Возможно, эти двое даже поддерживали какие-то отношения… но почему только тогда Льюис вёл себя так, будто не знает Гвен? Возможно ли, что он показывал так своё неудовольствие её прибытием?

Я остановилась посреди комнаты. Потопала ногой, как недовольный кролик. Подошла к окну — и в предвкушении потёрла руки: Гвиневра и Льюис стояли так, что их было видно даже с большого расстояния и высоты моей башни принцессы.

Затем я посмотрела на Бадди и довольно ухмыльнулась: а вот и возможность узнать больше!

— Бадди, друг мой, — ласковым голосом позвала я. — Не мог бы ты мне помочь?

Пёс встал, встряхнулся и подошёл ко мне. Опершись на подоконник лапами, робот посмотрел в окошко, а после — на меня.

— Оливия Хейл, ты хочешь подслушать Хозяина и подругу Хозяина?

Есть! Значит, точно знакомы.

От избытка хорошего настроения, — уж не намешал ли Льюис каких-нибудь увеселительных штук в обезболивающем? — я взъерошила шерсть на голове у пса.

— Вот именно, друг мой, — сказала я, бессовестно делая ударение на слове «друг». — Ты же мне поможешь?

Бадди смотрел на меня секунд пять. Потом выдал запись тяжёлого смиренного вздоха, взглянул на ссорящуюся на улице парочку, — видно Льюиса и Гвен было исключительно из-за светящихся цветов и крошечных фонариков, спрятанных тут и там, — и нажал лапой на оконное стекло. То с лёгкостью поддалось, хотя, когда я пыталась его открыть, не сдвинулось ни на миллиметр.

Расстояние, пусть и было значительным, не могло до конца перекрыть звуки недовольного разговора. Я могла слышать обрывки фраз, — в основном, произносимых Гвиневрой; её высокий звонкий голос было хорошо слышно, — и части предложений. К сожалению, для составления полной картины происходящего этого явно не хватало.

К счастью, у меня был друг-робот. Которому его Хозяин не программировал протоколы, запрещающие прослушку.

Пластины на спине Бадди разъехались. Я снова увидела стеклянную ёмкость с пузырьками обезболивающего, однако в этот раз вместо тоненьких ручек из тела пса выдвинулась плоская тарелка размером с обеденную, на длинной ножке. Повернув этот агрегат в сторону ругающейся парочки, Бадди открыл пасть, из которой сразу же началась трансляция. Онлайн вещание!

— …сюда!

— А куда я, по-твоему, должна была прилететь?! Я её несколько дней искала, и только потом поняла, что…

— Ты обещала не вмешиваться в мои личные дела, — перебил Гвен Льюис.

Мы с Бадди переглянулись. Инопланетяшка взмахнула руками, — что выглядело достаточно карикатурно из-за расстояния, — и отошла от Льюиса, отвернувшись от него.

— Я не вмешиваюсь в твои личные дела, когда они касаются только тебя. Но, чтобы ты знал, Сверхи просто с ума сходит.

Сердце у меня мгновенно налилось теплотой. Анхелл… Анхелл волнуется за меня! Значит… значит, ему не всё равно. Он меня ищет, и, судя по всему, не может найти исключительно из-за того, что Льюис как-то меня скрыл. Ведь Гвиневра тоже испытала трудности с тем, чтобы меня обнаружить… и всё-таки нашла. Значит, и Анхелл найдёт — он ведь не так уж и слабее Чудо-Девочки.

— Ищет, да, конечно, — ядовито прошипел Льюис. — Что, у него закончились чистые носки?

Возмущение во мне взбурлило, как гейзер, и мгновенно взорвалось фонтаном. Будь Льюис рядом со мной, я бы точно его треснула — просто чтобы фильтровал то, что говорит. Ну надо же, подумать такое! Анхелл наверняка волнуется за меня, а не за свои чистые носки или что-либо ещё!

К моему безграничному удивлению, Чудо-Девочка коротко и невесело рассмеялась.

— Нет, Лу. Он в основном говорит о недостатке калорий в рационе.

Тяжело вздохнув, я медленно опустилась на корточки.

Нет…

Как же так.

— Как я и думал, — продолжал транслировать голос Льиса Бадди. — Ты же понимаешь, что это ненормально? Олив не заслуживает такого отношения к себе.

Гвен фыркнула. Я не видела, что она сделала: вцепившись пальцами в подоконник, я переживала острый приступ боли, уставившись взглядом в стенку. Ради разнообразия, в этот раз кололо сердце и душу, а не виски.

Анхелл… переживает за еду. Не за меня.

Или он просто не говорит, что переживает за меня? Да, точно, не говорит! Как он может сказать это, кому? Все вокруг уверены, что у Сверхчеловека нет никого на личном фронте, так что…

Он же мне почти изменил из-за того, что все так думают.

С-скотина…

— Тебя послушать, она ничего не заслуживает, — протянула Гвен. — Ни тебя, ни Сверхи. Что, ей нужно жить одной и наслаждаться этим? Напомнить тебе, Лу, чем в итоге закончилось твоё оттягивание момента?

— Не надо.

— Она вышла замуж за другого! — припечатала Гвен, крайне довольная собой. — Просто убежала от тебя, фактически… ах нет, не убежала. Она же тебя даже не видела, потому что «ну зачем ей нужен такой я».

— Гвен!

— Правда ушки колет?

Это ещё что за…

Я высунула из-за подоконника, как из окопа. Двое приятелей, — или они всё-таки друзья? Разговоры они ведут вполне интимные, — стояли друг напротив друга в достаточно воинственных позах. Гвен широко расставила ноги и упёрла руки в бока — ну точно воплощение Недовольства. Льюис стоял к Страйк полубоком, отвернувшись и скрестив руки на груди — сам мистер Неприступность.

— Послушай, — вздохнула Гвен, сменив тон на более душевный. — Она действительно не заслуживает Сверхи — в хорошем для Оливии смысле. Как я поняла, он неправильно поступает, согласно вашей, человеческой, морали. И его ухаживания за мной, когда он, оказывается, уже был в отношениях… даже если ты радовался этому, Льюис, это неправильно. Хотя ты мог бы и рассказать, что тебя в этой ситуации так веселило!

Льюис хмыкнул, но ничего не ответил. Я встала на колени, чтобы было лучше видно. Хорошо, что подоконники здесь не высокие, а самые обычные, несмотря на вид постройки.

— Однако она всё ещё жена Сверхи. Который привык к тому, что она рядом. Который мне уже всё мозговое вещество уничтожил своим нытьём о нестиранном и неприготовленном. Понимаешь?

— Я её не верну ему.

Простая фраза, сказанная ровным тоном, взорвалась у меня в голове невероятно сильной болью. Хотя, скорее эта боль родилась из-за последующей молниеносной мысли: он действительно не собирается этого делать. Значит, я не вернусь к Анхеллу. Значит, он останется один. Значит, ему будет неудобно…

— Держись, Оливия Хейл!

Укол в бедро был настоящим спасением. Лёжа на полу выделенной мне комнаты, я пару минут бестолково моргала и смотрела в потолок. Кажется, я при падении треснулась затылком. Спать в этот раз не хотелось, но из-за прошедшего приступа я ощущала себя слабой и ничтожной. Как муравей, попавший в смолу. Который пока не понимает, насколько он увяз, и что это последнее, произошедшее в его крошечной жизни…

Несмотря на скорую помощь и укол, трансляции чужого разговора Бадди не прерывал. Я, конечно, часть пропустила, однако успела достаточно прийти в себя, чтобы услышать самое важное:

— Что он сделал?! — почти взвизгнула Гвен.

Льюис шумно выдохнул. Мне почему-то почудилось, что он не просто нахмурился или поджал губы — его лицо, судя по последующему тону голоса, должно было показывать истинную ненависть.

— Да, — сказал он непонятно для меня.

— Но это же насилие над личностью! она знает?

Гвен звучала удивлённой и ошарашенной; казалось, что она услышала что-то настолько шокирующее, что никак не могла в это поверить. Учитывая, что в разговоре опять мелькало «она», я предположила, что эти двое всё ещё обсуждают меня и Анхелла.

Только что же такого могло произойти, что мог сделать мой муженёк, раз это настолько шокировало моралистку-Страйк?

— Оливия Хейл, ты как?..

Я подняла большой палец, потому что сил ни на что не было, даже на вербальный ответ. Бадди этого, слава интернету, хватило.

— Нет, не знает. И я не знаю, как можно это сообщить…

— Словами, Льюис! Словами! Как ещё вы, люди, общаетесь?! Или ты хочешь, чтобы было, как в прошлый раз? Однажды ты её уже упустил! Мир дал тебе шанс, и ты…