Когда сероватый мужчина, первый передо мной, скрылся за обитой чёрным кожзамом дверью, стало совсем не по себе. Мгновения скакали перед глазами яркими точками, и ни о чём, кроме «среди психов, среди психов», думать не получалось. Наконец настала моя очередь. Я в последний раз посмотрела вокруг взглядом человека, никогда не бывавшего у психиатра, и шагнула в кабинет.

– Дорогая моя, если это явление разовое, пока волноваться точно не стоит. – Светловолосая женщина средних лет лучилась уверенностью. – Давайте мы вас пообследуем – у вас есть возможность к нам лечь?

Я кивнула. Как неудобно, прямо перед окончанием испытательного срока.

– Вот и замечательно. – Доктор уже строчила в бумажке. – Значит, ложитесь прямо завтра. Больничный вам откроем. Вы же работаете?

Я снова кивнула.

– Замечательно. Ждем вас в приёмном отделении с вещами. На доске объявлений справа от моего кабинета есть перечень всего необходимого и разрешённых предметов.

Я поблагодарила её, взяла направление и поднялась со стула.

– Не унывайте, Василина! Всё будет хорошо – разберёмся и всех ваших демонов прогоним!

Какая задорная женщина.

– Замечательно, – сама того не заметив, передразнила я её. И покраснела.

Добрая доктор засмеялась. Спасибо ей за это.

Я вышла и позвонила Ритке.

– Замечательно, – процедила она, явно раскуривая сигарету, – Вася, ты большая молодец. У них там отлично, они разберутся. И не психушка вовсе.

«И не психушка вовсе», – твердила я себе в тот вечер, пока не заснула.

Вообще-то в эти выходные я планировала поехать к родителям, причём сюрпризом, но от посещения клиники неврозов совсем расклеилась. Отличный будет сюрприз – дочь, рыдающая от любого чиха и падающая в обморок, стоит скрипнуть половице. И, если субботу удалось бесцельно проваляться на кровати под сериалы на компьютере, заполнить воскресенье мне помогла Маринка: притащилась часа в два ночи пьяная вдрызг, разворотила кухню в попытках соорудить себе ужин, но, едва проглотив приготовленное, вернула на пол в коридоре. Я проснулась, выползла из комнаты, чуть не поскользнулась на её трапезе и, поохав для порядка, стала помогать ей убираться. Отправила путешественницу в душ, напоила чаем и, узнав причину её асоциального поведения – Димка, гад, позвонил! – уложила спать. И сама проспала до полудня. Вика, обнаружив с утра следы ночной жизнедеятельности, оставила нам записку прохладного содержания и укатила на веганский слёт. Остаток воскресенья мы приводили коридор с кухней в порядок и гоняли чаи под вялые Маринкины причитания.

В понедельник я проснулась чуть раньше положенного. Всегда так: если с утра экзамен или ещё что ответственное, глаза сами собой открываются за пять минут до будильника. За окном в свете не погасших с ночи фонарей проносились редкие утренние машины. Сима, которая провела детство с окнами на Ленинский проспект, говорит, что у них в три часа ночи движение немногим отличается от часа пик. И шум стоит круглосуточно. Наша улица, конечно, потише. Здесь почти нет жилых домов, сплошные НИИ. В общем, не центр мегаполиса, но благодаря старым рамам слышимость о-го-го какая. Помню, первые пару недель прямо-таки страдала: только провалюсь в сон, какая-нибудь запоздалая поливалка выдёргивает обратно.

Я засмотрелась на огоньки за окном и решила перебраться на подоконник, как в старые добрые времена, когда внутри ещё было достаточно романтики, чтобы радоваться всему вокруг. Замоталась в одеяло и устроилась поудобнее: прислонила голову к стене и почувствовала себя героиней фильма «Питер ФМ», только она смотрела на чёрные воды канала, а я – на свои чёрные перспективы: позвонить на работу, придумать адекватное объяснение больничному (не плакать!) и отправиться в путь к таблеточкам и участливым взглядам докторов.

Вдруг серёжка, которую я, сама того не замечая, по привычке теребила, расстегнулась и с тонким звоном прыгнула за стол. Невесомое серебряное колечко, бабушкин подарок на десятилетие. Я выбралась из одеяла, слезла с подоконника и начала шарить руками по полу. Пальцы скользили по мягкой пыли, и вдруг нащупали что-то… Если бы меня снимала камера, она бы сделала крутой наезд на находку и вернулась из темноты моего расширенного зрачка. Ещё не достав его из щели в паркете, я уже знала, что крепкими холодными пальцами сжимаю окурок «Беломора».

Я позвонила в клинику неврозов и отменила госпитализацию, сославшись на неотложные дела и отличное самочувствие. Приняла душ, проглотила бутерброд с кофе и вышла на улицу.

Стояло утро ослепительного весеннего дня. По календарю весна наступила уже две недели как, но только сегодня природа вспомнила о своих обязанностях. Тёплый свет омывал улицы и дома прозрачным мягким сиянием. Птицы, почуяв изменения, робко, неуверенно чирикали. Я мерила асфальт шагами, стараясь задать темп собственным мыслям. Окурок добавил мне уверенности и эдакой положительной злости. Я знала, что справлюсь, и знала, что сделаю это в одиночку. Не буду больше плакать на плече у подруги, советоваться с соседками и консультироваться у психиатра. Если со мной это произошло, значит, мне это по силам. Правда, непонятно, что это, блин, такое.

Навстречу в ногу со мной спешили люди – казалось, все они поцелованы нежданной весной. На перекрёстке, правда, какой-то бомжеватый дед толкнул плечом, да еще и выругался вслед, но для меня, по ощущениям, бульдозера, такие мелочи ничего не значили. Я думала о том, как буду искать хозяина окурка, и фантазия вмиг донесла меня до верха карьеры элитного сыщика по таинственным делам. Быстро, правда, вернула на место, в набитый людьми вагон метро.

С самого утра начальница Катя навалила столько срочной работы, что я не смогла выслюнить даже десять минут на поход за утренним кофе, и Ритка, добрая душа, принесла наши порции в этой картонной подставке на две чашки, которая похожа на контейнер для куриных яиц. На вопрос о визите в клинику неврозов я отшутилась заготовленной фразой про отличное душевное состояние и странность выпитого в гостях у Влада чая. Обладателя чёлки, кстати, я в эти дни почти не видела, и не могу сказать, что моей вины в этом нет. Скорее, я, как подросток, ныкалась от него по углам, потому что никак не могла набраться смелости и как-то продолжить нашу историю после того вечера. Думаю, что в кино стараниями сценариста, режиссёра и монтажёра после сцен с предсказательным чаем и мечтах в такси обязательно последовал бы эпизод с переходом отношений героев на новый, более личный уровень. А здесь жизнь. Просто работа. И вернуться к тому, как было раньше, значило перечеркнуть наше возможное сближение, а мне так этого не хотелось, что я пошла по самому простому «страусиному» пути и постаралась всё заморозить. Как будто бы не Влад меня игнорирует, а просто его нет на работе. Приболел парень.

Я спустилась на первый этаж и медленно побрела вдоль витрин. Без мыслей, идей и образов. И вдруг вспомнила, что две недели не разговаривала с родителями и, кажется, полгода не была дома. Полгода! Вдохнула это слово, и в голову, словно разреженный горный воздух, ударила тёплая сырость родных мест. Взорвалась внутри вспышками рыжих осенних листьев, облупленных резных наличников, кривыми хрущёвками и пузатыми автобусами, выезжающими прямо из детства.

Я оглядела мир сверкающего стекла вокруг и ощутила себя речной рыбкой, что изумлённо озирается по сторонам в пустом хрустальном графине. Магазины, кафе и мелькающий сквозь них офисный планктон показались чужими, пугающими. Пол из прессованной крошки под мрамор зашатался под ногами, словно палуба. Вдали спасательной шлюпкой болталась деревянная скамейка. Для устойчивости тяжело переставляя ноги, я двинулась к ней и, наконец добредя, с облегчением рухнула. Пространство понемногу угомонилось.