Она окидывала взглядом комнату, когда через динамики зазвучало вступление к ее любимому гимну «Пребудь со мной» и в ее теле мгновенно разлилось умиротворение.

Она не осознавала, что улыбается, пока Рафаил не спросил своим хриплым голосом.

― Тебе нравится эта песня?

Мария заставила себя вернуться в реальность. Хор, исполняющий вокальные партии в этом гимне, озарил ее сердце и наполнил его радостью.

― Да.

― Это напоминает мне о юности, ― сказал он.

Мария была потрясена тем, что Рафаил сообщил подобную информацию о себе. Но он не стал углубляться в подробности. И она не знала, вызывало ли это у него приятные или болезненные воспоминания.

― Вина?

Рафаил поднял со стола бутылку красного вина и наполнил для нее бокал, поспешно уходя от темы. Мария никогда не пила его помимо причащения. Но она находилась здесь, чтобы исцелить этого мужчину. Поэтому будет слушаться Рафаила и следовать его указаниям.

Мария сделала глоток вина. Оно было приятным. И казалось дорогим по вкусу. Рафаил поднял куполообразную крышку с блюда перед ней.

― Ешь, ― сказал он и сел на свое место.

Оставив свою еду накрытой, он откинулся на стуле, потягивая вино и не сводя глаз с Марии. Она же, взяв нож и вилку, принялась за еду. Девушка поняла, что голодна, и к тому же не представляла, когда ей в следующий раз представится возможность поесть.

Она ела в безмолвии, и единственным звуковым сопровождением для нее были прекрасно исполняемые гимны и потрескивание огня.

Когда ее тарелка опустела, Рафаил убрал посуду и налил ей еще вина. Мария чувствовала, как ее щеки пылают от алкоголя. Но была рада ощущениям, которые принесло вино. Оно вызывало в ней приятное онемение, ослабляя ее зажатость.

Она не сомневалась, что с этим мужчиной это совершенно необходимо.

― Скажи мне, ― произнес Рафаил, подавшись вперед на своем стуле. ― Ты все еще хочешь поиграть?

У Марии перехватило дыхание от этого вопроса. Но она быстро замаскировала свой страх кивком.

― Да, ― прошептала она, ставя свой бокал на стол.

Чтобы спасти его, она должна договариваться с ним на его условиях.

Похоть.

Этому суждено произойти посредством акта похоти.

Рафаил улыбнулся, и Мария убедилась в том, что улыбка мужчины способна осветить самые темные глубины ада.

― Это радует меня.

Мария снова кивнула, и его одобрение заставило знакомый огонек жара вспыхнуть в ее напряженной груди.

― Но для игры нам нужны правила, маленькая роза.

Мария сосредоточилась на том, чтобы скрыть свое учащенное дыхание. Она опустила глаза. Для нее это было естественным ― тем, что она делала годами, будучи сперва послушницей, а впоследствии и монахиней. Это помогало скрыть страх.

― Мария. Посмотри на меня.

Она сделала то, что он велел. Рафаил снова улыбнулся, и эта улыбка подействовала на ее обостренную чувствительность так же разрушительно, как и в прошлый раз.

― У тебя все получится, маленькая роза. Ты уже так восприимчива ко мне. К моим приказам.

Рафаил уперся ладонями в стол.

― Но я полагаю, тебе интересно, чего я хочу от тебя? Что имею в виду под «игрой»?

Мария кивнула, сцепив руки на коленях.

― Подчинение, ― произнес Рафаил, и сердце Марии учащенно забилось. ― Твое полное и абсолютное подчинение мне.

Мария почувствовала, что ее щеки пылают от страсти в его глубоком голосе.

― Я хочу, чтобы ты, Мария, зависела от каждого моего слова. Чтобы отдавалась мне всеми возможными способами. Забудь о внешнем мире. Забудь о том, кем ты была до того, как нашла меня в клубе.

Рафаил облизал губы и внимание Марии было приковано к его языку, который проводил по рту.

― Ты переродишься в этих комнатах. Под моим руководством и заботой ты расцветешь так, как никогда прежде. Я подниму тебя на высоту, о которой ты могла лишь мечтать в своих самых ярких фантазиях.

Глаза Марии все больше расширялись, во время произнесения Рафаилом всех этих непристойных слов. Ее взгляд упал на его обнаженный торс. Пламя от камина соблазнительно отплясывало на его оливковой коже. Она отметила татуировки, украшавшие его руки, грудь и живот. Изображения женщин, застигнутых муками страсти, задыхающихся от удовольствия через приоткрытые губы. Сердца, обмотанные тяжелыми веревками, бившиеся в тисках. Любовники, сплетенные друг с другом в экстазе.

Мария замерла, увидев, что на его плечах расцвели розы. С одной стороны, они были ярко-красными ― как та, что была в ее волосах. Их стебли были зелеными и яркими. Но с другой… они были черными, как вороньи перья и их колючие стебли были острыми и смертоносными. Они сползали, как ядовитые лианы, и обвивали его сердце.

Изображение меча и крыльев ангела резко контрастировало с эротическими рисунками на остальной части его загорелой кожи. Она задумалась о его значении. Тот факт, что он единственный не совпадал с другими рисунками, подсказал ей, что он имеет какое-то особое значение. И его текстура казалась другой. Словно это была вовсе не татуировка, а скорее выжженный след в его плоти. Будто металл вдавили в его кожу, а затем обрамили черной тушью, придав вид татуировки.

― Я заставлю тебя чувствовать, маленькая роза. Чувствовать то, о чем ты даже не помышляла.

Рафаил прикусил губу. Мария видела это движение уже несколько раз с момента своего появления в особняке. Он делал это довольно часто. Это была всего лишь привычка, но она казалась ей необыкновенно чувственной и манила ее, как искусительное обещание спасения грешнику.

― Тебе лишь нужно сказать «да». Мне нужно твое согласие. Добровольное согласие, маленькая роза… ― он улыбнулся. ― А впоследствии и твоя душа.

Рафаил сделал глоток красного вина, словно не он только что торговался за ее душу, подобно самому дьяволу. А взгляд его золотистых глаз не отрывался от Марии, призывая согласиться. Ее глаза опустились под его силой и тяжестью его предложения.

Мария посмотрела на свое белое платье. Цвет чистоты. От нее не ускользнуло, что Рафаил подарил ей платье именно такого оттенка. Он знал, что она была девственницей. На мгновение ее мужество дрогнуло.

Ее целомудрие было главным обетом Богу. Это было единственным, что у нее осталось, в то время как было отнято все остальное. Единственный раз за последние годы она надевала белое, когда посвящала себя церкви, обвенчавшись с Иисусом в присутствии отца Куинна. И вот перед ней был Рафаил, предлагающий Марии удовольствие, которого она никогда не желала.

Но было ли ее целомудрие спасением для Рафаила от его ненасытной похоти? Была ли ее чистота тем священным хлебом, который утолит его жадный аппетит к убийствам? Для этого ли Бог поставил ее на пути Рафаила? Почему именно она и только она могла стать его единственным шансом на исправление?

Мария вспомнила предложение Рафаила. Воспроизвела каждое слово, сказанное им. Могла ли она сделать это? Могла ли она отдаться этому мужчине? Могла ли она принять его в свои объятия?

Девушка размышляла о своей жизни в качестве монахини. О своих убеждениях и призвании помогать другим. Она жила, чтобы помогать нуждающимся. А кто мог нуждаться в помощи больше, чем убийца? Человек, который, не задумываясь, лишал жизни других. Разве он не заслуживал спасения?

Дарованное Богом тепло вновь разлилось в ее груди, дав ей ответ, который она так отчаянно искала.

И он спрашивал. Несмотря на все его грехи и злодеяния, о которых она знала, но которые он и не думал демонстрировать ей, Рафаил спрашивал ее согласия.

Он не возьмет ее без добровольного согласия.

Но в глубине души она знала, что, если откажется, он может убить ее прежде, чем у нее появится шанс воззвать к его доброте. Прежде чем она сможет научить его любви к ближнему. Прежде чем сможет показать ему, что убивать не обязательно.

― Да, ― прошептала Мария, словно Бог взял под контроль ее тело и говорил за нее. ― Я согласна. Согласна на подчинение тебе.

На несколько секунд в комнате воцарилась гробовая тишина.