— Я одеваюсь не для того, чтобы произвести впечатление на тебя Уваров, — огрызнулась она.

Он слегка улыбнулся.

— Дай мне пять минут, чтобы переодеться.

— Нет, — сказал он, беря ее под руку. — У нас не так много времени. А теперь пойдем.

На протяжении всего пути из Стамбула в Москву, Ольга никак не могла успокоиться, несмотря на то, что полет проходил в идеальных погодных условиях. Они летели на той же модели самолета, что и Михаил. Уваров подтвердил ее опасения, как только они поднялись на борт.

Он кивнул на кровать.

— Располагайся. Рад поделиться.

Ольга печально улыбнулась. Помнит ли он тот частный рейс, который у них однажды случился?

Тогда на пути из Москвы в Крым в их распоряжении не было кровати, но это не имело значения. Они приспособились. И тогда же Петр сделал ей предложение, которое показалось ей таким же невероятным, как и занятие любовью на высоте одиннадцать тысяч километров.

Это был финал их десятинедельной любовной лихорадки. В Крыму она стала его женой. Тогда Ольга не думала, что это что-то изменит. Но поняла свою ошибку, как только они вернулись в Москву.

Воспоминания болью отзывались в ее сердце. И Ольга переключилась на созерцание пейзажа в иллюминаторе.

При взлете она слышала шум турбин, чувствовала, как ее вдавило в кресло, и не могла отделаться от мысли, что всего четырнадцать часов назад ее отец и Регина испытывали то же самое. А потом самолет исчез с радаров.

Слабая надежда в ее душе угасала. Следующие три часа полета она провела в мрачном ожидании. Она послушалась Уварова и прилегла, потому что ей было невыносимо смотреть в иллюминатор на морскую воду, ведь в такую же упал самолет ее отца.

Ольга держалась из последних сил. Она не давала волю слезам и даже смогла притвориться спящей, когда Уваров подошел проверить ее. Ей было трудно тихо лежать и контролировать дыхание, пока он смотрел на нее. Потом Петр укрыл ее одеялом. Если бы он дотронулся до нее, она бы сдалась и попросила его остаться и отвлечь ее от мрачных мыслей любым способом — так одиноко она чувствовала себя в тот момент.

Но он тихо вышел, и Ольга свернулась калачиком под одеялом. Как в детстве, когда ждала отца после долгого рабочего дня. Сейчас, когда они приближались к дому ее родителей, горестные воспоминания нахлынули с новой силой. Она давно возненавидела бизнес Михаила и его отношение к Востровым. Не говоря уже о том, как он использовал ее брак в своих целях. Идеальный отец существовал только в ее воображении.

Прошло еще немного времени и перелет закончился.

— Ты в порядке?

Они сидели в машине Уварова, которая очень ему подходила. У светофора он положил руку на ее ладонь. Этот жест был таким дружелюбным и успокаивающим, что Ольга на миг забыла обо всех проблемах.

— Давай ты перестанешь быть таким милым, — попросила она. — Меня это нервирует.

Он бросил на нее загадочный взгляд из-под солнечных очков.

— Это временно. Смотри не привыкни.

— Спасибо, что предупредил, — сухо произнесла Ольга. Потом поняла, что ведет себя недружелюбно, и добавила: — Я очень благодарна тебе.

— За что? — Загорелся зеленый, и он снова положил руку на руль.

— За то, что лично сообщил мне новости. За то, что спас меня в аэропорту и сейчас везешь домой. За то, что не дал мне совсем раскиснуть. Я ценю это Петр. Спасибо.

— Не за что. — Он помолчал и добавил: — Ты назвала меня Петром. Я делаю успехи.

Ким называла его Уваров с первой встречи, пытаясь подчеркнуть тем самым исключительно деловые отношения. Она не доверяла ему сначала и боролась с соблазном почти два месяца. Когда они начали встречаться, она называла его по фамилии уже по привычке. Ее забавляло то, с каким упорством он пытался заставить ее называть его по имени.

— Это временно, — парировала она. — Смотри не привыкни.

Он рассмеялся, и у Ольги внутри все сжалось. От Петра по-прежнему исходило опасное обаяние. К счастью, она здесь ненадолго. Максимум через неделю она вернется в Стамбул. А сейчас ей необходимо слышать чей-то смех, потому что они проезжали роскошные дома, приближаясь к самому шикарному, Пегасу.

Пегас, так Лебедевы называли этот дом. Первые двадцать лет жизни этот трехэтажный особняк был ее родным домом. Раньше она никогда не обращала внимания на его величие, богатство и роскошь. Особняк был похож на дворец. И очень подходил мужчине, которого пресса окрестила бриллиантовым королем.

Мужчине, который запретил ей переступать порог своего дома, после того как она ослушалась его и не вернулась на работу в «Дикий аметист».

Ее накрыла волна эмоций, когда Уваров парковался у крыльца. Страх. Волнение. Обида.

Хотя ее взгляд был прикован к особняку, она почувствовала, что Петр повернулся к ней лицом. Ее сердце сильно билось в груди.

— Рада быть дома? — спросил он.

Хороший вопрос! Ее ли это дом? Примет ли семья обратно блудную дочь?

Когда она ушла из семейного бизнеса и стала работать на Востровых, она тем самым отказалась от своих родных. Так было всегда. Ты выбираешь или Лебедевых, или Востровых. Никакой середины быть не могло. Эту истину она усвоила чуть ли не с рождения.

Зоя Вострова была ярким тому примером. Младшая сестра матери стала жить у Лебедевых еще в подростковом возрасте и даже после смерти Марии Лебедевой не поддерживала отношений со своим братом Геннадием.

Но Ольгу сейчас больше волновало то, как ее встретит не тетя Зоя, а Игорь. Ее младший брат возглавлял сеть магазинов, принадлежащих Лебедевым. Он не одобрил ее решения уйти из семейного бизнеса и даже один раз сам попытался ее переубедить. Впрочем, еще меньше он одобрял ее брак с Уваровым.

Последний, кстати, все еще ждал ответа. Хорошо ли быть дома?

— Я испытываю целую гамму чувств сейчас, — искренне сказала Ольга. — И мне не очень уютно.

— Хочешь уехать?

Она медленно подняла глаза.

— Ты знаешь, что в любом другом случае меня бы здесь не было.

Уваров собирался что-то сказать, когда движение возле дома отвлекло его внимание. Ольга тоже повернула голову. В дверях стояла тетя Зоя. Сердце Ольги готово было выпрыгнуть из груди.

— Тетя Зоя, ты совсем не изменилась, — пробормотала она.

Такая же высокая, стройная и красивая. Легкая улыбка заиграла на ее губах, когда она помахала им рукой.

Ольга инстинктивно потянулась к шее и дотронулась до ожерелья, которое тетя Зоя подарила на ее двадцать первый день рождения.

После того, как ее брак распался, она положила его в коробочку, но не забыла о нем. И только недавно снова начала его носить. Она смахнула слезы, застилавшие глаза, и позволила Уварову помочь ей выйти из машины. Легко взбежав по ступенькам, она оказалась в объятиях тети. В этот самый момент она поняла, почему стала носить ожерелье. Оно связывало ее с домом, с тетей, чей радушный прием сейчас показал ей, как на самом деле хорошо быть дома. Слезы по отцу, которые она так долго сдерживала, хлынули по ее щекам.

Как она могла позволить Михаилу и Уварову держать ее так долго вдали от родных? Почему так получилось?

— Прости меня, — всхлипнула Ольга, — мне так жаль.

Тетя Зоя крепко сжала ее в объятиях.

— Милая, и ты нас прости за все.

Ольга еще очень долго стояла, обнявшись с тетей. Наконец тетя сделала шаг назад и взяла Ольгу за руку.

— Как хорошо, что ты снова дома. Так приятно видеть тебя такой… красивой, несмотря на все обстоятельства.

— Я тоже рада быть здесь.

Глаза тети Зои заблестели от слез.

— Давай не будем сейчас говорить об этом. Пойдем, Игорь и Лев уже ждут тебя. Даже Алевтина прилетела, как только узнала.

Алевтина была дочерью тети Зои и, судя по всему, все это время ждала за дверью, чтобы появиться в нужный момент. Она сильно изменилась. Из семнадцатилетнего подростка превратилась в красивую девушку, унаследовав красоту матери. Ее глаза блестели от слез, когда она бросилась обнимать Ольгу с такой же теплотой, как и ее тетя.