Каждый закат Энзо выходил на крыльцо, садился на ступеньки лестницы и смотрел на розовеющее небо. Винсент не придавал этому большого значения. Так было до того, пока однажды он не вышел сам и случайно не увидел. Он забыл, что всего лишь вышел забрать сохнущие под солнцем вещи и что закат действительно прекрасен. Прекрасным было и то, как Энзо разделял с самим собой эти минуты шафранно-брусничного великолепия. Словно в этом суть. Словно это причина и следствие. Его глаза устремились точно на восток, в рассеивающиеся перьевые облака, на сомкнутой линии губ отразилось молчаливое умиротворение, руки на притянутых к груди коленях не лежали, а покоились. Весь он замер. И Винсент замер вместе с ним.

Вдруг Энзо, почувствовав, обернулся. Он ничего не сказал: не предложил присесть рядом, не выдал привычно смешливых фраз, а просто улыбнулся. Немного застенчиво, одними уголками губ, опустив взгляд и рассыпав ресницы по щекам теневой дрожью.

А Винсент, как последний идиот, стоял с грудой белья в руках, не отреагировав никак эмоционально и завершив свой уход «изящным» кивком головы. И все-таки он не умел общаться с людьми.

Больше всего вносило диссонанс то, что после подобных моментов Энзо спокойно принимался за уборку, будто до этого не вел себя человечнее всех тех, кого Винсент вообще знал.

– Тебе так нравится убираться? – не выдержал он однажды.

Тот предсказуемо взглянул на него так, как должен выглядеть человек, которого упрекают за исполнение обязанностей. Вроде-как-обязанностей.

– Нет, – Энзо пожал плечами, а потом оптимистично добавил: – Но тогда мы зарастем грязью.

– Это может показаться странным, но я хочу, чтобы ты перестал это делать. Я имею в виду так часто. Считай это… поощрением?

– Хорошо, – вновь пожал плечами Энзо и вернулся к губке и моющему средству, а Винсент проигнорировал отчетливый символический треск данного Итану и самому себе обещания придерживаться крайностей.

На днях Тесса привела своих близнецов, а Винсент с отчаянием вспомнил, что и правда обещал сестре присмотреть за ними, пока та будет решать свои дела с уже третьим переездом. Быть нянькой не входило в его планы. Он любил детей, умилялся ими и их простоте, но только на расстоянии, в силу того, что не знал, как с ними обращаться. А вот Энзо оказался не против юной компании. При первой встрече он склонился к ним, упершись ладонями в свои колени, и заговорщически прошептал:

– А у дяди Винсента есть для вас целая коробка конфет. Вы ведь большие сладкоежки, я угадал?

На самом деле эту коробку он купил, когда думал, что хочет какого-то гастрономического разнообразия, но будучи равнодушным к сладкому к ней так и не притронулся. Он даже порадовался, что Энзо – то ли от нечего делать, то ли из альтруизма – принял «удар» детского невыносимого озорничества на себя, и смог немного поработать.

Уже через час из гостиной доносился детский смех. Люси была шебутной девчушкой, Льюис чуть поспокойнее. Так или иначе, для девятилетнего возраста оба были в меру смышлеными и в меру проказливыми. Когда за целый день в доме не послышалось ни одного звука разбитой посуды или грохота летящих с полок предметов, Винсент подумал, что случилось чудо.

Энзо заглянул к нему в комнату, весь раскрасневшийся и запыхавшийся.

– Иногда мне кажется, что в детях выносливости больше, чем во взрослых, – поделился он, откинув назад прилипшую из-за пота ко лбу прядь волос. – Мы играли в лошадку. Ты бы видел! Правда только спина теперь немного болит.

– Поверю тебе наслово.

– А еще они спрашивали, «когда дядя Винсент выйдет с нами поиграть», и я обещал, что непременно притащу тебя в наш маленький хаос.

– На растерзание этим сорванцам? – Винсент приподнял бровь. – Даже не мечтай.

– Ну пожалуйста, – Энзо подлетел к нему и одарил таким щенячьим взглядом, что не осталось и сомнений в заразности детского общения. – Мы сейчас будем играть в фанты. Давай же. Будет весело. Или, – игриво понизил он тон, – нам придется избрать хитрую тактику оккупации цели и устроить игровую прямо здесь.

Признаться, у Винсента не осталось «путей отступления».

– Ладно. Через пару минут.

Ответ удовлетворил Энзо настолько, что, наверное, именно поэтому Винсента никто не трогал еще полчаса. Чуть позже выйдя в гостиную, Винсент убедился, что он в общем-то там и не нужен.

Задыхающийся из-за смеха и нехватки кислорода Энзо корчился на полу в страшных, поистине ужасающих муках: детские шустрые пальцы с силой приходились по беззащитным бокам, срывая крики о помощи, перемежающиеся с всхлипывающими «я сдаюсь, сдаюсь». Близнецы продолжали свою пытку щекоткой, подвергнув ей оголившийся живот и упрямо сжимаемые подмышки. Смех Энзо стал прерывистым, точно он и правда сдался этим хитрецам.

– Враг повержен! – торжественно прокричал Льюис и напоследок, чтобы уж наверняка, принялся за пятки.

Винсент стоял, прислонившись к косяку, и наблюдал.

Энзо спасло то, что Люси, а потом уже и Льюис заметили Винсента и ринулись к нему, чтобы потянуть за руки и увлечь в их коллективную возню. К тому времени Энзо уже сидел, сложив ноги бабочкой и переводя дыхание сквозь улыбку.

Коробку конфет близнецы прикончили за чаем. Энзо общался с ними без проблем, слушая из веселую чепуху. Винсент же просто сидел рядом и пребывал в своих мыслях.

– Сара никогда так не играла с нами как Энзо, – сказала Люси, адресовывая свою жалобу Винсенту. – Это все потому, что Энзо какой-то особенный?

Этот ребенок смотрел на него с такой надеждой, непременно желая получить подтверждение своему выводу, что Винсент не смог отказать.

Он погладил племянницу по белокурой головке.

– Энзо очень, очень особенный.

Он не удержался от предательского порыва обратить взгляд на Энзо и почувствовал непреодолимое, странное ощущение, когда тот посмотрел на него в ответ. Глаза напротив сияли смущенной благодарностью и еще чем-то доверительно-доверчивым, что волновалось где-то там в темных зрачках мягкой зыбью.

Перед приходом Тессы он не нашел варианта лучше, чем вручить Энзо деньги и отправить прикупить себе что-нибудь из нормальной одежды. В прошлые разы просто везло: первый раз Энзо спал, во второй сестра ушла раньше, чем тот бы вышел из комнаты.

Винсент понимал, что идея была крайне необдуманная и напоминала выбор меньшего из двух зол, но это в самом деле было так. На улице Энзо вряд ли смог бы вызвать ажиотаж, а вот объяснить Тессе его поведение куда сложнее.

Увидев торчащий из пакета меховой кончик, Винсент даже не стал спрашивать, на что ушли деньги. Ему было достаточно факта, что слаксы, рубашка и футболка имели место быть в бог-знает-каком-но-хоть-каком-то гардеробе. Винсент пожимал плечами. Ему было не до этого. Самоедство в сочетании с отсутствием вдохновения толкали его на край пропасти, за которым уже не предвещалось никаких радостей. Винсент не хотел оказаться на дне затянувшегося кризиса, на дне творческой карьеры, на дне жизни, потому что это не жизнь, если он не творил. У него часто случались параноидальные моменты, когда перерыв даже длиною в сутки наталкивал на «вот оно, началось, опять», но сейчас это не была паранойя – все по-настоящему. Его убивало то, что он не мог писать, что мысль, которой посчастливилось выйти на бумагу, одета не в те слова и не с теми смысловыми акцентами, что все это фальшь-фальшь-фальшь, ощущаемая слишком явственно, но продолжавшая литься из него, как из рога изобилия. Он устал говорить себе, что сегодня не его день. Он устал попусту переводить чернила. Он устал подавлять в себе желание выть волком и рвать волосы на голове. И тогда он решил.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.