Теперь я видела, что иллюзионщики слепы, как двухдневные котята. Каждый шорох привлекал внимание врага, каждое дуновение ароматного ночного ветра разворачивало его как флюгер, маня за собой. Внимание иллюзионщика переключилось с тропинки, которую исследовал наощупь, опустившись на колени и проводя по примятой траве ладонями. Коричневые пальцы впивались в дерн, пропуская его сквозь себя, а из капюшона лилось невнятное бормотание, от которого руки покрывались мурашками. Жутко.

И вот, стоило порыву ветра шевельнуть капюшон, как иллюзионщик одним движением поднялся на ноги, скользя в сторону. Он не двигал ногами, это я отчетливо видела, следя за его движениями сквозь узкую щель запахнутого плаща. Враг был так близко, что я смогла разглядеть руновую вязь, которая покрывала его плащ цвета слежавшейся пыли. Мелкие руны перетекали друг в друга, тянули за собой внимание и взгляд, пока ты не осознавал, что не понимаешь, где находишься. А ведь раньше я их не замечала. Имеет ли это какой-то смысл?

Я тряхнула головой, закрывая глаза и начиная считать про себя.

Шартиар шевельнулась, прикрывая рукой рот: она что-то шептала, с шумом и свистом выдыхая. Иллюзионщик насторожился, будто гончая на охоте, развернулся к нам лицом.. Сквозь плотно прикрытые веки, через плотную ткань плаща, я все равно видела его как наяву: в темном провале капюшона было пусто.

-Поднимайся, господин зовет, - хриплый оклик разогнал тишину, повисшую между нами. Иллюзионщик запрокинул голову, невидяще уставившись на крепостную стену, откуда прозвучал голос. Зашуршал плащ, собираясь в массивные складки, когда он, сгорбившись, а затем, оттолкнувшись от земли, подпрыгнул. Такой прыжок был бы не под силу обычному человеку: иллюзионщик взмыл на добрых три метра над землей, в миг оказавшись на галерее. До нас донесся едва слышный отзвук чужих голосов, таких сиплых, словно голосовые связки говорящих были припорошены землей. Еще минута – голоса отдалились на расстояние, которого нам  вполне хватало, чтобы сбежать.  Если у нас вообще было место, где можно было укрыться.

-Пошли, здесь небезопасно, - Шартиар схватила меня за руку, увлекая за собой. Мы, крадучись, вышли из укрытия и заскользили вдоль стены, ныряя в самую глубокую тень. Шартиар шла уверенно, иногда замирая, чтобы вслушаться в звуки, которыми бурлили окрестности. Переливистые голоса ночных птиц, прячущихся в ветвях опушки, едва слышные шаги по сухой земле, да еще низкое, завораживающее гудение, тянущееся по воздуху из самой сердцевины столицы. За стеной, высокой и крепкой, не было возможности разглядеть источник звука, а спрашивать Шартиар о нем я не рискнула. Слишком опасно подавать голос, ведь возможность вновь попасться иллюзионщикам, которые уж точно не отпустили бы нас, даже за красивые глаза, была слишком велика.

Шартиар ускорила шаги, буквально волоча меня за собой. Я едва успела переставлять ноги, а Наставница даже не запыхалась. Как же тренируются рыцари Талла, если могут похвастаться такой выносливостью?!

Деревья по левую сторону и кирпичная кладка справа, а также темнота впереди, слились для меня в сплошную неразбериху, и я потеряла счет времени. Сломанная нога болела, и я начала прихрамывать, что тоже сказалось на темпе, но Шартиар не обращала на это внимание.  Она выглядела как лиса, почуявшая след грызуна под толщей снега, и мало что могло заставить ее отвлечься.

Резкий разворот, и Шартиар нырнула в тоннель под стеной, вход в который был замаскирован раскидистым кустом растения, похожего на акацию, усыпанную засохшими цветами. Они крошились, когда я протискивалась в лаз, оставляя на моем лице серые разводы, похожие на ритуальные полосы индейцев. Я пыталась стряхнуть пыльцу ладонью, но та липла к пальцам все сильнее, покрывая их плотным слоем.

-Фух, успели! – весело воскликнула Шартиар, останавливаясь. Лаз был крошечный, и мы стояли лицом к лицу, не имея возможности отодвинуться.  Темнота вновь поглотила наши фигуры, и только глаза Шартиар светились, разгоняя мрак. На ней, кстати, не было ни единой серой отметины от пыльцы, тогда как я вымазалась по самую макушку. Каменные стены вокруг не давили на меня, наоборот, давали ощущение безопасности.

-Мы куда-то торопились? – я воевала с пыльцой, но та принципиально не собиралась оттираться. Запах у нее был весьма специфический, будто рядом валялся подгнивший фрукт, выбросить который никак не дойдут руки. Шартиар снисходительно смотрела на мои мучения, а затем бережно перехватила руки, отводя от лица, которое я терла до ссадин.

-Оставь как есть. Пыльца лугоцвета имеет полезные.

-Лугоцвет? – переспросила я, вытаскивая из памяти все, чему учила меня Даной. – Разве он не применяется при лечении душевных ран?

Шартиар пораженно таращилась на меня. Человеческая девчонка никак не могла знать свойств лугоцвета, а я – знала.

-Ты обязательно расскажешь мне, - медленно, едва ли не по слогам, произнесла она, - в мельчайших подробностях, откуда у тебя эти шрамы.  А пока – нам пора. Лаз начинает закрываться.

Громкий скрежет сдвигаемого с места камня ударил по ушам, заставляя зажать их ладонями. Каменная плита под ногами завибрировала и медленно поехала вниз, увлекая нас за собой. Я вцепилась в Шартиар в спонтанном приступе паники, но та выглядела расслабленно и спокойно.  Оглядывала стены, изъеденные мхом и рыжеватой плесенью с таким видом, словно была хозяйкой, размышлявшей на досуге, стоит ли переклеивать обои в гостиной сейчас или до нового года подождать. Я завидовала ее выдержке, ведь у меня от нервов даже коленки дрожали.

Скрежет стихал, а плита опускалась все медленнее, иногда делая резкие рывки, от которого меня швыряло то к Шартиар, то обратно, к холодной стене.

-О, прибыли! – радостно возвестила меня Наставница после еще одного, особенно сильного толчка.  Тихое шипение, и каменная толща, казавшаяся целостной и незыблемой, легко разошлась в стороны, являя оживленный зал, освещённый так ярко, что я мгновенно ослепла с непривычки от множества ярких красок, звуков и запахов. Среди круговерти людей, бросившихся ко мне с вполне очевидной целью, ароматов пищи и звуков множества голосов, певуче и торжественно звучали слова Шартиар:

-Добро пожаловать в последний оплот власти Талла. Храм Ковру, обитель верных слуг Его Мрачнейшего Величества!

Следующие несколько часов слепились в один пластилиновый шар эмоций, тактильных ощущений и разговоров вокруг.

Стоило нам появиться в храме, как Шартиар развила кипучую деятельность по превращению «ободранной бродяжки» в невесту Талла, что вылилось во множество приказов, которыми она сыпала во все стороны, а также в нравоучениях, которые тоже сыпались обильно, но только в мой адрес. Окружившая нас толпа, сопровождала меня почти до самой двери покоев, которые Шартиар мне выделила. Она здесь всем заправляла, будучи как рыба в воде. Окружающие слушались ее беспрекословно, каким бы нелепым приказ ни был, и я посчитала за благо последовать их примеру.

Я почти все время молчала, ошеломленная встречей, которую мне устроили. Молчала, когда девушка с птичьим клювом вместо носа и рта разворачивала грязные тряпки, в которые я была облачена, и вежливо, но настойчиво, подталкивала меня в сторону огромной бадьи с водой, установленной посередине еще одной комнатки, выдолбленной в плоти камня.  Над купальней вился парок, в котором я слету обнаружила несколько характерных запахов лечебных трав.

Молчала, когда тряпки без жалости полетели в огонь. Молчала, когда Шартиар рассматривала меня, сложив руки на груди, с любопытством патологоанатома, и с безупречной четкостью находила все рассосавшиеся синяки, зажившие раны и ссадины, cсросшиеся переломы. Я пыталась прикрыться простыней, стоя босыми ступнями на деревянной скамеечке, но это было бесполезно. Шартиар видела меня насквозь. Ее острый взгляд скользил по моему лицу, плечам и ногам, и она потемнела лицом, когда увидела безобразный шрам на шее, который я безуспешно пыталась скрыть волосами. Темно-бордовая полоса на бледной коже. Я знала, что у нее накопился целый воз вопросов, на которые мне равно или поздно, но придется ответить, и я оттягивала время, как могла.