— Принеси, принеси.

Рита быстро зашагала от мельницы, закинув удилище на плечо. Майор догнал ее, попросил:

— Рита, пожалуйста, чуть потише. Я тут вспомнил молодость, немножко побегал, так сердце до сих пор не утихомирится. Красота здесь такая! Душевная.

Рита послушно убавила шаг, глядя под ноги, спросила напрямик:

— Вы меня арестуете?

— За что же вдруг — арест? — удивился майор. — Разве есть вина?

— Так убежала же я, понимаете, убежала, — торопясь, сверкая темными и влажными глазами, говорила Рита.

— У магазина избили человека, — сказал майор. — Надо найти хулиганов. Вы их помните?

— Ой! — с неожиданной радостью воскликнула Рита. — Я-то думала... Да, да, помню. Прохожий меня защитил от пьяных, а его ударили.

— А почему вы убежали сюда, в деревню? — майора удивила радость девушки. Он понял, что не только это явилось причиной побега Риты.

— Так ведь позвонили в милицию, начали искать хулиганов. Испугалась я, что и меня будут таскать на допросы, взяла и убежала.

Варламов вздохнул с шумом, сказал неодобрительно:

— А человек, защитивший вас, инвалид войны — Бушмакин его фамилия — не испугался и теперь лежит в больнице при смерти.

— При смерти?

— Да. Вы могли бы подсобить нам найти хулиганов, а вы убежали. Нехорошо получается.

— Так ведь сдачи дала одному из них. Ударила по лицу, когда он схватил меня за грудь.

— Правильно сделали. Надо было сразу же в милицию зайти, рассказать о случившемся.

— Не знала я, что... Испугалась. Не буду больше так, — и Рита беззвучно заплакала, по ее щекам покатились крупные слезы.

Долго шли молча. Майор ждал, когда девушка успокоится, чтобы подробнее расспросить о парнях.

— А бандюг тех нашли? — выплакавшись, спросила Рита.

— В том-то и дело — нет. Никто их не знает. Вот я и приехал. Знаете их?

— По имени нет, а в лицо помню. Один совсем молоденький, худощавый. А другой, самый-то нахальный, дюжий и уже немолодой, лет тридцать, наверное, есть, если не больше. Глаза у него старые, хоть сам и выглядит моложаво. А может, мне так показалось.

— Узнаете их, если увидите?

— Узнаю.

— Вот что, Рита, у меня еще вопрос. Почему вы сразу после драки уехали из города? Они вас принудили?

— Нет, но...

— Расскажите, расскажите. Мы должны все знать. В городе одно за другим совершено два преступления, и мы должны найти виновных, наказать.

Рита молчала. Сорвала с березки ветку, принялась ощипывать листочки. Когда не осталось ни одного, начала обламывать вичку. Варламов не торопил, шел рядом, ждал. На глаза девушки снова навернулись слезы, она склонила голову, пошла мельче и резче, спохватившись, замедлила шаг, задумалась.

— Вижу, что трудно вам ответить. Секрет, значит? Сердечное что-то, любовное? — Варламов положил на плечо Риты руку и, вздохнув, перешел на «ты»:

— Эх, доченька, вот ты что-то утаиваешь, и нам труднее поймать и уличить преступников. Если бы люди были смелее, активнее, правдивее!

— Я постараюсь рассказать. Но это не касается тех, это другое, — начала было Рита и опять смолкла.

— Не понимаю тебя, Рита, не понимаю. Бросила только что начатую работу, уехала. Даже отцу ничего не сказала. Потерял тебя и знакомый парень, с ног сбился, ошалел от горя.

— Правда? — глаза Риты оживились, спина выпрямилась.

— Знаешь, Рита, трудовая дисциплина тоже не пустячок, раньше за опоздание на работу судили. Ты же вот уже несколько дней не являешься в магазин, директор руками разводит, товарки недоумевают. Была бы ты моей дочкой, я бы тебя крапивой по мягкому месту. Думаешь, не справился бы?

— Не знаю, — мягче и добрее ответила Рита.

— Нашла занятие — рыбалка. Пытаешься от дум уйти в забавы, да?

— Да, — согласилась грустно Рита, но на откровенность не решилась, снова опустила голову, спрятала высверкнувшие было глаза.

Варламов догадывался, что девичье сердце слегка тронуло чем-то корявым, кто-то обошелся с ней гадко, обманул в надеждах, что ли. Словом, горе у девушки есть. А какое оно? Майор не стал погружаться в дебри противоречий, заговорил о будничном.

— Если не понравилось в магазине, надо было взять расчет, уволиться по-человечески, а не бежать. Директор имеет право уволить тебя за прогул. Так и напишет в трудовой книжке — уволена за прогул. Хорошенькая аттестация.

— Пусть пишет, мне все равно, — злобно ответила Рита.

— Все равно? — переспросил Варламов, решив до конца держаться обходного пути в разговоре. Ему хотелось как-то вызвать девушку на откровенность, заставить высказать обиду. — Нет, так нельзя. Представляешь, что будет, если и мне, и продавцу, и машинисту, и энергетику, к примеру, станет все равно, махнут на все руками и пойдут удить рыбу? Бандиты начнут грабить людей среди белого дня, негде будет ничего купить, остановятся поезда, города и села ослепнут без электричества. Так что ты не такой уж маленький человек; нужна ты, твой труд необходим людям, обществу.

— Из-за меня одной ничего не изменится.

— Может быть. Но вот магазин твой сейчас попал в трудное положение: ты сбежала, еще один продавец заболел, приходится работать без отдыха, срочно подыскивать замену. Сколько хлопот, неудобств и продавцам, и покупателям из-за твоего побега.

— Что вы! — Рита всплеснула руками, сморщилась презрительно. — Да они рады, что меня нет, что ушла.

— Чему же радоваться? И кто рад?

— Да эти... комбинаторы.

— Так, так, — поощрил майор. — Ну, ну? У вас, значит, стычка, конфликт?

— Еще какой! Ведь они меня втянули в гадкое дело. А теперь, наверное, на меня все взвалили. Ведь вы приехали не из-за драчунов только?

— Конечно, не только из-за них, — согласился майор на всякий случай.

— Я сразу догадалась.

— А я жду, когда же ты заговоришь со мной по-человечески.

Показались крыши деревни, и Рита заторопилась.

— Только вы по справедливости, ладно? Я все расскажу, все, все! Я не виновата. У меня на руках сто двадцать рублей. Я ни копеечки из них не растратила, не посмела. И стыдно. Черные это, дурные деньги. Я их вам отдам, они со мной, тут, у сестры в сундуке спрятала. Я отдам их вам, и, пожалуйста, не трогайте меня больше, я не хочу, я боюсь.

Рита начала всхлипывать. Варламов взял ее за плечи, встряхнул, повернул лицом к себе, сказал твердо:

— Вот что, Рита. Моя фамилия Варламов, звание майор милиции. Я приехал к тебе не в прятки играть. Ты сейчас иди домой, оденься, возьми деньги и выходи. Я подожду тебя у калитки, — Варламов взглянул на часы. — Придется поторопиться, иначе не успеем на поезд. Понятно?

Рита послушно кивнула головой.

— А теперь беги вперед, я подойду следом. Сестре ничего не говори: мол, нужна на работе, вызывают. Не надо пугать сестру и делать ее объектом сплетен. Ты поняла меня?

— Поняла, — и Рита, раскидывая по сторонам белые икры, побежала к дому с желтой крышей. Майор не успел дойти и до ворот, как Рита выскочила навстречу с чемоданчиком в руках.

По приезде в Ижевск Варламов разрешил Рите сходить домой, навестить отца, успокоить его, но девушка наотрез отказалась, кивая на чемоданчик, заявила:

— Ведь деньги здесь. Вы их возьмите у меня.

Пришлось Варламову сразу приступить к допросу. Записав все, что она помнила о хулиганах, избивших Бушмакина, майор заставил ее расписаться на нескольких исписанных им листах и сказал:

— А теперь поговорим о делах в магазине. Ты когда туда поступила?

— В марте.

— А какого числа?

— Седьмого, что ли. Кажется, да.

— Седьмого. Так, — майор принялся записывать показания. — Дальше.

— Все шло хорошо. Но как-то директор привез две бочки подсолнечного масла и поставил меня на распродажу. Я попросила товарно-транспортные накладные, чтобы познакомиться с товаром — сколько, какого сорта, по какой цене, — директор ответил, что накладные забыты на базе, привезут попозже. Я поверила, спросила о цене и стала торговать. Масло разошлось быстро. Деньги я принимала сама. Едва распродала, директор позвал меня к себе в кабинет и сказал, что деньги в кассу сдавать не надо, разделим, мол, на троих. «Как так?» — удивилась я. А он говорит, что масло «левое», привезли знакомые без накладных. Я решила, что он меня разыгрывает, шутит. Но директор не шутил, потянулся за деньгами. А я испугалась и не дала. Побежала было в кассу, а там меня дурой обозвали. Я и убежала с деньгами. А тут эти парни с велосипедом прицепились. Я дала сдачи. Сгоряча. Ну и вот... Наутро еще забежала в магазин, так директор сказал, что он пошутил, деньги можно не возвращать. Так и сказал: «Я ничего не знаю, сама принимала масло, сама продавала, в случае чего будешь и отвечать сама. Излишки хуже растраты». — «Какие же излишки у меня?» — спрашиваю. «Не знаю какие», — смеется директор. «Так за масло же деньги!» — говорю. А он мне в глаза насмешливо: «Никакого масла не было. Документов нет, тары тоже. Никто и не слышал о масле. Вот так!» Кинулась я туда-сюда: тары нет, никто в магазине ничего не знает о масле. Я чуть с ума не сошла. Но деньги все-таки не отдала, а потом взяла и уехала к сестре. Испугалась директора, смотрел он на меня жутко. А продавцы с ним заодно.