В начале марта в Главном штабе белых в г. Вааса было получено известие о том, что Германия была бы готова поддержать поход в Российскую Карелию. Правительство единогласно поддержало идею добровольческого похода и получило поддержку Маннергейма[315]. 6 марта 1918 года один из возвратившихся из Германии егерей, старший лейтенант Курт Мартти Валлениус направил в Генеральный штаб проект похода на Кандалакшу и Кольский полуостров. «Финский народ требует присоединения Олонца, Беломорской Карелии и Кольского полуострова к Финляндии», – заявил он в обоснование необходимости экспедиции[316]. Валлениус рассчитывал на отсутствие сопротивления, так как русских сил в Карелии, как он сообщил, «почти нет»[317]. По его сведениям, разведка располагала сведениями о готовящемся наступлении на Финляндию со стороны «красных финнов», поэтому было необходимо упредить этот удар[318].
В Карелии действительно находились красные финны, бежавшие в Советскую Россию после поражения революции в Финляндии, но, как отмечал историк Юкка Невакиви, угроза с их стороны была преувеличена[319]. На самом деле муссирование информации об этой опасности было лишь поводом для вмешательства в дела Карелии. Кроме того, были искажёнными и представления белого правительства и Генерального штаба о реальной ситуации в Российской Карелии: они пользовались сведениями, поступавшими от карел, живших в Финляндии, которые сами часто принимали желаемое за действительное[320].
План Валлениуса был скорректирован в Генеральном штабе и предполагал наступление по трём направлениям: северный отряд должен был перерезать железную дорогу между Кандалакшей и Кемью и далее двигаться на юг; центральный – выйти через Ругозеро к Белому морю в районе Сороки, а южный – овладеть Петрозаводском. После достижения этих целей планировалась оккупация южной Карелии с выходом к Свири[321].
5.3. Финские добровольцы в Беломорской Карелии: столкновение мифа с реальностью
15 марта 1918 года Маннергейм отдал приказ добровольческим отрядам о выступлении, и уже 21 марта отряд подполковника К. В. Мальма численностью 350 человек пересёк границу. Мальм, в отличие от многих других участников похода, не относился к числу егерей, напротив, он начинал военную карьеру как офицер русской армии, и лишь во время финской гражданской войны присоединился к шюцкору. Севернее действовал отряд Валлениуса, насчитывавший 1000–1300 человек[322]. Наступление на южном направлении пришлось отложить из-за осложнившейся ситуации на Выборгском фронте, где продолжалась финская гражданская война[323]. Финские егеря не остались в стороне от похода. Капитан Тойво Куйсма – активный участник егерского движения командовал одним из отрядов в группе Мальма и наряду с ещё пятнадцатью егерями принимал активное участие в боевых действиях[324]. Пользуясь отсутствием пограничной охраны, отряды легко перешли границу. Отряд Мальма не испытывал трудностей со снаряжением, а в обозе имелось порядка двух тысяч винтовок с боеприпасами и продовольствие для карел, желающих присоединиться к финским добровольцам[325].
После стычки в местечке Нивала от попавших в плен двух солдат финны узнали, что им противостоят соотечественники, возглавляемые красными офицерами Алекси Туорила и Ииво Ахава, в распоряжении которых находятся около 1000 бойцов[326]. Разбив свой отряд на несколько частей, Валлениус перешёл в наступление в районе Толвандозера, Соколозера и Пяозера. Боевые действия, начатые 6 апреля, длились несколько дней и, по выражению Йоуко Вахтолы закончились ничьей[327]. По мнению этого автора, планы красных финнов по нападению на Северную Финляндию были расстроены, а белым, в свою очередь, не удалось достичь успеха в завоевании северной части Беломорской Карелии[328]. Ситуация на этом участке стабилизировалась, и до лета наступило затишье.
Отряду подполковника Мальма удалось достигнуть города Кеми, где он встретил сопротивление сводных частей, составленных из рабочих, финских красногвардейцев и архангельских партизан[329]. В частности, против Мальма действовали следующие отряды: Сорокский (руководители М. Ф. Фостий и В. П. Солунин), Поповоостровский (руководитель И. Н. Сивков), отряд кемских железнодорожников (руководитель С. Мазавин), а также 150 человек с парохода «Микула Селянинович»[330]. Для охраны мурманской железной дороги прибыли отряды питерских рабочих: И. Д. Спиридонова (350 человек), действовавший на участке Кемь – Петрозаводск, и Л. Н. Комлева (450 человек), рассредоточенный по линии Кемь – Мурманск[331]. После нескольких дней боев под Кемью Мальм, не сумев овладеть городом и понеся потери, вынужден был отступить к Ухте[332]. Не лучшим было и положение Валлениуса, в отряде которого после неудачных апрельских боев началось дезертирство. Сам Валлениус жаловался в Генеральный штаб на отсутствие каких-либо указаний сверху, недостаточное финансирование и нехватку снаряжения[333]. Известие от 14 июля о выступлении сводного отряда финских красногвардейцев и местных жителей вызвало у Валлениуса панику.
«Беломорский» поход финнов был предварён развёрнутой широкой пропагандистской кампанией. Карельское просветительское общество, вдохновлявшееся идеей «Великой Финляндии», стало всё активнее выступать за присоединение Карелии к западному соседу. Так, в Беломорской Карелии им были организованы многочисленные собрания, на которых обсуждался вопрос отделения от России и присоединения к Финляндии; целью этой кампании была организация потока прошений от карел о присоединении. На собрании в Ухте 17 марта 1918 года подобное решение было принято, но условия присоединения были бы, в случае осуществления этого проекта, для Финляндии весьма тяжёлыми. Однако в других волостях – таких как Кондока, Панозеро или Юшкозеро, решений о присоединении к Финляндии принято не было. Как пишет Йоуко Вахтола, «предварительная агитация совершенно не принесла результатов, просьбы о помощи не были получены»[334].
Причин вялого отношения основной части беломорских карел к идее присоединения к Финляндии было несколько. Прежде всего, как мы уже отмечали, у карел была слабо развита (а во многих случаях и совсем не развита) финно-угорская идентичность. Для крестьянского сознания абстрактные идеи национальной общности были чужды. Напротив, сильно местное этно-региональное самосознание карел предполагало стремление к региональному и этническому обособлению. Кроме того, здесь, в Беломорской Карелии, в отличие от карельских районов Олонецкой губернии, практически не было органов советской власти и отсутствовала политика продовольственной диктатуры, которая уже весной проводилась большевиками в Олонецкой Карелии и привела там к описанному в предыдущей главе социальному противостоянию. Ещё при Временном правительстве в Архангельской губернии было создано земство, которое продолжало свою деятельность во многих карельских волостях и в 1918 году. Судя по некоторым воспоминаниям крестьян, во многих деревнях Архангельской губернии весной 1918 года советов ещё не существовало. Так, крестьянин деревни Кестеньга П. Н. Кемов, вернувшийся домой с войны весной 1918 года, советов здесь не обнаружил, власть сосредотачивалась в сельских управах[335]
