– Ты не можешь родить, – отвечает он на мои обвинения, задевая за живое. И тут же поджимает губы в сожалении.

Мои губы криво изгибаются:

– Спасибо, что напомнил.

– Прости… Я виноват, Вера, но ты тоже должна меня понять…

Борис хочет приблизится ко мне, но я пресекаю попытки враждебным взглядом.

– А ты меня?

– Для тебя это сложно, но возможно.

– Невозможно! Я не собираюсь тебя делить с кем-либо! Ждать вашего ребенка и радоваться как твоя любовница будет получать все то, что положено жене. Это ты мне предлагаешь? Не бывать такому!

– Мы будем жить как прежде, просто появится ребенок… С Лерой у меня был только, после наступления беременности я к ней не прикасался и не собираюсь.

– Что ты творишь, Боря? – я мотаю головой, оказываясь верить в то, что все это говорит мой муж. – Ты планируешь забрать у неё ребенка после рождения?

– Это мой ребенок, и он будет жить с нами.

Рот открывается в изумлении. Он меня не слышит, а я не хочу даже вникать в его бред.

– Он будет жить с тобой. Я ухожу. Точка.

Я запихиваю вещи обратно, пока муж, прислонившись спиной к стене, стоит тенью надо мной.

– Одумайся. А как же компания, Вера? Надеюсь, ты не собираешься мешать личное с работой.

– Увы, придется.

– Это глупо. Не пари горячку, умоляю! Работай, как работала все эти годы, ты нужна нашей команде.

– Я не смогу работать там, где ты. Найду другое место.

– Ты понимаешь, что будет после твоего ухода? Ты сама пиарщик, мне не нужны скандальные заголовки, ты взбудоражишь прессу, они начнут копаться в грязном белье, и сейчас компании не нужна такая шумиха.

– Ты переживаешь за бизнес, понимаю… – усмехаюсь я.

– Это наше детище, ты не можешь все просто бросить, Вера. Будь профессионалом, в конце концов.

– Отец ТЕБЕ передал компанию, и твоя мама будет сильно рада, что наконец-то избавится от меня. Я для нее всегда была вертихвосткой, которая хорошо устроилась на шее мужа, да еще и бесплодной оказалась! Для неё любая другая будет куда лучше меня.

– Прекрати. Я никогда не давал тебя в обиду перед мамой, и сейчас не позволю. К тому же она пока ничего не знает о ребенке.

Я застегиваю чемодан, и сдунув прядь с волос, смотрю на мужа:

– Правда? И когда же ты осчастливишь будущую бабушку?

– После рождения. Раньше она не должна ничего узнать. Так будет лучше для всех.

– Вот как. А мне, когда ты хотел сказать? Тоже по факту?

Борис сминает губы и смотрит на потолок, шумно вздыхая.

– Ясно.

Сглотнув горечь, я поднимаю два чемодана на колесики и делаю шаг к дверям. Борис хватает меня за руку, останавливает и болезненно смотрит. Его губы умоляют:

– Пожалуйста, Вера, не надо…

– Я съеду, как только ребенок родится. После – делай, что хочешь, – одергиваю руку, чувствуя жжение от прикосновения. – И пообещай, ты исчезнешь из моей жизни, словно тебя и не было.

Он опускает глаза и, едва заметно кивнув, произносит хриплым шепотом:

– Прости меня.

Ничего не сказав в ответ, я выкатываю за собой чемоданы, чтобы разместиться в другой части дома и по-минимуму пересекаться с мужем. Моё мягкое сердце и неостывшие чувства к Борису пошли на уступки – я дам ему и себе два месяца, по прошествии которых я съеду и у меня начнется новая жизнь… Настолько, что я даже представить себе не могла…

Месяц спустя

К сожалению, любовь не проходит по щелчку. Она хуже любого паразита, извести которого крайне трудно. И как бы ты не отрицал, что чувство прошло, скорее всего, это удобная ложь, которая позволяет отказаться от всего к чему был привязан и двигаться дальше. И лишь в минуты одиночества, когда предельно откровенен с самим собой, ты не можешь унять внутренний голос, который напоминает: «Он еще с тобой. В твоем сердце.» И это больно осознавать, когда в реальности он уже не твой, и никогда не станет им.

Наши отношения с мужем превратились в предельно деловые, и разговариваем мы только по работе. Борис предпринимал попытки помирится, но я резко их пресекала, игнорировала, моментально превращалась в каменную неприступную стену, преодолеть которую ему не под силу. Я могу любить его всю жизнь, но мое внутреннее самоуважение и разрушенные представления о семье, неуверенность в себе и в муже не позволяют идти на поводу у одних только чувств.

К сожалению, человеку немыслимо жить без любви, без неё он начинает умирает, высыхать, как цветок в пустыне. И я, как этот цветок, боюсь сбросить последний увядший лепесток, и ищу жизненно необходимые лучи света, которые бы питали меня и после я сама, всем своим существом, излучала бы их в ответ. Дом малютки – стал моим лучиком надежды в этом смысле. Раньше я являлась спонсором и жертвовала средства для его поддержки, но сегодня… Я примерила на себя другую роль.

– А это Миша, очень отзывчивый и способный мальчик. – тихим размеренным голосом рассказывает воспитатель, глядя на мальчика, который увлечен конструктором. – Абсолютно здоровый, общительный, любит поболтать на своем, ничего не понятно, но экспрессивно. Через месяц исполнится два года.

– Чудесный малыш, – грустно улыбаюсь я, в мыслях негодуя, как родители могли отказаться от него.

Я не в праве кого-то осуждать, но порой мне хочется завыть от несправедливости этого мира. Раз уж мне не суждено родить самой, я усыновлю малыша. Я думала об этом не раз, и делилась с Борисом, но он был против. Ему хотелось своего, родного, кровного наследника, и вопрос закрылся сам собой.

В последнее время мне снится ребенок. Кареглазый, с пытливым умненьким взглядом, ямочками на щеках и заразительной улыбкой. И что странно, каждый раз я вижу его в разном возрасте, то укачиваю его на руках, то он уже бегает, заливисто смеясь, то говорит мне что-то, но я никак не разберу, что, кроме одного четкого слово «мама». Я могла бы принять такого рода сны за бзик воображения, но нет… Для меня это стало особым знаком.

Я осматриваю игровую и цепляю взглядом каждое мальчишечье лицо. Здесь точно должен быть он, тот к кому меня инстинктивно потянет, мой мальчик, которому буду дарить всю ласку и заботу.

– Все дети достойны иметь счастливую семью и обрести любящих родителей, – слышу я голос воспитателя.

– Конечно, вы правы, – встряхиваю головой и вспоминаю кое-что. – На днях привезут новые игрушки, надеюсь, детям понравится.

– Спасибо, Вера Сергеевна, ваша доброта и милосердие не знает границ. Придет день, и вы познаете радости материнства, Бог обязательно воздаст за ваши деяния.

– Для меня это было бы лучшим подарком.

Поиграв с детьми и познакомившись понемногу с каждым из них, я отправляюсь домой, наполненная приятными впечатлениями. Теплая погода дополнительно подогревает выходной день и является лишним поводом улыбнутся без причины. В последний месяц мои рабочие графики нарочно перегружено, чтобы не было ни минутки отвлечься и забивать голову грустными мыслями о разбившейся личной жизни. Да и с работой надо что-то решать… Искать новое место, чтобы никак не зависеть от Бориса.

Добравшись до домашнего ноутбука, я проверяю почту и обнаруживаю ответное письмо от одной из компаний. Заявка на собеседование одобрена, и назначено время. Я отвечаю на письмо и с двояким чувством закрываю крышку ноутбука. С одной стороны, я должна радоваться… но с другой стороны мне сильно жаль, что обстоятельства вынуждают меня оставить компанию, которой посвятила последние годы жизни. «Архон» стал мне вторым домом, я горела идеями, работала с энтузиазмом и планировала много чего еще осуществить. Именно «Архон» был нашим с Борисом детищем, мы вкладывали в него все силы и время, и после этого просто уйти и переключится на другое – морально очень тяжело. Но ничего не поделаешь, придется начинать все с чистого листа.

Покачиваясь в кресле качалке на летней веранде, я поправляю хлопковый плед и прикрываю глаза, чувствуя, как легкий ветерок обдувает голые щиколотки. Рядом на стеклянном столике стоит заваренный травяной чай, мятные нотки которого заменяют мне аромотерапию и успокоительные. К нему я еще не притронулась, потому он медленно остывает, а я не замечаю, как погружаюсь в сон.