– Этот чек я суду не представлял, – попытался возразить Мэдфорд.

– А должны были, – резко перебил его судья. – Чек будет приобщен к делу в качестве вещественного доказательства самим судом. Но сначала мы отдадим его эксперту для снятия отпечатков пальцев.

– Я предложил бы суду назначить собственного эксперта, – сказал Мейсон. – Не хочу ставить под сомнение компетентность полиции, но ее сотрудники иногда действуют с предубеждением.

– Суд назначит собственного эксперта, – объявил судья Саммервил. – Суд объявляет перерыв на десять минут, в течение которых свяжется со специалистом по дактилоскопии для определения, можно ли снять отпечатки пальцев с этого чека. Все это время чек будет находиться у судебного исполнителя. Я предлагаю проткнуть чек булавкой и прикасаться руками только к ней, чтобы отпечатки пальцев, если они вообще остались на чеке, не были стерты.

Словами «если они вообще остались» судья выразил свое неудовольствие тем, что полиция не придала особого значения вещественному доказательству в то время, когда имелось больше шансов на выявление отпечатков.

Судья Саммервил удалился в свой кабинет, Мэдфорд шепотом принялся совещаться с сержантом Дорсетом и лейтенантом Трэггом. Дорсет, несомненно, был в ярости и страшно недоволен. Трэгг, напротив, казался удивленным и осторожным.

К Мейсону подошли Пол Дрейк и Делла Стрит.

– Похоже на удачу, – заметил Дрейк.

– Давно пора, – ответил Мейсон. – Нам слишком долго не везло. Дело было просто заколдованным.

– Но что означает этот чек, Перри?

– Честно говоря, понятия не имею. Полагаю, нет никаких сомнений, что надпись на корешке сделана рукой Фолкнера.

– Графолог должен подтвердить это под присягой, – ответил Дрейк.

– Хороший специалист?

– Да.

– Не могу понять, зачем человеку понадобилось заполнять корешок чека, а сам чек вырывать, – сказала Делла Стрит. – Конечно, Фолкнер был способен на все. Возможно, он хотел, чтобы все выглядело так, будто он действительно дал Тому Гридли чек на тысячу долларов.

– Не было бы никакой разницы, если б он выдал ему даже двадцать таких чеков. Деньги считались бы выплаченными только в том случае, если бы Гридли действительно получил их. Дело значительно серьезней, чем может показаться, и я упустил что-то очень важное.

– Есть еще новость, Перри, – сказал Пол Дрейк. – Не знаю, поможет ли она тебе, но я выяснил, что в день убийства, примерно в восемь тридцать кто-то звонил Тому Гридли. Сказал, что по делу, но имени не назвал. Сказал, что хотел бы задать один-два простых вопроса. Потом этот человек заявил, что знает о финансовых разногласиях между Томом Гридли и Харрингтоном Фолкнером и о том, что Фолкнер предложил выплатить Тому семьсот пятьдесят долларов в качестве платы за изобретение.

Взгляд Мейсона свидетельствовал о его полной сосредоточенности.

– Продолжай, Пол. Что ответил Гридли?

– Сказал, что не видит причин обсуждать личные дела с незнакомым человеком, а мужчина заявил, что хочет оказать Тому услугу, и поинтересовался, согласится ли Том на тысячу долларов.

– Потом?

– Потом больной и раздраженный Том сказал, что согласится на тысячу, если Фолкнер передаст ему чек до полудня следующего дня, бросил трубку и вернулся в постель.

– Кому он рассказывал об этом разговоре?

– Очевидно, полицейским. Он ничего не скрывал и, в свою очередь, добился доброго к себе отношения, насколько это возможно. Полицейские попробовали связать этот разговор с корешком чека и пришли к выводу, что кто-то выступает в качестве посредника и заранее получил чек от Харрингтона Фолкнера.

– Но зачем?

– Понятия не имею.

– Разговор состоялся около восьми тридцати?

– В этом-то вся и загвоздка. Том Гридли лежал в постели с температурой. Он был к тому же очень расстроен переговорами с Фолкнером, тем, что тот покупает зоомагазин, и всем остальным. Он дремал и точное время не заметил. Потом, поразмыслив над услышанным, посмотрел на часы. Было десять минут десятого. Ему показалось, что звонок раздался примерно за полчаса до того момента, когда он посмотрел на часы… Более точно время определить вряд ли удастся. Возможно, разговор состоялся в восемь двадцать, возможно, значительно позже. Гридли клянется, что звонок раздался не раньше восьми пятнадцати, так как в восемь он посмотрел на часы, а потом несколько минут лежал, прежде чем уснуть. Вот и вся история, Перри. Полиция не слишком сильно ею заинтересовалась, особенно после того, как не смогла связать разговор и корешок чека. К тому же Том не может точно указать время.

– Звонил не Фолкнер, Пол?

– Очевидно, нет. Том сообщил, что голос был ему не знаком. Мужчина говорил очень властно, чувствовалось, что он уверен в себе. Том подумал, что звонившим мог быть адвокат, с которым проконсультировался Фолкнер.

– Возможно, – согласился Мейсон. – Иски не могли не требовать внимания Фолкнера. Но зачем адвокату выступать с подобным предложением? Причем разговор происходил почти в то же время, когда был убит Фолкнер.

Дрейк кивнул.

– С другой стороны, мог звонить человек, которому показалось, что он может решить все проблемы, – но тот, с кем проконсультировалась жена Фолкнера, или тот, к кому обратился за помощью Карсон, – высказал предположение детектив.

– Жена мне кажется наиболее предпочтительным выбором, – задумчиво произнес Мейсон. – На нее это похоже. Клянусь Богом, Пол, звонил человек, к которому обратилась жена! Мне просто необходимо знать, где она была вечером в день убийства.

– Мои сотрудники пытаются что-нибудь выяснить, но пока безрезультатно. Сержант Дорсет предоставил ей возможность обеспечить себе алиби, и полиция вынуждена всему верить.

– Готов поспорить: Трэгг что-нибудь уже разнюхал.

– Если это и так, его ноздри даже не дрогнули. Он не будет поднимать шум в Управлении полиции только потому, что сержант Дорсет, поверив истеричной женщине, позволил ей обеспечить себе алиби. Понимаешь, Перри, если бы миссис Фолкнер заявила, что хочет видеть подругу, до того как ее допросил Дорсет, полицейские просто рассмеялись бы ей в лицо и допрашивали бы очень жестко. Но она сказала, что плохо себя чувствует, вышла на заднее крыльцо, сделала вид, что ее тошнит, потом забилась в истерике. Дорсету так не терпелось избавиться от нее и продолжить расследование, что миссис Фолкнер достаточно было просто заикнуться о том, что она хочет пригласить подругу.

Мейсон кивнул.

– Я кое-что начинаю понимать, Пол. Думаю, что… Судья возвращается. Судя по виду, он полон решимости взять расследование дела в свои руки… Он так рассержен на полицию, что не может не занять нашу сторону.

Судья Саммервил объявил заседание открытым и произнес:

– Господа, суд связался по телефону с одним из ведущих криминалистов города и договорился, чтобы этот эксперт исследовал чек с целью выявления отпечатков пальцев. Желаете ли вы, господа, продолжить рассмотрение дела? Вынужден заметить, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами я склонен объявить перерыв, если этого желает обвиняемая.

– Не нужно, – заметил Мейсон. – По крайней мере не сейчас. Быть может, новые показания…

– Не уверен, что меня устраивает такое положение вещей, – оборвал его Мэдфорд. – Другими словами, обвинение вынуждено продолжать представлять доказательства и раскрывать свои карты, а защита в любой момент, выгодный для обвиняемой, сможет попросить отложить слушание? Я полагаю, мы имеем право отложить слушание, пока не будут исследованы отпечатки пальцев на чеке.

– Суд выступил с предложением к защите, – твердо произнес судья. – Я не считаю, что обвинение обладает правом отложить слушание, особенно учитывая тот факт, что по вине обвинения мы едва не лишились важного, на мой взгляд важнейшего, вещественного доказательства. Этот чек остался бы незамеченным, если бы адвокат защиты не обратил на него внимание суда. Продолжайте представлять дело, мистер Мэдфорд.

Мэдфорд попытался отреагировать на замечание судьи по возможности изящно: