— Товарищи, скорее к берегу, вас унесет! — кричали с перемычки.

Но взрывники, казалось, вовсе не торопились. Солдаткин успел сделать еще один взрыв, и огромные льдины, наползая друг на друга с густым, хрустящим шумом, двинулись на крутой берег перемычки.

Движущийся лед занял уже всю площадь реки, когда взрывникам удалось выскочить на берег. С каждой минутой Волга набирала все больший разгон, и страшную, сокрушающую силу ледовых полей уже ничто не могло остановить.

На перемычке дыбились крутые горы торосов. Они ползли в глубь полуострова, вздымаясь все выше и выше, пока точно девятый вал ледяной волны низвергался с грохотом на камни перемычки. Это было волнующее, грозное зрелище!

Река, встретив первую преграду, обрушилась на нее с особой яростью. Но бастион из стали, камня и земли, воздвигнутый в русле реки, стоял незыблемо. Ледовые поля, ударясь о перемычку, вынуждены были отжиматься к середине реки, где у продольного шпунта льдины подхватывались быстриной и кружились здесь в гигантском кипящем водяном котле.

Через несколько часов на выступе перемычки стало тесно. Строители всех специальностей, занятые в котловане, хоть на несколько минут приходили сюда, наблюдали за бесстрашной работой взрывников, фотографировались на фоне кипящей реки, взбирались на торосы с риском провалиться в воду.

Всюду слышались восторженные голоса:

— Это впервые здесь такое!

— Пошла, тронулась Волга-матушка! Какая силища!

— Смотрите, река-то, как бульдозер! Горы льда выворачивает!

— Настоящий ледоход! Во всю ширь! Красота!!

— А перемычка-то наша стоит, как крепость!

Оглоблин с группой инженеров появился как раз в тот момент, когда тронулись ледяные поля и взрывники с зарядами в руках стояли у самой воды, готовые в любую минуту броситься на помощь.

— Пропускаем ледоход, товарищ Оглоблин! — четко отрапортовал Романов, энергичным шагом подходя к начальнику района, и тут же не выдержал официального тона. — Дмитрий Федорович, дорогой, незабываемая картина, но вода-то сразу начала прибывать, прямо на глазах!

— Да, кому зрелище, а кому и тревога, ледоход только начался, а ты смотри, Михаил Петрович, — Оглоблин показал в сторону дороги на перемычку, по которой двигались самосвалы: — Водичка-то подбирается. Дорогу надо подымать!

— Ночью и завтра ожидаем тяжелые льды с верховий, — сказал Романов. — Но мы готовы. С нашей хирургической помощью Волга сбрасывает ледок!

— Да, молодцы, — кратко сказал начальник района. — В котловане уже о вас репродукторы гремят. — Оглоблин широким жестом руки показал на реку: — Вот она, доподлинная строительная романтика! Краше не сыщешь!.. Товарищи, — тут же продолжал он, — благодарю вас за боевую, храбрую работу! Мы только начали, и впереди трудные дни, но сердце мое успокаивается: вижу, со льдом мы справимся.

До позднего вечера не уходили строители с перемычки. Ночью зажглись мощные прожекторы, толстые столбы света скользили по серебрившимся ледовым полям, выискивая трещины, полыньи, холмы заторов. В затихшем воздухе было слышно, как Волга тащит на себе и силится сбросить тяжелый ледовый панцирь, как она шуршит у берегов, точно медленно жует лед, жует и топит…

Не спали до утра и в паводковом штабе и на небольшом ледоколе «Сусанин», который несколько раз, оглашая гудками реку, выходил из-за прикрытий перемычек и тяжелым, тупым носом давил кромку застрявших ледовых полей. Уже на рассвете взрывники увидели большого лося, плывущего на льдине. Сильное тяжелое животное провалилось ногами под лед, но, заметив людей, сделало отчаянное усилие, вырвалось на чистую воду и вплавь ушло в горы. Об этом случае было тотчас передано по телефону, и это развеселило уставших дежурных.

Ледоход продолжался несколько дней. В самый канун первомайского праздника но реке еще плыли мелкие белые льдины с верховий Волги и Камы, издали похожие на пенистые гребни волн. Ледовый напор на перемычку заметно ослабел, и все чаще в разрывах между полями от берега к берегу ходили быстрые буксиры, катера и моторные лодки строителей.

Со дня на день ожидалась задержавшаяся в этом году навигация. Очистилась и русловая часть котлована, там свободно передвигались плавучие паровые копры и краны, баржи и сверхмощный земснаряд, прокручивающий свои механизмы для подводной выемки грунта.

Так благополучно заканчивалась битва со льдом у котлована в районе Жигулей. Подступала «большая вода» паводка.

В начале мая инженер Сатин, погостив несколько дней у матери в Клину, возвращался на стройку. На Волге весна была уже в полном разгаре. Зеленые склоны Жигулей, покрытые сплошным ковром цветов, поражали обилием и богатством ярких красок. Зеленели кряжистые дубки, высокие тополя. Белые тоненькие березки, распушив ветви, точно плавали в нежном лимонно-желтом тумане. Всюду высоко поднялась трава, такая свежая и молодая, какая бывает только в мае после теплых дождей.

«Газик» мчался по асфальтовой дороге, обгоняя красный товарный состав на новом полотне Сызрань — Створ плотины. По всем путям к городу Жигулевску двигались машины с камнем, песком, цементом, деталями механизмов; гудели тракторы, самоходные краны, бульдозеры. Приближение стройки чувствовалось уже за десятки километров.

В город приехали в полдень. Дорога обогнула гору Могутовую и каменный карьер на ней — многоярусный амфитеатр выработок от подножия до курчавой каменной тюбетейки вершины. Узкие ленты дорог, одна над другой, были выбиты в почти отвесном склоне. Весь гигантский белый срез горы — с сотнями забоев а штолен, с похожими издали на черных жуков самосвалами, с гулкой канонадой взрывов в минных скважинах — был наглядным свидетельством титанической работы строителей.

— А половины горы уже нет. Вот так штурм! — с восхищением сказал Сатин шоферу.

Уже отсюда было видно, что поток самосвалов движется к реке и дальше по верховой перемычке к широкому каменному откосу, глубоко вклинившемуся в русло Волги.

— Укрепляем перемычки. Мы отсюда возьмем горы камня, целый Казбек! — сказал Сатин.

За Могутовой машина быстро скатилась с полого склона холма в белостенный городок строителей и нефтяников. Этот город появился здесь вместе с ажурными вышками разведчиков нефти.

Машина подъехала к продолговатому зданию управления, и Сатин первым делом забежал в технический отдел, где работала его жена, инженер-архитектор Людмила Васильевна. В комнате было сильно накурено и толпилось много народу. Сатин не сразу увидел Людмилу Васильевну, сидевшую за большим чертежным столом.

— Как я рада, что ты вернулся именно сегодня, — сказала Людмила Васильевна.

— Мне хотелось встретить День Победы на стройке. Ну, а как вы тут без меня? — спросил Сатин.

— Живем перемычкой. Весь район живет этим.

— Работаешь, видно, много?

Сатин взглянул на груду чертежей, занимавших почти половину стола.

— Да, очень. Хотела бы иногда и меньше сидеть над проектом, да не могу.

Людмила Васильевна осторожно смахнула крошки резинки с белой поверхности широкого ватманского листа, на котором вычерчивала проект нового клуба. Сатин сразу оценил красивый рисунок здания.

— Слава, дорогой мой, — сказала Людмила, — как ты вовремя приехал! Подходит большая вода. И ты мне очень нужен по делу. Надо поговорить о проекте столовой.

— Догадываюсь, — улыбнулся Сатин, — очередная консультация по бетонным работам. Ну, давай, давай! — ласково сказал он и наклонился над чертежами.

Людмила Орлова закончила институт на год раньше своего будущего мужа. Маеслав готовился стать специалистом по бетонным работам, Людмила училась на архитектурном факультете.

Когда Сатин уехал в Куйбышев, Людмила Васильевна еще оставалась в Ленинграде и работала по восстановлению здания Дворца труда. Это было интересное дело, требовавшее историко-архитектурных знаний. Она много времени проводила в архивах и библиотеках, но, как ни увлекала ее эта первая самостоятельная работа, мечтала о стройке в Жигулях.