Самра. Точно, она... странно, как я её не узнала тогда. Видимо, слишком не хотела узнавать.

Можно было возмутиться… но какой в этом смысл? Он прав. Однако дело мне всё-таки есть.

— Хочешь узнать моё имя? — почти лениво проговорил мужчина, не делая попыток коснуться меня, словно отдых в воде и был на данный момент пределом его мечтаний. — Наклонись. Скажу тебе… на ухо.

Шойхова сволочь! Как я могу наклониться, если он сидит в воде, если мы оба голые!

Какой у него обжигающе-чёрный взгляд…

— Хочешь узнать — иди сюда. Сказав своё имя, я дам тебе крошечную власть над собой. Ради этого стоит потрудиться, Лария?

Я сползла со своего выступа, перекинула волосы вперёд, так, чтобы прикрывали грудь. Встала на колени в воде и потянулась к лицу незнакомца, ухватившись руками за бортики.

— Шойх, какая надёжная защита, — насмешливо прокомментировал он. А потом добавил тише. — Ты же сама понимаешь, что это бесполезно?

Я понимала, но не хотела этого признавать. Его тело было так близко… и всё же я умудрилась его не коснуться, нависая сверху.

— Как вас зовут?

И тут же почувствовала руки незнакомца на своей талии, медленно погружающие меня в странным образом не остывавшую воду.

— Нет! — успела я прошептать, разом ослабевшие ладони не могли удерживать тело над водой, и я опустилась на него сверху, прижимаясь грудью к его груди, а низом живота ложась между его разведённых ног. Почувствовала прикосновение упругого возбуждённого члена к низу живота и задрожала.

— Меня зовут Вандер. В переводе с… с одного древнего языка это означает «странник».

Мужчина накрыл мои губы своими, след от укуса Аякса болеть не перестал, но этот маленький дискомфорт ничего не портил, напротив — только благодаря этой отрезвляющей боли я не утонула в ощущениях целиком. Язык Вандера и мой язык — мне казалось уже, что это нечто цельное, единое. Губы горели, и я впускала его в свой рот, отвечая так яро, как только могла, в то время как всё ещё придерживающие меня за бёдра руки мужчины начали осторожно раскачивать моё тело вперёд и назад, так, что его член скользил по мне. Волосы мои Вандер небрежно откинул на спину, и ничего не мешало чувствительным горошинам сосков касаться его груди, гладкой, безволосой, тереться об неё…

Он чуть приподнял меня, позволяя своей ладони проникнуть между моих ног, мягко погладил складочки, потёр бугорок — и меня раз за разом прошивало возбуждением, словно невидимой иглой пришивая к суконному холсту. Но я чуть сжалась от боли, когда один из пальцев попытался глубже проникнуть внутрь.

— Придётся чуть-чуть потерпеть, — шепнул он мне на ухо. — Давай-ка немного передвинемся…

Вода вдруг стала убывать, будто кто-то вытащил затычку в дне лохани, хотя быть уверенной в этом я не могла. Меня затрясло — не от холода, холодно не было, хотя влажные волосы облепили спину. От того, что теперь я фактически сидела на Вандере, а его твёрдый, но такой шелковистый на ощупь член, направляемый его же рукой, поглаживал меня вместо уже почти привычных пальцев. Раз, другой, третий… я застонала, двинула бёдрами так, чтобы чуть-чуть углубить это прикосновение. Не ушедшая до конца вода щекотила чувствительную голую кожу. В отличие от Аякса, у Вандера там, внизу, не было волос.

Мне безумно хотелось придвинуться ещё ближе, и я чуть опустилась, член уткнулся между сжавшихся складочек, пальцы Вандера осторожно раздвинули их, помогая… но распирающая боль снова заставила меня приподняться, застывая на середине.

— Дай-ка руку.

Словно в забытьи, едва ли не хныча от желания продолжения и страха перед этим болезненным вторжением, я коснулась пальцами его упругих губ. Вандер поцеловал ладонь, принялся посасывать пальцы. Это тоже казалось возбуждающим — и странным, как и всё остальное, что происходило раньше между нами. Мужчина ухватил меня за кисть, подтягивая, прижимая к губам запястье — и прокусил кожу.

Секундная боль — и я всхлипнула от тягучего удовольствия, не то что не пытаясь отнять руку, напротив — вжимая её сильнее, одновременно прижимаясь бесстыдно раскрытой влажной промежностью к головке его члена.

— Садись.

Его словам невозможно было не подчиниться, особенно сейчас, когда горячие губы втягивали мою жизнь вместе с моей кровью. Я опускалась по чуть-чуть, отчётливо ощущая, как болезненно-тесно становится внутри, как раскрываются, натянувшись до предела, внутренние стенки нутра, обхватывая член моего первого мужчины. Ещё одна короткая боль — словно беззвучно лопнула струна, но эта боль отступила так же быстро, как и другая, осталось только ощущение непривычной давящей наполненности. Сильные пальцы сдавили бёдра и начали потихоньку покачивать меня вперёд и назад, вверх и вниз…

Я прикрыла глаза, погрузившись в меняющиеся ощущения. Сначала это было просто непривычно и странно, но, толчок за толчком, раз за разом, стало легче, я чуть расслабилась, а потом находящийся внутри меня почти полностью член будто коснулся какой-то невидимой чувствительной точки — и я задышала чаще и стала двигаться чуть быстрее. Слишком медленно… я двигалась, пытаясь подобрать подходящий темп, а Вандер помогал мне, удерживая меня, подталкивая — и этот темп наконец нашёлся. Я что-то простонала, не в силах удержаться. Ещё быстрее…

Та самая пульсирующая точка внутри требовала этих касаний, этого нарастающего по скорости и силе трения. Я закусила губу, теряясь полностью — и память о том, кто я, где я и для чего, осознание происходящего — всё стало неважным на несколько блаженных мгновений. Вандер приподнялся, яростно впиваясь в меня губами, обхватывая руками за спину, я вжалась в него так сильно, как только могла, боясь упустить хоть что-то, впуская член в себя ещё глубже, хотя казалось, что это невозможно. Боюсь, что не удержалась и вскрикнула, почувствовав тугой влажный выстрел внутри, сцепила зубы на его губе — и замерла, пока достигшее пика удовольствие рваными толчками рассыпалось внутри, тая, как искорки от ночного огненного проводника.

Я лежу на животе, по-детски подложив сложенные вместе ладони под голову.

Воспоминания и понимание произошедшего приходят медленно, по частям, и только это помогает мне не сойти с ума.

Где я?

Вероятно, там же, где и заснула, а может быть — потеряла сознание после феерического финала своего ночного купания вместе с Вандером. Последнее, что помню и в чём уверена — это то, что прикусила его губу, чувствуя выплескивающееся в меня его горячее желание.

Если Вандер и являлся нежитью, то мужское семя, символизирующее жизнь, у него имелось, более чем — я отчётливо это прочувствовала. И теперь… теперь…

Можно сколько угодно надеяться на то, что всё произошедшее было просто безумно подробным реалистичным сном, но нет. И сейчас, открыв глаза, я обнаружу себя в спальне Вандера, перепачканную в крови собственного так легко утерянного девичества и мужской сперме, а потом надену своё платье со следами присохшей лесной грязи и пойду домой. Даже если мне очень и очень повезёт, и эта ночь не даст свои плоды, всё равно всё раскроется очень быстро. Дабы избежать слухов из-за разрыва помолвки с Аяксом, отец согласится на брак хоть с первым встречным. И этот первый встречный на первое же утро после брачной ночи либо вышвырнет меня прочь, оставив себе приданое в качестве компенсации за обман и бракованную невесту, либо оставит меня, но до конца моих дней будет унижать и оскорблять, напоминая, какую оказал честь. А если ещё и огласке придаст…

Я всё это знала, когда шла за огненным шаром в ночи. Знала, но не удержалась от немыслимого соблазна. И то, что между нами с Вандером произошло, было восхитительным, во всяком случае, для меня. Но это закончилось и больше не повторится, а расплачиваться придётся всю жизнь.

Некстати подумалось об обрыве — не проще ли будет..? Отец погорюет, но мёртвая дочь — лучше, чем дочь порочная, ущербная.

— Не чуди.

Голос Вандера изменился, словно стал полнозвучнее, живее. Пальцы пробежались по спине, точно по клавишам рояля, перебрав позвонки. Остановились на ягодицах, принялись мягко поглаживать.