– Окружная прокуратура не считает вас виновным, Дункан, – объявил Бэзил Уилсон. – Улики указывают на Сильвию Оксман. Вы хотите сделать заявление, миссис Оксман?

– Нет, не хочет, – ответил Мейсон.

Уилсон нахмурился.

– Как я понимаю, вы, как ее адвокат, советуете ей не делать никаких заявлений? – уточнил окружной прокурор.

– Все правильно.

– Большое жюри посчитает это дополнительной уликой против нее, – холодно заметил Уилсон.

– Посчитает, – согласился Мейсон и легко кивнул. – Понимаете, Уилсон, она не может сделать заявление, не вовлекая в это дело меня.

Окружной прокурор взял в руки папку с бумагами.

– Что ж, в таком случае давайте пройдем в зал заседаний Большого жюри… Что вы хотели сказать своим последним заявлением, Мейсон?

– Я сказал, что миссис Оксман не может сделать никаких заявлений, не вовлекая в это дело меня, – ответил Мейсон, в уголках рта которого появилась улыбка.

– Как мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду, но, если хотите сами объяснить поподробнее, я готов вас выслушать, – заявил Уилсон.

– Сильвия Оксман отправилась в плавучее казино, чтобы встретиться с Сэмом Грибом, – заговорил Мейсон. – Она нашла дверь в кабинет слегка приоткрытой. Она толкнула ее и увидела, что Сэм Гриб убит. Он сидел за своим письменным столом именно в том положении, в котором его потом нашли сотрудники правоохранительных органов. На углу стола лежали три долговые расписки, которые она сама ему дала, на сумму семь с половиной тысяч долларов. И в этот момент ее спугнул звуковой сигнал, который означал, что кто-то приближается по коридору. Она испугалась, не знала, что делать, в результате развернулась, выбежала в приемную и уселась там в кресло, притворяясь, что ждет Гриба. Через несколько секунд в приемную зашел я и застал ее там. Она держала в руках раскрытый журнал. Я что-то сказал ей, потом заметил, что дверь приоткрыта, толкнул ее и вошел…

– Минутку… минутку… Подождите, – перебил его окружной прокурор, судорожно давя на кнопку на своем письменном столе. – Ваше заявление нужно стенографировать.

– Стенографируйте, – легко согласился Мейсон.

Пол Дрейк посмотрел на Мейсона, его лицо выражало неверие и удивление. Дункан сидел с победным видом. Ох ухмыльнулся, достал сигару и закурил. Из соседнего кабинета появился мужчина с блокнотом для стенографирования и шариковой ручкой. Окружной прокурор показал пальцем на Перри Мейсона.

– Это Перри Мейсон, адвокат. Он делает признание. Стенографируйте.

– Признание? – переспросил Мейсон.

– Давайте дальше, – велел ему окружной прокурор. – Не будем придираться к словам. Вы уже признались в том, что толкнули дверь. Вы признались, что Сильвия Оксман тогда находилась в приемной и заходила в кабинет. Господа, вы слышали эти заявления?

Уилсон обвел взглядом собравшихся в кабинете людей, и те кивнули с серьезными лицами.

– Отметьте это, – обратился он к секретарю, который все стенографировал. – Все собравшиеся в кабинете люди отвечают утвердительно.

– Отметьте также, что я тоже кивнул, – с улыбкой сказал Мейсон, которому происходящее явно доставляло удовольствие. – Итак, как я уже сказал, я вошел в кабинет и нашел там труп Гриба, который навалился на письменный стол. Я схватил Сильвию Оксман, когда она собралась уйти. Она призналась, что уже заходила в кабинет. Я велел ей уйти. После того как она ушла, я открыл ящик письменного стола Гриба, положил туда семь с половиной тысяч долларов, номинальную стоимость выданных Сильвией Оксман долговых расписок, поднес к ним спичку и сжег.

– Что вы сделали? – спросил окружной прокурор, глядя на Мейсона округлившимися глазами.

– Я их сжег.

– Вы разве не понимали, что совершаете преступление, мистер Мейсон?

– Нет. Какое? – Мейсон удивленно приподнял брови.

– Вы уничтожили вещественные доказательства.

– Доказательства чего?

– Эти долговые расписки являлись мотивом для убийства.

– Неужели? Для меня это новость, – заметил Мейсон.

– Уничтожая их, вы уничтожили улики. Вы также виновны в том, что неправомерно забрали эти долговые расписки.

– Лично я не считаю их доказательствами чего-либо, – объявил Мейсон. – Поэтому я не совершал никакого преступления, уничтожая их. Более того, я не «забрал» их, я за них заплатил.

– Минутку, – нахмурился Уилсон. – Это не совпадает с показаниями Оксмана.

– Верно, – согласился Мейсон.

– Боюсь, мистер Мейсон, что Большое жюри скорее согласится поверить Оксману, чем вам, – заметил окружной прокурор.

Мейсон пожал плечами.

– Это дело Большого жюри. Пусть верят. Но не думаю, что они предпочтут письменные показания Оксмана, а не мое заявление под присягой. Впрочем, Оксман сам может прийти на заседание Большого жюри и подтвердить свое заявление, если хочет, чтобы поверили ему.

Окружной прокурор опять нахмурился.

– Я не желаю спорить с вами по этому вопросу, мистер Мейсон. Вы хотите сделать еще какие-то заявления?

– Да, – легким тоном ответил Мейсон. – Вскоре после того, как я уничтожил эти долговые расписки, в кабинете прозвучал сигнал, свидетельствующий, что кто-то идет по коридору. Я быстро вышел в приемную и захлопнул за собой дверь. И только я успел это сделать, как в приемную вошли Дункан и Перкинс. Я считаю, что мистер Дункан правильно изложил все, что случилось после этого… Ах да, забыл еще одну небольшую деталь. Помните, Перкинс, как Дункан подошел к сейфовому помещению и сказал, что хочет его открыть? Он схватился за ручку двери, а потом повернул диск кодового замка. Вы посоветовали ему не открывать сейфовое помещение.

– Верно, – подтвердил Перкинс.

– Все правильно? – уточнил Мейсон у Дункана.

Дункан секунду или две жевал сигару, затем медленно кивнул.

– Да, все верно, – подтвердил он. – Я хотел заглянуть в сейф, чтобы посмотреть, что случилось с этими долговыми расписками.

– Вот вам и разгадка, – улыбнулся Мейсон окружному прокурору.

– Что вы имеете в виду? – не понял Уилсон.

– Боже мой, неужели мне еще для вас схему нарисовать? Сами не понимаете? – спросил Мейсон.

Окружной прокурор покраснел и ответил с чувством собственного достоинства:

– Я вижу, мистер Мейсон, что, в соответствии с вашим собственным признанием, вы поставили себя в положение соучастника после события преступления. Вы помогли скрыться Сильвии Оксман. Вы не выполнили свой долг адвоката и служителя закона.

Мейсон достал сигарету, закурил и усмехнулся, глядя на окружного прокурора.

– А где все это время находился Маннинг?

– Вы прекрасно знаете, где он находился, – встрял Дункан. – В игровом зале. А как только я нажал тревожную кнопку, чтобы его вызвать, он прибежал к кабинету и стал его охранять. Правда, Артур?

– Ну, там была небольшая отсрочка. Прошло несколько секунд после того, как вы подали сигнал, а я фактически добрался до кабинета, – поправил его Маннинг, говоря медленно и задумчиво.

Мейсон рассмеялся.

– Сейчас нет поводов для веселья, мистер Мейсон, – едко заметил окружной прокурор.

Мейсон повернулся к Перкинсу.

– Вы видели, как Дункан набирал нужную комбинацию от кодового замка на двери, ведущей в сейфовое помещение?

– Да, мистер Мейсон.

– Но он ведь несколько раз повернул диск, даже не глядя на цифры, не так ли?

– Не уверен. Я помню, как он подошел к двери в сейфовое помещение, что-то сказал про то, что нужно открыть эту дверь, а потом повернул диск.

Мейсон опять усмехнулся.

– Все правильно, Перкинс. Дункан сказал, что собирается открыть дверь в сейфовое помещение. Но дело в том, что она не была заперта. Он ее как раз запирал.

– Да вы спятили! – закричал Дункан. – Что вы задумали? Что вы вообще несете?

– Ваш сообщник Артур Маннинг убил Гриба, выхватив пистолет из ящика письменного стола, – начал спокойно объяснять Мейсон. – А после того, как он выстрелил в голову Грибу, он оказался в ловушке в кабинете из-за того, что пришла Сильвия Оксман. Ему негде было спрятаться, кроме как в сейфовом помещении. Вы заранее договорились с Маннингом об этом убийстве. Вы хотели избавиться от Гриба. Отношения у вас не складывались, вы постоянно ругались. Гриб начал за вами следить, проверять, что вы делаете. Вы очень искусно подготовили себе алиби, отправившись в Лос-Анджелес, чтобы подать иск в федеральный суд. Вы знали, что на протяжении вечера Гриб обязательно вызовет к себе Маннинга. Маннинг должен был выхватить пистолет Гриба из ящика, застрелить его, потом бросить оружие так, чтобы смерть выглядела как самоубийство, затем выскользнуть из кабинета и захлопнуть за собой дверь. И Гриб на самом деле вызвал Маннинга, чтобы дать ему какое-то поручение. Но Маннинг не мог захлопнуть и запереть за собой дверь, не вызвав при этом подозрений Гриба, поскольку предполагалось, что он сразу уйдет после того, как выслушает указания. Манинг выхватил пистолет и застрелил Гриба, когда от борта отходил очередной катер. Тарахтение мотора заглушило звук выстрела. Но оно же заглушило и сигнал из коридора, прозвучавший, когда по нему шла Сильвия Оксман. И до того, как Маннинг успел опомниться, бросить пистолет или подбросить еще какие-то улики, он услышал голос Сильвии Оксман из приемной: «Эй, есть кто-нибудь? Можно зайти?»