— Давай, — согласился Михал.

Но едва они подошли к Степе, как из ворот показался их отец с веревкой в руке и направился прямо к Петярке, но тот вовремя отскочил в сторону. Опять досталось Михалу. Отец вдвое сложенной толстой веревкой стеганул его трижды но спине. Михал взвыл от боли.

— Вай, мамыньки, по чирью!

— В другой раз не будете копать ямки на тропке! — с гневом сказал отец и еще раз стеганул Михала.

Тот повалился на снег и долго выл.

Степа подошел к нему.

— Больно он тебя стеганул, — посочувствовал он Михалу.

— У меня на спине три чирья, конечно, больно, — сквозь слезы проговорил Михал.

Потоптавшись немного и не зная, чем помочь Михалу, Степа направился домой. Волкодав давно убежал от него. Как ни старался Степа ступать на такое место, где снег менее водянистый, пока он дошел до своего двора, промок насквозь. В избе Степа рассказал, как Назарова Пракся хотела прийти за дрожжами, не дошла, попала в ямки-ловушки, которые по всей тропе накопали двойняшки. Накопали вдвоем, а побили одного Михала, потому что Петярка успел убежать.

— Тот, кто не убежал, вдвойне будет умнее, — сказала Марья.— Кому больше достанется, тому и больше останется.

Но Степа не мог постичь такую премудрость. Что выиграл Михал, бросившись помочь матери? Горшком по голове? Не велико же это Михалкино богатство...

Вокруг избы Нефедовых образовалось целое озеро талой воды, отрезав проход ко двору. Изба стояла на пригорке, а двор — заметно ниже. Чтобы пройти ко двору, Марья со Степой по всей тропе накидали толстых слег. Но это помогало плохо, вода прибывала, и слеги вскоре всплыли на ней. Марья целое утро думала над тем, как пройти ко двору. Корова была не доена и не кормлена. Голодная стояла и лошадь. Марья не знала, что и предпринять. В избе, кроме Степы, не осталось ни одного мужчины. Охрем дня два тому назад отправился в Алтышево договариваться в пастухи. Она лишь теперь убедилась, что не там следовало бы ставить двор. На самом высоком месте стоял сарай, рядом с ним надо было бы и строить двор. От избы к сараю тянулся бугорок. Его не затопит половодье. А вот двор скоро окажется отрезанным от дома и от сарая, а в сарае — сено.

Поохав и повздыхав, Марья наконец решила использовать для переправы ко двору большое корыто, которое служило Нефедовым, когда у них была большая семья. Она опустила это корыто с чердака на веревке. Для чего оно понадобилось, Степа догадался, лишь когда мать его столкнула на воду. Он радостно вскрикнул и полез в корыто. Волкодав остался у крыльца и, скуля, заметался у края воды.

Марья вынесла из избы подойник с теплой водой и белую тряпку.

— А ну, вылазь оттуда, не для игрушки приготовила корыто, — сказала она сыну.

— Мама, давай поплывем вдвоем, — попросил Степа.

— Двоих нас не выдержит.

Марья осторожно села в корыто, попросила подать ей подойник и длинный шест, приготовленный заранее. Отталкиваясь шестом, она приближалась к воротам двора. С крылечка за ней наблюдали Васена и Фима, награждая ее советами, которые ровным счетом ничего не стоили. Марья по стоячей воде легко добралась до берега. И, раскрыв широкую дверь из древесной коры, пошла доить корову. Во дворе тоже везде была вода, Марья еле пробралась в стойло. Закончив дойку, она натаскала из сарая сена и тем же способом вернулась обратно в избу. До сумерек ей еще не раз приходилось пользоваться корытом. Как только она заходила в избу, Степа тут же занимал ее место в корыте и плавал от крылечка до дверей двора, точно так же, как мать, отталкиваясь шестом. Близнецы с завистью смотрели на него и перешептывались.

— Давай попросим, пусть и нас немного покатает, — сказал Петярка.

— Ну да, покатает, — безнадежно сказал Михал.— Кому ни доведись, никто б катать не стал...

Степа плавал до сумерек. Мать позвала его ужинать, а корыто вытянула из воды и поставила стоймя около крылечка, прислонив его к стене сеней. Вода все прибывала. По лощине, проходившей через двор Нефедовых, она потекла словно вторая речка. Лед в Бездне еще не тронулся, вода шла верхом, во многих местах, где берег был пониже, она выходила на пойму. Марья прежде жила вдали от реки и не знала ее повадок во время половодья. Огромные льдины, скопившись в узком месте меж высоких берегов, загородили проток, и река устремилась по своему старому руслу. Это произошло вечером, когда Марья, покормив скотину, вернулась в избу и собрала на стол ужинать.

Уже сидя за столом, она вдруг обратила внимание, как нехорошо мычит корова.

— Господи, что там с ней стряслось? — Марья положила ложку на стол.

Прислушались все.

— Вроде еще кто-то кричит, — сказала Васена.

Марья бросилась к боковому окну, через которое был хорошо виден двор. Здесь, у окна, до ее слуха явственно донеслись и крики людей, и неистовый рев коровы. И еще она увидела, как стремительный поток несся через их двор. Как была она в одной рубахе, без пулая и в легком платке, так и выбежала из избы. За ней бросились и остальные. По лощине через двор вода несла большие льдины. Они ударялись о плетень, раскачивали его, потом, кружась, понемногу уходили в сторону. Над плетнем передний навес развалился, с крыши слетела солома и поплыла большими охапками вниз по течению. Не выдержав напора, вскоре свалился и плетень и стал кружиться в воде, точно огромная льдина. На той стороне, невдалеке от двора Нефедовых, на сухом пригорке собралась вся семья Назаровых. Они все вразнобой кричали что есть мочи Марье, чтобы она поспешила спасти лошадь и корову. Марья на этот раз не стала возиться с корытом, да на нем, пожалуй, она и не доплыла бы среди льдин и бревен. Она прямо бегом бросилась в воду, где вброд, а где и вплавь. Степа стремглав кинулся было за матерью. Его еле успели удержать Васена с Фимой.

— С ума сошел, куда лезешь, в половодье?! — крикнула ему Фима.

— Мать же полезла! — отступал Степа.

Марья добралась до двора и скрылась внутри. Догоравший закат красными отблесками отражался в разлившейся по пойме воде. Двор Нефедовых был весь затоплен, так как основная стремнина проходила через него. Вот развалился и второй навес, боковые плетни качались, словно их трясла невидимая сила. Марья находилась где-то там, внутри этого полуразвалившегося, сотрясаемого водой строения. Корова уже не ревела, перестала ржать и лошадь. Теперь слышался лишь неистовый визг поросенка и крики соседей Назаровых.

Фима, напуганная страшным зрелищем, закричала-запричитала:

— Вай, мамынька, родненькая, не утони!

— Не утонет, не утонет, — успокаивала ее Васена.

Марья все не показывалась.

Степа снова попытался кинуться в воду. Но Васена с Фимой успели схватить его и на этот раз.

— Не оставляй меня одну, братец! — причитала Фима вцепившись в него.

Но вот Назаровы зашумели еще сильнее. Муж Пракси и близнецы подошли к самой воде. Мужчина кому-то протянул длинную жердь. Отсюда, с крылечка Нефедовых, не видно, что происходит по ту сторону двора. Спустя некоторое время из-за полусвалившегося плетня показались сначала лошадь, затем — корова. Корова шла, высоко задрав голову. Вода ей доходила до самого брюха. Наконец из-за плетня показалась и Марья. Она была растрепана, мокрая с ног до головы. Платок где-то потеряла, темные волосы рассыпались по плечам и закрыли лицо. Увидев ее, дети радостно воскликнули. Мать не утонула, мать жива!

О том, чтобы Марье переправиться на эту сторону, к себе в избу, нечего было и думать. Вода все прибывала, унося с собой со двора Нефедовых плетни, загородки, двери. Навесы рухнули, стропила и солома ушли по течению, оставшийся во дворе поросенок, вероятно, захлебнулся и утонул. У Марьи уже не было сил возвращаться во двор. Она вся посинела, дрожала от холода. Пракся Назарова подхватила ее под руку и быстро увела с собой. Близнецы погнали лошадь и корову к себе во двор.