«Преж того лет с пять или боле послали мы на море немчина Карстеня Рода на шести кораблях с воинскими немецкими людьми для разбойников польских и литовских людей, которые разбивали из Гданска (Данцига) на море наших гостей. И тот немчин, Карстен Род, на море тех разбойников польских и литовских громил: 22 корабля со своими людьми поймал да и приехал к дацкого Фридерика короля пристанищу к Борнгольму[11] и тут его съехали (застигли) свейского короля многие люди на многих кораблях в перемирное время. И те корабли, которые он поймал, да и наши корабли, в которых он на море пошел со всякими товары и снарядом, у него поймали, а цена тем кораблям и товару 500 000 ефимков.[12] И тот немчин, Карстен Род, надеючись на наше с Фридериком королем докончанье (соглашение) с остаточными воинскими людьми от свейских людей убежал в Копногав (Копенгаген) к Фридерику королю. И Фридерик король велел его, поймав, посадить в тюрьму, да и по ся мест его держит в заточении. А товарищей его воинских людей, которые с ним приехали, отослали к непослушнику нашему свейскому королю. И мы тому всему поудивились…»

Из этого видно, что Грозный был полностью осведомлен обо всем, что касалось самого Роде, его товарищей, их деятельности за время каперства и размерах убытка, нанесенного ликвидацией каперской флотилии. Знал также Грозный и о выкупе, назначенном королем, и хотя по договорной грамоте царь обязывался выкупить своего «корабленника», но, повидимому, сама мысль о выкупе Роде у своего же союзника и «приятеля» казалась настолько дикой, что вопрос этот и не подымался.

Во всяком случае это — последний документ, где упоминается имя Карстена Роде, первого русского «адмирала» на Балтийском море.

Итак, имеющийся материал, хотя далеко не полный, все же в основном обрисовывает чрезвычайно любопытную попытку Московского государства XVI века завести на Балтийском море, хотя и наемную, морскую силу с целью экономического воздействия на противников.

Каперство флотилии Роде вызывает чрезвычайные опасения прибалтийских держав, совершенно правильно видевших в московских каперах зачатки русской морской силы.

Имея задачей борьбу на торговых путях Польши, Роде не мог пользоваться Нарвой в качестве базы из-за ее отдаленности от района операций. Уже для вооружения первого своего судна Роде вынужден был избрать для базирования Аренсбург, в дальнейшем он базируется на отдаленный Борнгольм и Датские проливы. Совершенно иной была бы картина, если бы Ивану IV удалось добыть, как намечалось, Ревель и Ригу. Неудача захвата Ревеля имела решающее значение для судьбы каперского флота.

При необходимости базирования на иностранные порты в условиях чрезвычайно сложной и меняющейся политической обстановки московские каперы неизбежно должны были чувствовать себя «висящими в воздухе». Союз, а вернее благожелательные отношения, с Данией, конечно, ни в коей мере не давали Роде твердой уверенности в обеспеченном убежище. Опыт базирования на Борнгольм показал всю рискованность нахождения «в гостях», а дальнейшая судьба флотилии в Датских проливах и самого Роде при «вынужденном вероломстве» датского короля с достаточной ясностью подтвердили невозможность крейсерских операций без оборудованных и обеспеченных баз.

Нет сомнения, что сам Роде, типичный корсар своего времени, в надежде на престиж царя, с одной стороны, а с другой — в стремлении к скорейшей наживе, расширял свои полномочия и не слишком был разборчив в погоне за добычей. Его нападения на датские суда, если эти факты действительно были, говорят за то, что он сам подрубал единственный сук, на котором сидел и он сам, и его флотилия. Впрочем, вернее было бы предположить, что даже при самом осторожном образе действий в проливах, он рано или поздно был бы отдан в жертву общему требованию прибалтийских конкурентов, видевших во флотилий Роде первые, но серьезные зачатки утверждения России на Балтийском море, выход на которое стоял главной задачей всей Ливонской войны.

За свою многолетнюю историю русский флот одержал немало блестящих побед над врагами.

Он мужественно сражался против сильнейших флотов, не считаясь с числом кораблей неприятеля. В этих боях русский флот завоевал неувядаемую славу. Вряд ли найдется другой флот, у которого было бы столько побед, одержанных благодаря доблести, геройству и мужеству личного состава.

Достаточно сказать, что из двадцати трех крупнейших сражений, бывших на протяжении двухсот лет, русские моряки двадцать раз вышли победителями. В этих сражениях на стороне противника участвовало 815 судов различных классов против 588 русских кораблей. Неприятель в этих боях потерял 206 кораблей, а русские — только 3, захватив в плен 75 судов противника. Неприятелю, удалось пленить только один русский корабль. В личном составе русского флота потери были в несколько раз меньше, чем у врагов. Вот примеры:

Завоевывая выход к морю и создавая флот, Петр I готовился к тому, чтобы померяться силами с могущественным шведским флотом.

К началу 1714 года в составе русского флота уже числилось 16 кораблей и 8 фрегатов с общим числом свыше 1000 орудии. Кроме того была многочисленная гребная флотилия.

В это именно время Петр писал Меньшикову: «теперь, дай бог милость, пытаться можно».

И первая «попытка» Петра дала ему блестящую победу.

7 августа (27 июля) произошел у Гангутского мыса бой. Пять часов продолжалось сражение. Русские дрались с исключительной храбростью; под огнем пушек противника они взбирались на вражеские корабли. Шведы тоже сражались отчаянно. Но победа все же осталась на стороне русских.

Шведская эскадра в составе 10 кораблей была взята в плен вместе с командующим контр-адмиралом Эреншельдом. В плен попало 589 шведов, кроме того они потеряли 360 человек убитыми. Потери русских — 124 человека убитыми.

Вся Россия праздновала первую победу своего молодого флота.

4 июня 1719 года ревельская эскадра под командой капитана Наума Сенявина обнаружила в полночь западнее острова Эзель шведскую эскадру в составе трех судов и на рассвете атаковала ее двумя кораблями.

Флагманский корабль Сенявина «Портсмут» бился с командорским кораблем шведов с 5 до 9 часов утра. У «Портсмута» были сбиты паруса. Шведский корабль стал уходить. Неприятельский фрегат и бригантина пытались атаковать «Портсмут», но тот стрелял картечью так искусно, что фрегат тотчас же сдался в плен. Через несколько минут сдалась и бригантина. Два других корабля Сенявина догнали шведский корабль, сбили у него стеньги и принудили к сдаче.

Это была первая действительно морская победа, или, по словам Петра I, «добрый почин российского флота».

Она была одержана под руководством первого русского капитана флота Наума Сенявина исключительно благодаря искусному маневрированию и блестящим действиям артиллерии.

В этом сражении русские потеряли 9 убитых и 9 раненых. У шведов было убито 50 человек, ранено 14, взято в плен 387.

Ровно через шесть лет после Гангута русские моряки одержали еще одну блестящую победу над шведским флотом.

6 августа у островов Фрисберг русская галерная флотилия обнаружила один шведский корабль, 4 фрегата и 9 более мелких судов.

Русская флотилия состояла из 52 галер и 14 лодок.

На военном совете 7 августа было решено перейти на якорную стоянку у острова Гренгам и, переждав ветер, атаковать неприятеля. Как только русские суда стали подходить к Гренгаму, шведская эскадра снялась с якоря и под всеми парусами пошла навстречу.