий вдох и вспомнила ту комнату, полную мужчин. Она пыталась осмыслить то, что увидела. Были ли все они убийцами? Знали ли об этом отцы Куинн и Мюррей? А святой отец Гавриил? И способствовал ли он их злодеяниям?

Девушка была погружена в эти мысли, когда услышала, как начал открываться замок. Она затаила дыхание, ожидая, кто же войдет, после чего в дверях показался пожилой мужчина в костюме.

― Мисс Мария? ― вежливо обратился он.

― Да.

― Будьте добры, следуйте за мной.

Он развернулся и открыл перед ней дверь. Мария, не обращая внимания на дрожь в ногах, поднялась с дивана и направилась через комнату к… дворецкому? Она решила, что он был дворецким. В особняке такого размера, несомненно, имелся обслуживающий персонал.

― Сюда, пожалуйста, ― произнес он.

Мария застенчиво потянула за край футболки, в которую была одета, тщетно пытаясь прикрыться из скромности. Но дворецкий даже не взглянул на нее, а лишь услужливо провожал наверх. Неужели он тоже все знал? И был осведомлен о сущности мужчин, которым прислуживал?

Она не видела больше никого, пока проходила через особняк по бесчисленным коридорам, украшенным картинами и мебелью, которые, по ее предположению, должны были стоить миллионы. Гавриил, очевидно, был уверен, что она не попытается сбежать. Она и не собиралась. Ведь понятия не имела, где находится.

Наконец, ее привели к уже знакомой двери. Дворецкий постучал три раза. Сердце Марии билось так же громко, как рука дворецкого по дереву. Она услышала шаги, приближающиеся со стороны комнаты. Когда дверь открылась, Мария сглотнула от нервного напряжения. По другую сторону стоял Рафаил. Его худощавый мускулистый торс был обнажен, поскольку одет он был только в шелковые черные пижамные штаны. Ноги тоже были босыми. Щеки Рафаила раскраснелись, а темные волосы спадали на лоб, и эти беспорядочные пряди только подчеркивали его необыкновенную красоту.

― Сэр, ― произнес дворецкий, прервав мысли Марии, и удалился.

Мария смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. А когда обернулась к дверям комнаты Рафаила, то увидела, что он ждал ее.

― Маленькая роза.

Голос Рафаила был низким, мягким и обольстительным. Смятение охватило все тело Марии. Он предупредил ее, что если она ускользнет и убежит от него, то будет наказана. Но сейчас он не разговаривал с ней так, словно ее ожидало наказание.

― Ты войдешь?

Тон Рафаила был таким же гладким, как шелк, облегающий его стройные бедра. Он был убийственно красив. На полных губах блуждала улыбка, на щеках проступили ямочки, а длинные ресницы касались верхней части щек, когда он моргал. В его левом ухе по-прежнему красовался перевернутый серебряный крест.

Мария переступила порог и услышала, как Рафаил закрыл за ней дверь. Ее дыхание было затруднено, а ноги утопали в плюшевом ковре под ногами.

Она почувствовала, как он придвинулся к ее спине.

― Идем, ― прошептал мужчина ей на ухо, и ее окутал запах с нотками морской соли и свежей воды.

Рафаил прошел вглубь комнаты и остановился, когда она не последовала за ним. Мужчина протянул руку.

― Иди сюда, ― его губы дрогнули. ― Я не укушу.

Мария вложила свою дрожащую руку в его. Ладонь была теплой. Сердце Марии забилось в неровном ритме, когда Рафаил крепко сжал ее кисть. Это было похоже на прикосновение возлюбленного ― оберегающее и заботливое. Не то чтобы она что-то понимала в этом, но из того, что она видела и читала, это выглядело довольно символичным. Рафаил подвел ее к гардеробной. Когда он открыл дверь, ей пришлось моргнуть от увиденного. Это было то самое помещение, в котором она лежала связанная с кляпом во рту. Но все же кое-что отличалось. Вся одежда Рафаила была убрана, а на ее месте висели белые платья в пол. У каждого платья были тонкие бретельки и разрезы на подоле. Мария сглотнула, когда увидела, что ткань у каждого из них слегка прозрачна. Она отвернулась, и ее взгляд устремился на кровать в центре комнаты. Та также была полностью застелена белым. Матрас и одеяло выглядели мягкими и плюшевыми, а сверху лежали белые подушки. Комната была освещена лампой.

На тумбочке рядом с кроватью стояла ваза с ярко-красными розами, и от этого зрелища у Марии свело живот.

― Тебе нравится?

Мария повернула голову к Рафаилу. Только опустив взгляд, она поняла, что ее рука все еще лежит в его. Она хотела отдернуть ее, но Рафаил держал крепко. Он сделал шаг к ней, и Мария не могла оторваться от завораживающего взгляда его золотых глаз. Не смогла, даже если бы попыталась.

― Я хочу, чтобы тебе было комфортно, пока ты здесь.

Мария знала, что ей следовало держать рот на замке, но она должна была спросить.

― Почему?

Она обвела взглядом комнату. Это была самая красивая комната, в которой ей приходилось быть за долгое время. Ее внимание вновь привлекли розы, и ей пришлось побороть слезы, которые готовы были пролиться из-за болезненных воспоминаний, которые они вызывали.