Миша даже захотел сию же минуту записаться добровольцем и отправиться гасить безжалостных «орков» из ненавистного Дотарана, который лишь благодаря великой Миренге всё еще не захватил всё цивилизованное пространство Единства. Но потом припомнил, кто выловил его парящую посреди пустоты тушку и слегка остыл.

«Проклятая пропаганда, — сплюнул Миша. — Люди везде одинаковы. Что тут, что там. Пойду лучше выпью и бобезобразничаю с чаровницами».

****

Сидя в одиночестве на обрыве скалы, что в морском зоне внутреннего пространства яхты, Миша с задумчивым видом водил большим пальцем по безымянному, где некогда было его замечательное кольцо, а сейчас, не смотря ни на какие попытки с помощью морфизма убрать это, была чуть более светлая полоска кожи вокруг пальца и непонятный символ на месте камня, будь это перстнем. Селин, конечно, понимал, что это неспроста. И раз эту штуку нельзя убрать, то это вполне может быть не последствием, а чем-то, еще им не постигнутым, но вполне себе уже присутствующим в его теле.

Михаил пытался восстановить в памяти те обстоятельства при которых, и события после которых он лишился своей прелести. И всё, что смог припомнить, говорило ему о том, что это произошло либо после убийства подобного ему «подчинителя» в кафе молнией, когда тот гад превращал в своих рабынь Мишиных женщин. И тогда выходит, что он лишился своего могучего артефакта в наказание. Либо же, когда его похитили с Земли, Миша покинул некую зону, на которой допустимо владение данным артефактом, и покидая которую ты его лишаешься.

Но тогда вопрос. Что ж за хрень у него осталась на пальце? Почему кольцо просто не исчезло? Хотя, если это вот — действительно вечное напоминание об отнятом в назидание за убийство, то такое в принципе возможно. Но сомнительно, что подобное бы не убралось морфизмом. Ну а если кольца его лишили за «побег», то опять же, нахрена так настойчиво возвращать ему эту «отметину» после каждого удаления?

Подобные мысли также наталкивали Селина и на то, что кольца его не лишили, а по причине выполнения им неких условий или преодоления какого-то этапа, оно преобразовалось в нечто другое. И теперь у Михаила эдакая головоломка на пальце, которую он обязан решить.

А может и вообще какой-либо третий вариант, а всё что он тут напридумывал, это чепуха и фантазии. Да блин, кольцо с него могли просто снять работорговцы, ну а след на пальце — лишь напоминание неудачнику, что, мол, утратил ТАКОЙ шанс. Несмываемое проклятие, вот и не по силам ему удалить это «клеймо».

«Нечего тут сидеть и фантазировать, пойду лучше на китах покатаюсь. И правда, эта помесь дельфинов с касатками — очень прикольные засранцы. Хитрые и игривые. Но добрые», — подумал Селин и вызвал гравицикл, который сейчас в режиме дрона обеспечивал его охрану на высоте пятидесяти метров, аккурат под стометровым потолком с имитацией неба и светила.

Нет, тут было совершенно безопасно, просто Миха отжал себе боевой гравицикл, что является штатным в звене штурмовиков и несет на себе тяжелый звеньевой импульсник и средний парализатор. Понравилась ему эта штука, не имеющая столь жестких ограничений, как на его гражданской модели, и потому даже с пилотом способна забираться ввысь на несколько сот метров, а гонять так и вовсе на дозвуке. Сейчас же она просто-напросто выполняла стандартную программу из своих тактических шаблонов.

С ветерком Миха рванул над волнами на другую сторону лагуны, где и встретил Медку, что забавлялась с двумя какими-то неизвестными ему гвардейками. Селин, разумеется, осудил эти противоестественные отношения, ну и решил привнести в них естественности.

И да, тут женщины служат наравне с мужчинами. Миша поначалу кривился, всё же воспитание у него такое, что он не привык воспринимать от природы коварных созданий, как кого-то способного быть боевым товарищем. Да и физиология у них, с заложенными природой шаблонами и реакциями на биохимию организма — несколько отличается. И там, где самец с большей долей вероятности либо в в панике побежит, либо бездумно атакует, подчиняясь своим гормонам, самка, скорее всего, замрет, впав в ступор.

Что поделать, реакция обезьян на хищника, как бы мы себя не тешили «опиумом для народа». И побороть сие влияние природы на наш организм возможно лишь дрессурой и многократными тренировками с жесткой шлифовкой опытом.

Но когда Миша так снисходительно думал о бабовоительницах, он не учитывал, что обладатель нейросети способен подавлять биохимию организма и даже в некоторых пределах управлять ею, а воспитание это основа формирования личности. И в итоге мы получим такого же эффективного, а по ряду аспектов и более предпочтительного бойца, а вовсе не ту, что пошла в армию, дабы повысить свои конкурентные шансы на фоне отсутствия альтернатив для голодных самцов, но на обучение и подготовку которой, будут потрачены значительные ресурсы, вероятно впустую.

Подлетев, Селин соскочил со своего верного «коня», ну и, скинув комбез, направился к шалуньям.

«А вон та, лысенькая — ничего такая, — подумал Миша, разглядывая красивую девицу с коротюсеньким ежиком светлых волос, что на фоне ее смуглой кожи и очень светло-голубых глаз смотрелось, как то даже призывно и будоражаще, а вовсе не отталкивающе. — Пожалуй, с ней надо замутить. Вторая — слишком плечистая, пусть и тоже ничего. А вот старшая звеньевая Мижо́на Лигруа́, судя по данным нейросети, весьма изящна и… хищна. Роскошная девочка. Беру!»

— Мое почтение, дамы.

— О-ох, мой рыцарь, ты пришел… Да-а-а, орден! Я дам тебе орден, языкастая, — сообщила куда-то между своих ног ее сиятельство, как видно, щедро обещая награды за успехий в… тут, скорее, в политической, нежели боевой подготовке.

— Служу Бордмвомвомву Двомву, — был ей ответ от обладательницы загорелой попки, направленной сейчас, словно пушка времен Наполеона, прямо Мише в сердце.

Но кавалер Селин уже определился с предпочтениями, поэтому подмигнул более изящной особе с голубыми глазами, которая, по всей видимо, была опытным «канониром», так как «орудие» обихаживала весьма ловко.

— Любовь моя, скорее… я почти… поторопись… ах, — что-то там лепетала не особо уже соображающая Медара, но Миша проигнорировал ее призывы, ибо был сейчас увлечен другой особой.

— А ты, хочешь орден, малыха? — Миша тоже решил подать представление на награду столь взволновавшей его «артиллеристке», у которой разглядел превосходные, именно боевые, навыки.

— Да, — уловила, куда дует ветер, умелица и, прекратив жестко «банить» свою боевую подругу, что активно зарабатывала орден, где-то между ног Медки, промурлыкала в ответ таким голосом, что Миша был готов даже свой ей отдать. — Я готова на любые подвиги.

Сглотнув, командир Золотых Соколов четко скомандовал:

— Иди ко мне, — не послушными губами прошептал плотно запавший Миха.

Ответом ему был жаркий поцелуй и увлекающие за собой объятия карьеристки-артиллеристки.

ГЛАВА 8

Миша порхал, его сердце трепетало, а все помыслы были лишь о ней. Ах, как это прекрасно, когда ты просыпаешься с улыбкой на лице, и твоя рука ощущает ее. Как волнительно просто прикасаться к ней. И как невыносимо, когда даже минутная разлука кажется вечностью.

— Э-эм, слышь? Как там тебя? — отвлекся от благоговения по поводу столь волнительного соседства Селин.

— Руми́на, — прильнув к любовнику, промурлыкала в ответ высокая и крепкая, но гибкая, а также невероятно красивая черноволосая особа, что сейчас делила ложе с командиром Золотых Соколов. Но не увидев взаимности, добавила. — Гвардии ее сиятельства звеньевая 3 класса Руми́на Бо́рвиа.

— Эм, так тебе это… не надо на службу там, или еще куда? — неприветливо продолжил тот, кто недавно вкушал прелестей этой очередной чаровницы.

Ну а проводив недовольным взглядом удалившуюся-таки девицу, отвлекавшую от ненаглядной, коию всё еще ощущал своей рукой, борясь с волнением и предвкушением, Селин поспешил в очередной раз опробовать ее, предмет своей страсти.