-Уходи, ты ненастоящая, - одними губами прошептала я, надеясь, что отражение повторит. Но нет, ни единый мускул не дрогнул на ее лице. Девицы оставалась немой.

Голова закружилась, а из-под толщи водлы, минуя отражение Невесты, тоже проглядывали кости. В пузырящейся воде плавали черепа, дробленные ребра и бедренные кости, слишком большие, чтобы принадлежать животным. Оскалившиеся черепа всплывали к поверхности, подчиняясь движению воды, и клацали щербатыми челюстями, будто надеялись меня напугать.

«Мне не страшно, мне не страшно!» - твердила я про себя, ступая по трещащим доскам моста. Дерево совсем износилось, в некоторых местах сгнило, и моя нога иногда проваливалась в мягкую труху, грозясь застрять.

Нас ждали – пузатый господин с сонным лицом привалился в подъемнику, приводящему в движение механизм подвесного моста. Взгляд водянистых глаз без интереса скользил по нам, пока не наткнулся на Айдена. Вот тогда господин весь встрепенулся, становясь похожим на крупного, седого воробья, подобрался и, кажется, даже живот втянул для пущего эффекта.

-Господин Айден! – оглушительно завопил пузатый господин, в мгновение ока оказываясь рядом с Советников. Вытянув губы трубочкой, новый знакомый потянулся к руке Айдена для подобострастного поцелуя и сильно удивился, когда Айден покачал головой, пряча руки за спину.

-Отставить поцелуйчики, - зычный голос Айдена, помноженный на глухой двор Костяной заставы, гулко разнесся над фортом. – Доложить обстановку.

Переминаясь на месте с лицом, полным скорби, господин пучил глаза, торопливо вываливая на Айдена целый сноп новостей. Десяток имен, которые для меня не значили ровным счетом ничего, даты, события. Все это обильным дождем лилось на голову и уши Советника, а я злорадствовала. Наконец, хоть кто-то сможет отвлечь Айдена от моей персоны. Мне тоже надо отдохнуть.

Двор Костяной заставы выглядел невзрачно: я ожидала большего. Здесь костяных украшений не было, только сундуки да ящики на сколько хватает глаз. Пара деревянных строений, под хозяйственные нужды, и несколько лошадей, плотно привязанных к стойлам. Простенько, со вкусом и без претензий.

-Какой странный постоялый двор, - с сомнением протянула я, забывая, что обижена. Впечатлениями поделиться хотелось сильнее.

Виллан покосился на меня с изрядной долей смеха в глазах:

-Кто сказал, что это постоялый двор? Костяная застава – тюрьма.

Начальника тюрьмы звали Догрэн, и вот уже три сотни лет он был  командором Костяной заставы. Сюда его назначил лично Его Мрачнейшее Величество Талл, да, прям так и сказал, стоять тебе, Догрэн, на страже покоя моего королевства! Вот он и стоял, четвертая сотня лет пошла, а Костяная застава незыблема. Ни одного побега, ни одного вторжения, самые опасные преступники мира содержались здесь, ожидая помилования. Или исполнения приговора.

Все это мне рассказал сам Догрэн, горделиво надувавший грудь от мысли, что сама Невеста обратила на него внимание. Он надеялся произвести впечатление на невесту господина, доказать, что здесь он – гарант стабильности и нерушимости крепости. Послушать его, так именно беззаветная служба Догрэна Таллу привела к процветанию мира. Я, если честно, даже верила, пока Виллан не отвел меня в сторону.

-Не верь ни единому слову, - шепнул он, воровато оглядываясь по сторонам, но окружающие не обращали на нас ровным счетом никакого внимания. Солдаты заставы, щеголявшие полосатыми мундирами, как бодрые тараканы сновали повсюду, исполняя свои обязанности: таскали ведра с водой, переставляли ящики стройными рядами, иногда по инерции переругивались между собой.

-Почему? – я нахмурилась. Рыцарям я не доверяла куда больше, чем смешному командору, который трогательно улыбался, когда я с ним заговаривала.

-Его сюда назначили не за особые заслуги, - Виллан неприятно ухмыльнулся, демонстрируя выступающие глазные зубы, - его сюда сослали.

История была короткая, но драматичная: Догрэн был дезертиром. Когда-то давно командор числился рыцарем личной гвардии Талла, среди сотни ближайших его соратников. Но в какой-то момент решил, что личная выгода куда приятнее сердцу, чем беззаветная преданность господину. Талл способен уличить человека в предательстве, едва взглянув в самую сердцевину его души. Догрэн не успел сделать шаг к измене, а уже оказался виновен. Его Мрачнейшее Величество оказался благороден и предложил выбор: оказаться в тюрьме или стать ее командором. Что выбрал Догрэн, было и так известно.

-Так почему же он не сбежит? – я наблюдала, как командор неловко кланяется До-Ка-Ри, пытаясь запечатлеть хотя бы на ее руке слюнявый поцелуй. Пожирательница ускользала, но Догрэн не собирался сдаваться. Глаза мужчины налились кровью, в уголках губ вспенилась от азарта слюна.

Виллан почесал затылок, словно размышляя, стоит ли озвучивать правду. На одной чаше весов было мое расположение, на другой – спокойствие. Меньше знаю – крепче сплю, не так ли?

-Из Костянки так просто не убежишь. Все узники, даже добровольные, прикованы к ее стенам узами, невидимыми, но прочными. Это тюрьма не для тел, физических оболочек, а для душ, - через силу проговорил он и отошел.

Голос Виллана, сухой и безжизненный, обдал мое лицо холодом, а в животе свернулась тугая спираль с острыми шипами. Я вновь ощущала подвох, грандиозную подставу, и ничего не могла с собой поделать. Стоит ли сказать Айдену о своем предчувствии? Советник прошел мимо, звонко чеканя шаг, и я тут же перехотела делиться с ним мыслями и соображениями. Посмеется, и только.

Но двор Костяной крепости, где мы оказались, действительно выглядел странно. Если бы не ящики, коих было несколько сотен, если не тысяча, я бы подумала, что оказалась на конюшне. Под ногами поскрипывала солома, а в воздухе ощущался сладковатый душок навоза.

-Мы выделим лучшие комнаты! – Догрэн всплеснул руками, едва сдерживая неуемный восторг при мысли, что в его владениях остановятся столь важные гости. – Будет пир!

-Никакого пира, - резко оборвал его Айден, зыркая по всем углам, - достаточно ужина, мы слишком долго в пути. Четверку лучших коней подать к закату.

-Слушаюсь, советник!

Догрэн побледнел, вытягиваясь в струнку и шевеля редкими усиками, как потревоженный морж, а затем обернулся к своим солдатам:

-Пошевеливайтесь, тунеядцы! Советник желает отведать ужина!

Полосатые мундиры вновь замельтешили, разгоняя тишину топотом множества подкованных сапог.

До-Ка-Ри надула губы, понимая недвусмысленный намек Айдена: дальше нам не по пути.  Однако, она не сильно расстроилась. Ее рассеянный взгляд бродил по сотням ящиков, которые составляли хрупкие, покачивающиеся конструкции.  Штабеля колыхались под порывами ветра, поскрипывая рассохшимся деревом, словно вековые дубы в мрачном лесу. В них не было ничего интересного, но Пожирательница ухмылялась, прикусывая губу, будто видела в ящиках что-то очень важное.

-Может, отдохнем? – Виллан напоролся на колючий взгляд Айдена и выставил вперед раскрытые ладони, будто выкидывая белый флаг. – Лиззет устала.

Я пожала плечами, ежась от холода: по двору Костянки гуляли жгучие сквозняки, да и атмосфера радикально отличалась от влажного тепла леса. Воздух пронизывали резкие запахи залежалого сена и лошадей, а между ними – тонкая нота железа. Так пахнут бинты после перевязки раны – металлический душок свернувшейся крови. Я облизала пересохшие губы, затравленно оглядываясь; ощущение, что за мной наблюдает кто-то недобрый, возникло из неоткуда и усиливалось с каждой минутой.

-Пока готовится ужин, прошу вас пройти в столовую, погреться у огня, - Догрэн являл собой образец радушие и гостеприимства, как и солдаты, отвешивающие нам поклоны каждый раз, стоило пройти мимо. Лица их – плоские и невыразительные, были ужасно похожи друг на друга и не имели отличий. Скажем, я не смогла бы отличить любого из них от собратьев, даже если бы сфотографировала, настолько они были безликие. Но вопросы я не задавала, послушно шла за рыцарями в столовую залу, изо всех сил надеясь, что Догрэн будет увлечен беседой с Айденом и не пожелает облобызать мою многострадальную руку еще раз. К тому же, кисть, к которой он тянул свои любвеобильные губы, все еще белела в полумраке Мертвой Головой.