— А на что он пьет, Галина Герасимовна?

— В день зарплаты на рюмочку выкроит, а потом уж пьет по инерции целую неделю. Даже не знаю, где берет деньги. Мужик, он всегда найдет где выпить. Такая их порода.

— А где работает ваш муж?

— В школе завхозом он.

— В школе пить нельзя.

— А где можно?

Морозов смутился. Белов криво усмехнулся. Откашлявшись, следователь продолжал:

— Почему ваш муж так часто меняет работу?

— По пьянке все. Видит, что на него начинают посматривать косо, складывает манатки и колесом на другое место — по собственному желанию.

— До школы где работал?

Женщина вдруг встрепенулась, спросила:

— А для чего это вы расспрашиваете, не пойму? Наделал что мой муженек худого, а? Морочите мне голову, а я в толк не возьму — зачем это? Растолковали бы хоть.

Белов поджал губы, сделал непричастный вид. Морозов ответил:

— Ничего он не наделал. Но побочные обстоятельства одного происшествия заставляют нас прибегнуть к вашей помощи. Говорите только правду, об ответственности за дачу ложных показаний вы предупреждены. Вот вопрос: по какой причине ваш муж ушел из сапожной мастерской?

— Допился, пора пришла. Не ушел бы — выгнали.

— С кем он выпивал?

Белову надоел этот длинный и нудный разговор. «Разводят турусы на колесах вместо того, чтобы искать и хватать преступников. Формалисты!» Белов встал, скрипнув сапогами и ремнями, прошелся по комнате, еле сдерживаясь, чтобы не вмешаться в разговор следователя с женщиной. Эх!

На мужа Козловой, завхоза школы, где училась Зоя, пало подозрение в причастности к убийству девушки. В ту ночь он поздно вернулся домой, пьяный, выпачканный кровью, сразу же уснул. А утром тайком от жены выстирал одежду, привел себя в порядок и замкнулся. На все вопросы отвечал, что ничего не помнит, ничего не знает. Белов думал: этого человека надо прижать к стенке и заставить сознаться в убийстве. И тогда — делу конец, а тебе — венец! Тем более, что сам Козлов в ответ на обвинения бормочет: «Что-то было, кто-то вроде кричал женским голосом, но что, не помню. Нарочно никого не убивал. Пить — пил. А потом, убей, ничего не помню».

Белов взял у Морозова папку с материалами о Козлове, перелистал, посветлел лицом: обстоятельства убийства Ермаковой, можно сказать, проясняются. Отлично! А с Бушмакиным... Только бы тот не отдал концы.

Белов вернул папку. Не сказав ни слова, лишь строго взглянув на следователя, словно спрашивая: «Чего же ты еще тянешь?» — вышел из комнаты, очень довольный тем, что оставил лейтенанта в недоумении и беспокойстве. «Будет старательнее работать, помнить о начальстве. Это полезно для дела».

У дежурного он застал двух драчунов, приведенных из булочной: сцепились из-за очереди; девушку — нашла кошелек, полный денег, сама принесла в милицию.

Обойдя таким образом все комнаты отделения, просмотрев журнал дежурного, Белов вернулся в свой кабинет. Обычные дела. И плохие, и хорошие. Белову сейчас не до них. Он хотел позвать Варламова, а тот, оказывается, даже не сказавшись капитану, ушел куда-то с каким-то молодым парнем.

Белов вдруг смачно, до боли в скулах зевнул, снял трубку и позвонил в угрозыск министерства подполковнику Барабанову. Поговорить с хорошим человеком, поделиться своими трудностями, попросить совета никогда не вредно. Даже совсем наоборот.

Да, Варламов поспешно ушел из отделения. Он беседовал с Пушиным, когда ему позвонил дежурный и сообщил, что молодой человек по фамилии Авдеев желает видеть майора по срочному делу.

Майор обсуждал с лейтенантом план очередной операции по выявлению преступников, предложенный Пушиным, но, услышав фамилию Авдеева, насторожился, приказал пропустить просителя.

— Мой старый знакомый, — объяснил он лейтенанту. — Чуть не стал профессиональным вором, но я его вовремя взял за руку, встряхнул. Теперь вот работает. Хорошо работает. Женился, сына народил. Меня крестным сделал. А иные думали — конченый человек. Никогда не надо упускать случая сделать людям добро. И нельзя, дорогой лейтенант, смотреть на людей предвзято, заведомо обрекать их. В любом человеке изначально стремление к красоте, благородству, добру, а не к преступлению и злу. С этой позиции и подходи к людям — не ошибешься. А если все время держать на прицеле зло — сам злым станешь, разучишься различать солнечный свет от мрака. Ну, за дело.

— Есть! — с веселой готовностью ответил Пушин и, с какой-то особой молодцеватостью щелкнув каблуками, повернулся и вышел.

Варламову по душе был молодой лейтенант, и майор не упускал случая поговорить с ним по-отцовски назидательно, передать свой большой опыт.

В кабинет вошел парень в комбинезоне, в захватанной фуражке, которую он крутил в руках, как колесо.

— Здравствуй, Коля, — встретил вошедшего майор, как старого и желанного знакомого.

— Здравствуйте, Константин Николаевич, — торопливо заговорил парень. Простое, открытое лицо его с серыми глазами и русым ежиком над выпуклым, темным от загара лбом выглядело озабоченным. — Я к вам по делу, извините за беспокойство. Вот прибежал...

— Ты садись, садись, — прервал его майор, делая вид, что не замечает состояния парня. — Сын как, растет?

Лицо Авдеева стало лучистым.

— Растет мой Костик. Как за палец схватится, будто тисками сожмет, не вырвешь. Сила!

— Привет ему передай. Работой загружен по самую макушку, никак не выберу время заглянуть к крестнику. Как на работе?

— Все как на мази. Никто косо не смотрит. Да я и сам...

— Ну, ну, — опять перебил его майор, — ты и сам с усами. Живешь, как полагается жить настоящему человеку.

Варламов познакомился с Авдеевым несколько лет назад. Николай — сирота без отца и матери — был пойман при краже мешка из почтовой машины. Вел дело Варламов. Парень попал в тюрьму по закону, но встречи с Варламовым остались в его душе надолго. Уже из колонии Николай написал Варламову письмо, тот сразу же ответил, пригласил к себе после отсидки, обещал помочь устроиться на работу, помочь в учении.

Авдеев вел себя в колонии примерно, работал старательно и был освобожден раньше срока. Варламов не забыл о своем обещании, устроил вернувшегося в город Николая на работу и в общежитие, помогал в трудные минуты. Из колонии Николай возвратился стриженным наголо, и майор тогда встретил его словами: «Ну как, бритая голова, скоро ли отрастут твои волосы?» Фраза была многозначительной, и оба хорошо понимали смысл ее. Когда Авдеев позволял что-либо предосудительное, Варламов укоризненно качал головой и всякий раз повторял: «Ну, бритая голова, скоро ли отрастут твои волосы? Пора бы уж». Николай поймет, что майор недоволен, уткнется ему в грудь своей вихрастой головой и с замиранием сердца ощущает, как сильные и чуткие пальцы Варламова продираются сквозь густой его чуб.

— Значит, растут и растут твои волосы, Коля, — улыбнулся майор и сейчас, выспросив все у Николая о нем самом, о жене и сыне, о делах на работе. И, покончив с этим, заговорил о другом:

— Говоришь, по делу зашел?

— Константин Николаевич, я к вам по тому делу пришел. В городе только и разговоров об убитых.

— Да, девочка убита. А Бушмакин жив, врачи борются за его жизнь.

— Ага. Так вот, может, вам подсобит то, что я скажу о свидетелях.

— Даже о свидетелях? Ну, что ты услышал, что узнал о них?

— Как сказать... Может, и не свидетели. Но тут вот странная история с совпадением, оттого и забежал к вам. Исчезла Рита Ившина, девушка, с которой знаком мой друг по работе. Рита рассказывала ему при встрече, что на Нагорной улице у магазина какие-то парни избили мужчину и скрылись, сами бросили велосипед. И вдруг Рита сама скрылась на следующий день. Друг недоумевал, а вчера получил от нее письмо из Пудема: живу, мол, у старшей сестры, нельзя мне пока приезжать в Ижевск. Так надо. А почему нельзя и когда вернется домой, не сообщает. Я подумал, может, на нее надавили бандиты, раз она видела их. Запугали девку, она и смазала пятки салом, а? Ведь она только что устроилась в магазин и вдруг — ударилась в бега. Неспроста это. Вот я и пришел к вам.