– Ну, Марфа, не нам с тобой разбираться в делах рудника, там всё сложно. С одной стороны коллектив, а это ни много, ни мало, почти тысяча человек, а с другой – управление комбината, а за ним Министерство. И все гнут свою линию. А всё сводится к одному: давай-давай! Давай план любой ценой. Работягам нужна зарплата, дирекции нужны ордена и повышение по службе. А не будет плана – стукнут по шапке. А Борис Васильевич как на передовой, и все давят на него. Другие что – выкручиваются, врут в отчётности, занимаются приписками, а наш ни в какую. Горой стоит за честность. Сама понимаешь: будет ли любить такого человека начальство?

– Да, тяжёлый случай, – согласилась Марфа.

Роман и Стёпа слушают отца и, хотя и не вникают в тонкости разговора, а и им понятно, что туго приходится Борису Васильевичу, с которым сдружились год назад, когда он проводил свой отпуск с женой Клавдией Николаевной у них на пасеке. Сколько было разговоров, сколько интересного услышали они от опытного горного инженера, хорошего рассказчика и собеседника! Немало они тогда побродили по тайге, а уж сколько раз на рыбалке бывали совместно – и не сосчитать. Словом, крепко они тогда сдружились, хотя по возрасту годятся Борису Васильевичу в сыновья, а то и во внуки.

– Но я ещё самое главное не сказал, – продолжал между тем Пётр Иванович. – Приглашают они с Клавдией Николаевной наших ребят с Надюшей к себе в гости. Пусть, говорят, поживут у нас в весенние каникулы. Там у них на руднике интересные вещи происходят. Как Борис Васильевич кое-что рассказал – так мне даже самому, как мальчишке, захотелось всё это посмотреть.

– Вот оно как выходит, – откликнулась Марфа, – так бы сразу и говорил! Значит, заскучали Борис Васильевич с Клавдией. Детей-то своих давно отправили вить свои гнёзда – видать, тоска стала заедать, – заключила она и тут же добавила: – А что же там такого занимательного может быть на руднике? Копают себе, руду добывают.

Мать спрашивает, а у ребят уши на макушке. Раз уж отец говорит – значит там, на руднике, случилось что-то чудесное, волшебство или открылась какая-то тайна.

– Ну не говори, – энергично возразил жене Пётр Иванович, – сама думай, они же карьер копают на месте старого города. Конечно, город небольшой, но ведь это рудник, которому скоро двести лет стукнет. Они историю копают, вот что они делают! – почти в сердцах произнес Пётр Иванович. – Там что ни копни, открывается какая-нибудь тайна. То на подвал наткнутся забытый, то на зарытый клад, спрятанный в годы Гражданской войны. А то ещё старые выработки, шахты вскрывают. Вот сто лет стояла шахта, никто в неё не лазил, а тут – на тебе: открылась вся картина, которая была в те забытые времена. Деревянные трубы для водоотлива, кайлушки старинные, да мало ли чего!

Роман и Стёпа при этих словах так и замерли, даже не в силах засыпать отца вопросами, на которые он, конечно, не смог бы ответить.

– А то ещё, – продолжал отец, – откопали старинное кладбище, о котором все давно уж позабыли и не знали о его существовании.

– Ну уж кладбище трогать не стоит, – обрезала мужа Марфа, – ты мне лучше об этом не говори.

– Оно бы, конечно, так, но куда денешься, не будешь же закрывать карьер из-за погоста, где похоронено два десятка человек сто пятьдесят лет назад, – оправдывался Пётр Иванович. – Борис Васильевич и так обеспокоился такой неожиданностью, распорядился, чтобы останки по-божески свезли на Зыряновское кладбище.

– Вот так-то оно и лучше, – подытожила Марфа, – а тебе бы не стоило и вообще упоминать об этом, тревожить души усопших.

– Это ещё не всё, – снова начал Пётр Иванович, – там у них в карьере обнаружилось ещё другое кладбище – мамонтов.

– Как это мамонтов? – тут уже мальчишки подключились к разговору. – Кто же это может хоронить мамонтов, уж не сами ли они? В то время и людей-то, поди, не было.

– А вот так, никто не знает почему, но в одном месте чьих только костей не находят. Борис Васильевич перечислял мне – там кроме мамонтов ещё и носороги были, и бизоны. Да что там говорить – съездите, своими глазами всё увидите, нам с матерью расскажете. Нам-то ведь тоже интересно.

– Ещё бы не съездить, конечно, поедем! – с воодушевлением отвечал Роман. – Вот Надюха уже от радости даже запрыгала. Такое и в музее не увидишь. Только бы до каникул дождаться, а там будь здоров – махнём в первый же день.

– Вот и хорошо, дождёмся тёплых дней, и поезжайте, – даже Марфа не возражала. – Развеетесь от школьной жизни. За партами сидеть как не надоест. Да и от тайги отдохнёте, городскую жизнь посмотрите.

Зыряновск менял своё лицо. Уходил в прошлое старый город со своими хибарами, почерневшими от старости деревянными копрами шахт, горами отвалов и непроходимой грязью на кривых улочках. Всё это сносилось развивающимся вширь карьером, рядом строился новый город с каменными двух- и трёхэтажными домами, с асфальтированной центральной улицей, получившей название Советской. На главной площади города строился вовсе не горсовет и не горком партии, как положено, а здание управления Свинцового комбината, и уже этот факт говорил о том, что настоящим хозяином в городе было горное производство – рудники и обогатительная фабрика.

Как и прежде, город утопал в грязи. Жирный чернозём расползался под ногами, стоило лишь взбрызнуть дождичку и уж тем более весной, когда только что сошёл снег и умолкли ручейки. По этой причине перед каждым домом стояло самодельное железное корыто с водой и веником для мытья обуви, почти единственной в это время, в виде резиновых сапог.

Квартиру Воронкова – начальника РОРа, как назвали рудник открытых работ, а проще – карьера, они нашли быстро и были радушно встречены хозяйкой Клавдией Николаевной. Вечером пришёл и Борис Васильевич – усталый, но довольный юным гостям.

– Вот вы, ребята, живёте там, в своём лесу, не замечая, что находитесь в раю, – начал он, хлебая щи, – а мне ваша Большая Речка до сих пор во сне снится. Рыбачу там в омуте под водопадами, а сам думаю: не бросить ли мне своё горное дело да заняться бы пчеловодством, как Пётр Иванович? Ну рассказывайте, что там нового на пасеке, как здоровье Петра Ивановича и вашей мамы. Всё в порядке – вот и хорошо. А мы с Клавдией Николаевной предлагаем вам пожить у нас с недельку, да сколько хотите. У нас тут на карьере такие дела интересные разворачиваются!

Борис Васильевич внимательно посмотрел на ребят: слушают ли они? Конечно, слушают, ждут дальнейшего рассказа, а что молчат – так это из приличия и чтобы не выдать своего волнения и радости.

– Так вот, ребятки, открылась у нас тут, как в Древнем Египте, долина захоронений. Ну не фараонов, конечно, а целый комплекс древних животных, хоть зоопарк не открывай. И кого только нет: мамонты, шерстистые носороги, бизоны, олени, лошади. Каждый день новые находки. Ну и кладбище старое. И откуда взялось? Нигде на карте не значилось. Просто беда. У меня тут женщины – рабочие, что чистят кузова самосвалов, – работать отказываются. Жалуются, что смрад идёт, спасу, говорят, нет от костей человеческих. Я уж противогазы заказал, договорился с городскими властями – будем свозить в коллективную могилу останки зыряновцев-первопоселенцев. И говорить про это неудобно, да куда денешься!

Борис Васильевич задумался и через минуту продолжил:

– Хотя нет. Хочешь не хочешь, а придётся поделиться. Дело тут деликатное. У нас уже были случаи раскопки богатых захоронений, даже клады находили. Тут ведь везде стояли каменные лавки купцов. Кошкины, Суровы, Верёвкин и там другие. Кто-то похоронен, кто-то клад закопал, когда пошла национализация. Так вот, работает экскаватор, бывает, ночью, даже зимой так парит, что ничего не видно. Выкопал, отгрузил, увёз на отвал и похоронил теперь уж навечно. А там бывают археологические предметы: монеты старинные, оружие, ордена. Про старинные бутыли мутного стекла и квадратного сечения, бусы кустарного производства с грязноватыми бусинами с дырочками я уж и не говорю. Штофы, кубышки стеклянные попадались. Этого добра было много. Кое-что мои ребята-экскаваторщики домой унесли. Потом оказалось, тут один шустряк, историк школьный, под видом открытия музея начал собирать золотые вещички. А что значит самодеятельный музей? Сегодня он есть, а назавтра школьный учитель уволился, и музея нет. Давно пора в Зыряновске открыть настоящий краеведческий музей со статусом государственного. Археологические артефакты должны находиться в надёжном музее, а не где попало, где они всё равно исчезнут. Вот я и подумал: на днях мы должны вскрывать место зыряновской церкви. А у церквей по русской традиции всегда есть погост, где хоронили священников, знатных людей. Значит, и у нас будут такие захоронения – вот я и пригласил специалистов из областного музея, чтобы находки собрать и сохранить для краеведческого музея в Усть-Каменогорске. Старинные монеты, бусы, разные ювелирные украшения давно находят прямо на поверхности, и всё это теряется. А даст бог, в Зыряновске когда-нибудь откроют музей. Давно бы пора, городу нашему скоро 200-летие будут отмечать. Зыряновск куда старше, чем, например, Алма-Ата.