«В парке липа цвела и гудели разбуженно пчёлы…» В парке липа цвела и гудели разбуженно пчёлы, Мы ходили по кругу, и кругом пошла голова. Ну а в небо врезались стволы (в два обхвата костёлы), И мы жили, мечтали и пели друг другу слова. И дышали, и слушали птиц, и звучали свирели, В голубом океане дымами текли облака. Даже если могли, даже если мечтали, хотели — Не получится высказать то, что не знаем пока… То, что в книгах, – одно, то, что в Библии, требует веры. Невозможно постичь, что в душе, а в умах не готовы… Так и жизнь человека – рассказы, ошибки, примеры… А ведь лучше мечты – нам поверить во слово Христово! Ромашки, лютики… Я затемно проснусь и выйду в поле, И по росе нарву тебе букет Цветов, которых не найдёшь в неволе: Их нет на клумбах, в магазинах нет. Ромашки, лютики, гвоздики, васильки… В них столько искренности, нежности и неги… Они со мной везде – где был и не был, И простотой своей понятны, и близки. В них шёпот, крик, надежда и любовь, Неброскости пленительная жалость, Они зовут и манят за собой, В них всё в гармонии – едино и смешалось. Я положу букетик на кровать, У изголовья, где парит Морфей. Скажу: «Любимая, проснись, пора вставать!» Губами прикоснусь к щеке твоей… «Я часто пишу во сне…» Я часто пишу во сне, Когда тишина и нега — Я под покрывалом неба, Ничто не мешает мне… Мелькают слова и рифмы, Смеются и плачут нимфы, Выстраиваются сюжеты, Нет ручки и нет манжетов. Вот строфы определились, В едином потоке слились, Ах, если б не просыпаться! Внутри картины остаться… И сон продолжает поступь, А вместо поэмы россыпь Несвязанных четверостиший, Потом – и вовсе затишье… И медленное растворенье, И райское успокоенье… А утро обнимет томно — Что я написал?.. Не помню. «Ну вот и всё… огонь погас почти —…» Ну вот и всё… огонь погас почти — Подброшено последнее полено, Которое дымится и трещит, И уголёк запрыгнул на колено. Щелчком верну его в портал Почти уже заснувшего камина. Отпустит боль, с лица исчезнет мина, Мне говорящая: «Дружочек, ты устал!» Замри на миг и сделай передышку, Присядь, вернись назад, уймись. Расслабься и возьми на полке книжку, В конце концов, уборкою займись. Пойми, всю жизнь нельзя прожить с надрывом. Поверь, тебе на всё не хватит сил: Ходить по краю, бегать над обрывом… Я всё сказал!.. Ты сам меня просил. «Я часто достаю твоё письмо —…»
Я часто достаю твоё письмо — Записку на листочке из тетради. Читаю вновь и вновь – не скуки ради, — Как мне, любимая, с тобою повезло. Хоть я и так всё помню наизусть, Мне снова хочется увидеть почерк, Дрожанье букв и слов, неровность строчек… И содержание, в котором столько чувств… Что прочитал – не объяснить словами, Когда ком в горле, помутнение в глазах… Вот только на бумаге и в мечтах Сумеем выразить, что было… есть меж нами. На нём нет даты, но я помню этот день, Когда, поцеловав, записку положила …в карман пальто — Шепнув на ухо — мол, прочтёшь потом, — И на троллейбусе взяла, и укатила, А я стоял, остолбенев как пень… Мне раньше писем не давал никто, А здесь судьба на время одолжила кусочек счастья, как писал Кокто… Достать и развернуть, прочесть боялся: А вдруг в нём всё не то, о чём мечтал?.. Потом читал с волнением, смущался — Тогда, наверное, я в Бога верить стал. Ведь Он и есть любовь, которую мы ищем, Порой всю жизнь стараемся найти — Свою единственную из многих сотен тысяч… С которой «жизнь прожить – не поле перейти». Василий Мижериков Сонет дочери Желаю, чтоб в твоей душе всегда порхали, словно бабочки, мечты. Пробился лучик золотой в моё окошко И задержался на лице игривой кошкой, Душевного подъема в чём причина — Сегодня дочка родилась, моя Ирина!!! Подарок жизни и любви, вся – обаянье, Предмет любви моей земной и обожанья! Пускай в душе твоей, открытой миру, Рождаются мечты, тебя достойны, Ира! Пусть бабочкой в тебе порхает Вдохновенье, Пусть каждый день твой будет днём Творенья! И никакого не приму я возраженья — Будь счастлива не только в день рожденья! Здоровой будь, на радость мне и маме, Люблю, целую, крепко обнимаю! |
