— Деньги не такая проблема, как тебе кажется.

Мы замолкаем.

Было бы хорошо остаться, страшно выходить отсюда. Вот только…

Хочется пить. И в животе так стыдно урчит от голода.

— Рассвет, — тихо сказал Вандер.

— Рассвет, — тихо сказал Вандер.

— Да, — согласилась я.

— Тебе нужно идти.

— Да.

— Уезжай в город. Зачем тебе неверный жених и отец, который тебя не защитит. И я тоже тебе не нужен. Я кажусь безобидным… но это не так. Как странно, что ты пришла… я был уверен, что живому в этот дом зайти невозможно. Здесь так давно никого не было.

— А что же ты… ел? — неловко спросила я.

— Когда еды, — он забавно выделил интонацией это слово, — нет, я по большей части сплю. А ночью в лесу есть немало животных… на крайний случай. Но тебе здесь не место. Когда луна уходит с небосклона и наступает пик моей силы, я хуже себя контролирую. Могу убить тебя, не остановившись вовремя.

— Да, — снова кивнула я, как кукла-марионетка. Верю — действительно, может.

Я сползла с его коленей, натянула сорочку и панталоны, а Вандер запахнул халат, открыл дверцы шкафа и достал платье. Роскошное старомодное платье цвета разбавленного молоком золота — тугой лиф, пышные рукава и юбка, украшенная россыпью золотого и белого бисера, тяжёлая благородная ткань.

— Надень?

— Ты что… — я благоговейно коснулась белоснежной манжеты. — Я не могу! Как я пойду в таком по грязному лесу… Как приду на хутор?! Боюсь, меня попросту запытают, чтобы узнать, откуда такое богатство. Хочешь, чтобы селяне явились с вилами и горящими углями в горшках?

— Боюсь я каких-то там селян! Жаль... Тебе бы пошло…

— Чьё это?

— Одной… крайне вздорной леди. Единственной, которая иногда появляется здесь и развлекает моё одиночество беседами.

Это прозвучало как-то очень тепло, и я отдёрнула руку от платья, злясь на себя саму. Отыскала взглядом своё собственное, идеально чистое, лежащее на кресле.

…и когда успел?

Натянула. Чистая ткань даже слегка похрустывала.

— Прощай, сладкая Лария.

— Я могу когда-нибудь… прийти ещё, — против воли вырвалось у меня, но Вандер приложил палец к моим губам.

— В ближайшее время не стоит. Опасно. Волкулаки…

— Кто это?

— Волки. Разумные волки, сохранившаяся с давних времён община. В здешних лесах они редки, предпочитают жить подальше от людей, но как видишь… Иногда они могут принимать человеческий облик, если им это по каким-то причинам нужно. Я могу не успеть оказаться рядом.

— Что им нужно?

— Их было трое. Одного я убил… незадолго перед твоим первым приходом. У нас были давние счёты, но это не отменяет обязательств кровной мести его братьев.

— Они будут бродить вокруг, пока не убьют тебя?!

— Я не считаюсь полностью живым, убить меня почти невозможно, но всегда есть варианты. Моё тело можно разорвать на части. Можно сожрать заживо, — он криво улыбнулся, а мне стало жутко. — Не бойся. Они уйдут после следующего полнолуния. Так уж заведено.

— А потом? — жалко сказала я, чувствуя, как слёзы, которых я никак не могла дождаться, всё-таки подкатывают к глазам. Прекрати навязываться, Лария! Не нужна ты ни жениху, ни даже нечисти.

В животе снова заурчало, а голова закружилась от внезапно накатившего приступа слабости.

— Тебе нужен отдых. Твоя жизнь за пределами леса, Лари. Там, где нет нежити, там, где всё гораздо проще и быстротечней. Я не удержался… — он вдруг обнял меня, вжался носом в волосы, вдохнул. — И если ещё придёшь — не удержусь. Не приходи. Было, когда я так убивал людей… не желая. Уезжай в город. Вот… Возьми.

Он открыл какой-то ящик в секретере на гнутых высоких ножках и достал маленький бархатный мешочек, протянул мне. Я послушно взяла, удивившись тяжести. Осторожно развязала, набрала горсть прозрачных красных камушков, каждый с ноготь размером. Красивые, как кровавые слёзы. Очень тяжёлые.

— Это княжеит. Редкий камень. И редкий цвет. Тебе дорого за него заплатят, подбери только ювелирную лавку получше…

— Всесоздатель! — я замотала головой. — Я не могу… Это слишком.

— Не чуди.

— Сам не чуди! — визгливо выкрикнул кто-то из-за моей спины. Я буквально подпрыгнула на месте, резко оборачиваясь в поисках источника голоса — и, не удержавшись, взвизгнула. Прямо из стены торчала полупрозрачная женская голова с растрёпанными волосами, явно торопливо уложенными в гульку на затылке.

— Я молчу про платье, Шойхов расточитель! — продолжала сварливо ругаться голова, вращая глазами и морща курносый нос. — И про те игрища, которым вы бесстыдно предавались всю ночь напролёт, мешая мне спать… Ванну вам погрей, платье постирай, нашли служанку! Устроили тут бордель!

— Санти, ты никогда не спишь, — сердито махнул рукой хозяин. — Сгинь и не жадничай. И не занудствуй!

— Я молчу про моё любимое и лучшее платье, которое ты собирался отдать этой прошмандовке! — повысил голос призрак, высовываясь из стены по пояс. — Но мои камни..!

— Это наши камни.

— Вот и отдай ей свои, а мои оставь!

— Санти, девушке они нужнее.

— В мире тысячи нуждающихся! — взвыла девица, вылезая из стены с явным усилием. — Что теперь, всё добро раздать, самим остаться голыми и босыми?! Только из-за того, что тебя первый раз за последние лет двадцать побаловали…

Наконец она вся целиком вывалилась из стены, кувыркнулась в воздухе и зависла, упираясь головой в высокий потолок. Воздух вокруг шёл рябью.

— Вандер, — сдавленно начала я, а призрак затряс пальцем, словно строгая учительница на нерадивого ученика.

— Имя ей сказал! Зачем? А теперь отпускаешь! С моими камушками! Зачем вообще её впускал, а?

— А я не впускал, она сама пришла. Лария, познакомься, это Санти. Хозяйка того самого платья и моя сестра. У неё и при жизни был на редкость скверный характер, за что и поплатилась…

— А я не виновата, что в мире столько идиотов, не понимающих человеческого языка и не приемлющих отказа свободолюбивой, умной и красивой женщины!

Не знаю, была ли Санти красива при жизни… Призрачный облик исказил её внешность, словно карикатурно усилил некоторые черты. Глаза были неестественно большие, навыкате, эмоционально взметающиеся вверх руки изгибались в самых неподходящих для этого местах… Но страх мой неожиданно прошёл начисто.

Братец пьёт кровь, сквозь сестрицу виден висящий на стене пейзаж. Душевная семейка.

— Если вы против… — начала я, но Вандер меня перебил.

— Бери. Она всегда такая. А камни мои, от отца получил.

— Отец их нам обоим завещал! — не унималась призрачная девушка. Вероятно, она ушла из жизни, будучи всего на несколько лет старше меня самой. Какая жалость… — И потом, это слишком щедрая плата за ночь с такой неопытной любовницей! Она тебе ещё сама приплатить должна за науку!

…а впрочем, в случае Санти жалость, пожалуй, будет совсем не уместна.

— Проводи её, Санти.

— Я не люблю солнечный свет! — упрямилась девица, тщетно пытаясь ухватить бесплотными пальцами свои же бесплотные волосы. Впрочем, если она стирала моё платье, то далеко не так беспомощна, как хочет показаться. — От солнца у меня всё чешется!

— Потерпишь, — неожиданно жёстко произнёс Вандер, и призрак вдруг повиновался, принялся с кряхтением пролезать сквозь стену наружу. — Она владела при жизни бытовой магией. Даже после смерти кое-что осталось.

— Не ваше дело! — выкрикнул призрак, подрагивая застрявшей в стене ногой.

Мы остановились на пороге — утро уже вовсю обустраивалось в Червонном лесу, хотя птицы не пели здесь по-прежнему. Если бы я была птицей и по соседству парили бы призраки и разгуливали волки-оборотни — я бы тоже не пела.

— Не оглядывайся, — сказал Вандер вместо прощания. — Есть такое поверье… Может, повезёт, забудешь сюда дорогу. Целовать на прощание не буду, прости, но… Не отпущу ведь, если поцелую.

Дверь словно толкнула меня сама, и я оказалась снаружи, а Вандер остался внутри.