Может быть, щенные суки, защищающие потомство..? Или они думают, что это я убила первого волка?

Откуда вообще здесь волки?! С чего я вообще решила, что они могут думать?!

Ближайший ко мне зверюга с белой полосой на морде сделал шаг в мою сторону, ещё больше оскалил клыки, каждый с половину моего пальца… и я потеряла способность соображать. Не чувствуя боли в покалеченной лодыжке, рванула по направлению к дому и заколотилась в дверь.

Никто не открывал.

Конечно, с чего я взяла, что здесь вообще кто-то живёт, меня сейчас попросту сожрут заживо, и… Я толкнула ручку и дверь открылась внутрь, мягко, легко и беззвучно. Я буквально упала в густую темноту чужой прихожей. Тут же захлопнула дверь, поискала пальцами замок, не нашла и придавила дверь спиной, ожидая удара мощных лап.

Удара не последовало. Всё было тихо.

Зато постепенно, вместе с приходящим в норму дыханием, пришло ощущение боли в ноге.

И страх.

Темнота была такая — хоть глаз выколи. Почему-то сразу подумалось, что здесь, разумеется, никто не живёт — слишком уж темно, тихо, а ещё в нос ударил затхлый запах спёртого воздуха. Явно никто не открывал здесь окна уже много недель подряд. Но как же неразумно оставлять открытой дверь! В лесу, где помимо случайных путников водятся, оказывается, и дикие звери…

Убедившись, что волки не собираются брать дом штурмом, я осторожно отлепилась от двери и, держась пальцами за стену, сделала шаг вперёд. Наружу пока не выйти, следует подождать… и немного осмотреться. Нож, вода, сухари, тряпки — мне всё сгодится.

«Никого здесь нет, никого, не глупи, это просто пустой заброшенный дом», — уговаривала я себя, продолжая крошечными шажочками продвигаться вперёд. Темнота перестала быть такой насыщенно-чёрной, глаза привыкли — и тут мне показалось, что впереди что-то мелькнуло. Что-то — или кто-то… Дыхание перехватило, сдавило ужасом грудную клетку — и тут же отпустило.

Коридор изгибался, а прямо напротив меня висело огромное, в человеческий рост, зеркало в тяжелой металлической раме.

Я увидела себя саму.

Остановилась, отдыхая. Какое роскошное зеркало! Не в каждом хуторском доме были даже маленькие зеркала, уж больно дорого просили за них стеклодувы-зеркальщики, а здесь — настоящее сокровище за незапертой дверью. Глупо, но я подошла ближе — нечасто доводилось увидеть себя вот так, в полный рост, от пят до макушки. Невысокая стройная девушка с белым от страха лицом и прядями светлых волос, торчащих из-под капюшона. Неожиданно капюшон сам собой приподнялся и пополз вниз, обнажая голову с уложенной косой. Это было настолько дико, что я в первый момент замерла, и только спустя пару мгновений отступила назад.

И врезалась в кого-то, стоящего прямо за моей спиной. Обернулась.

Высокий молодой мужчина с длинными тёмными волосами удержал меня и от бегства, и от падения. Я успела заметить, что у него чёрные глаза и густые, будто нарисованные брови, и при этом светлая гладкая кожа, хищный нос с горбинкой, как он буквально оттащил меня от зеркала и прижал к стене.

— Незваные гости пожаловали… Гостья. Незваная, но добровольная и очаровательная. Как… увлекательно.

Голос у него был приглушённый, тихий, шелестящий, бледные тонкие губы едва шевелились.

Не похож на обитателей хутора. Не похож на горожанина. Ни на кого не похож!

— Простите… — пробормотала я, пытаясь успокоиться. Да, у дома обнаружился хозяин — на слугу или сторожа статный незнакомец никак не походил. Ну и что? Не убьёт же он меня… — Я не собиралась к вам врываться, эллой, просто там были волки…

— Но ворвались.

— Я ни к чему не прикасалась… и стучала! Дверь была не заперта…

— Что это у тебя с собой? Покажи. Хм. Цветок белладонны… перо… и мёртвая земля. Любопытный набор для юной девицы, гуляющей в столь ранний час по глухому лесу. И сюда ты заглянула случайно, правда? Туда, куда уже лет десять не забредал ни один человек… И сразу же увидела волков, которых здесь отродясь не бывало, верно?

— Сегодня Гореслав!

— Вот именно.

Я не поняла, к чему он это сказал, но упрямо продолжила оправдываться, хотя моей вины никакой и не было вовсе:

— Меня бабушка гадать научила. Я… я замуж скоро выхожу, вот и…

— Сомневаешься в женихе? — хмыкнул мужчина. Разговор становился всё более абсурдным, странным. — Правильно делаешь. Я с сотни шагов чую нецелованную девицу, а если оказывается, что она, к тому же, такая красавица… Вряд ли жених тебе верен, если только он не ярый монах какого-нибудь ордена этого вашего бога! Не верен и не любит тебя, хоть, возможно, и задирал уже тебе подол на каком-нибудь сеновале. Когда любят, целуют в губы, так уж заведено.

Я даже рот открыла от такой немыслимой пошлой наглости. С чего этот нахал решил, будто может судить об Аяксе, обо мне, не зная меня! «Этот ваш бог» — скажите на милость. Можно подумать, у него есть какой-то другой, собственный бог!

— Жених меня любит и бережёт, — отрезала я. — Погадать хотела… из любопытства. А вообще, всё это не ваше дело. Волки действительно были, мёртвый и двое живых, вот я и испугалась, да ещё и ногу подвернула, думала попросить о помощи. Кто же знал, что хозяева здесь такие неприветливые…

— Я очень приветливый хозяин, — чуть улыбнулся мужчина, а черные глаза продолжали глядеть на меня пытливо, настойчиво. — Ты даже не представляешь, насколько… Иди сюда. Как тебя зовут?

— Лария… То есть лоя Фортенайт. Вообще-то, мне пора домой. У вас есть ружьё? Вы не могли бы меня немного проводить?

— Не мог бы, — отрезал вдруг хозяин и сжал всё ещё лежащие на моих плечах руки. — К сожалению, возвращаться тебе придётся самой… но волки тебя не тронут. И ногу вылечим… иди сюда.

— Не стоит…

— Ещё как стоит.

Я сделала шаг и поняла, что далеко с такой ногой не уйду. Почти обречённо последовала, хромая, за своим странным провожатым, который и не подумал представиться, зато поддержал меня за локоть.

В гостиной, пыльной и тёмной, было темно, окна прикрыты шторами. Хозяин подошёл к чему-то громоздкому и чёрному — рояль, это же настоящий рояль, я такой только в городской школе видела! — отвернулся от меня на миг — и тут же десятком огоньков вспыхнул старинный подсвечник.

Как быстро он зажёг свечи! И чем?

— Присаживайся, — мужчина кивнул на диван. — Займёмся сейчас твоей ногой… угостить, правда, нечем.

— Не на… — начала было я, садясь, и тут же замолчала, потому что хозяин дома опустился передо мной на колени. Свечи пылали за его спиной, и, казалось, его тёмные волосы отливают алым.

— Вы что делаете?

— В тех рамках, что мне дозволены, как правило, что хочу.

— Нет, я…

— Сиди смирно. Посмотрю твою ногу.

— Вы врач?

— Отчасти. Я очень много кто.

— Дайте я сниму сапог…

— С этим пустяковым делом я тоже справлюсь.

И он действительно стянул с меня сапог, а затем короткий чулок. Было ужасно неловко — и от прикосновений, почти интимных, чужого человека к обнажённой коже, и от вида собственной распухшей щиколотки, и от этого внимательного пронзительного взгляда, и просто от ситуации: ворвалась в чужой дом, и теперь кажусь хозяину то ли выдумщицей, то ли лгуньей.

А сам-то хозяин хорош! Строит тут из себя… таинственность разводит, на Аякса напраслину наводит… Потому и не целует, что любит, что хочет, чтобы в брачную ночь у нас всё было, как полагается! Да с чего этот чернявый вообще взял, что…

— Как вас зовут?

— Имя, моя милая гостья, это власть. Не стоит сообщать его первому встречному, пришедшему с непонятными мотивами…

Пальцы беззастенчиво ощупывали голую стопу. Возможно, от смущения, но мне показалось, что боль действительно отступала.

— Но ведь я вам сказала своё имя…

— Верно. И потому у меня есть теперь власть над тобой, — он чуть улыбнулся и вдруг нагнулся, целуя кожу над пальцами ноги.

— Вы что делаете!

— Я так давно не видел живой женщины так близко, — сказал он тихо. — А если она молода, красива, свежа, нецелована… Она пахнет совершенно иначе, чем призраки... Я хочу тебя попробовать. Немного, это не больно. Не бойся. Зато боль уйдёт, надолго. И волки тебя не тронут.