Очутившись за рабочим столом, я первым делом открыла в режиме инкогнито интересующую меня страницу в Википедии.
«Галлюцинация, – гласила она, – (новолат. hallucinatio < лат. alucinatio – бессмысленная болтовня, бредни, несбыточные мечты) – образ, возникающий в сознании без внешнего раздражителя. Галлюцинации возникают при сильной усталости, употреблении алкоголя, некоторых психотропных веществ и при некоторых психических и неврологических заболеваниях. Термин впервые был введён Ж.-Э. Эскиролем в 1817 году».
Сайт большой медицинской энциклопедии вторил: «(лат. hallucinatio бред, видения; син.: обманы чувств, мнимовосприятия) – один из видов нарушения чувственного познавания, характеризующийся тем, что представления, образы возникают без реального раздражителя, реального объекта в воспринимаемом пространстве и, приобретая необычную интенсивность, чувственность [телесность, по Ясперсу (К. Jaspers)], становятся для самосознания больного неотличимыми от реальных предметов, от образов объектов действительности. При Г., как и при любом симптоме психического заболевания, изменяется вся деятельность головного мозга: изменяются не только восприятие или представление, но и отношение больного к окружающему, его аффекты и его мышление».
Итак, вариантов было несколько, это уже хорошо, и не все они записывали меня в клиенты психушки. Переутомление? Как вариант. Может, я получила эмоциональную травму, пока искала подходящие носки? Психоторопные вещества – вряд ли чай, который можно свободно купить на крупном международном сайте, мог обладать такими свойствами. Но всё-таки маленькая надежда оставалась. И, наконец, самый неприятный момент – то, что у меня могла поехать крыша. Страшный и грустный.
Из уныния меня вытащил Риткин хлопок по плечу:
– Кто сегодня не подошёл здороваться? Мать, ты чего?
Посмотрела в мои глаза, где уже начала подрагивать влажная плёнка.
– Вася, что случилось?
– Ритка… Пошли за кофе.
Идти рядом с человеком было приятно. Несмотря на то, что Марго ниже меня почти на голову – мы вообще комично смотримся рядом – казалось, что я маленькая и хрупкая, могу уткнуться в большую тёплую подругу, которая погладит по голове, и все страхи как рукой снимет.
– В общем, вчера было что-то очень странное.
– Когда, у Влада?
– Подожди, Рит, не перебивай. Я и так сосредоточиться не могу. Короче, вчера я пришла домой и увидела у себя дома… – я сделала паузу, набрала побольше воздуха и, стараясь не думать о том, что сейчас произнесу, продолжила: – Большую кошку.
– У тебя полон дом кошек, – буднично констатировала Марго.
– Она курила папиросу, и… – голос мой сорвался на громкий всхлип, а слёзы-таки брызнули. Я уронила голову Ритке на плечо. – Я, наверное, с ума сошла!
Марго с нажимом гладила меня по спине:
– Тише, тише, хорошая моя, тише.
Она стиснула мою руку и потащила к лифту. Свободной рукой я на ходу вытирала нос и глаза. Мы спустились на первый этаж.
– Малыш, давай успокоимся и разберёмся: ты видела живое существо, похожее на кошку, оно… курило. А потом, видимо, пропало. Кивни, так?
Я кивнула.
– Понятно. Видишь, я не смеюсь, я серьёзна… Так, куда это мы? Чуть кофе не пробежали. Ах ты ж, глянь, опять этот бородатый. Сейчас всё расскажешь, – и Ритка подпихнула меня локтем в кофейню.
За прилавком снова суетился вчерашний бариста: приветливо принимал заказы, расторопно бегал от кассы к кофемашине. И все-таки мы наблюдали за его стараниями с постными минами. Привычная девушка нравилась нам больше.
Я вдруг вспомнила, как вчера оплошала, решив заступиться за этого парня в разговоре с дизайнерами. Почему я вообще должна его выгораживать? С таким-то кофе?
– Извините… – я пригляделась к маленькому чёрному бейджику на его груди. – Никита, ваша коллега в отпуске или мы её больше не увидим?
– А мой кофе вас не устраивает? – улыбнулся он.
Я покраснела:
– Почему же…
– Тогда готов принять ваш заказ.
– Большой капучино, – как можно безразличнее бросила я, – без сахара.
– Для вас? – Он перевёл взгляд на Марго.
– Лавандовый раф, пожалуйста! – просияла она. Я знала, что это означает. Что он конкретно её бесит. Никита одарил Ритку ответной улыбкой и принялся засыпать зерна в верхний отсек машины.
– Он её убил и съел, – процитировала я сквозь зубы анекдот. Ритка прыснула.
Зашумела кофемолка.
– Короче, – начала я, но Ритка показала на уши, мол ничего не слышу. Потом приложила указательный палец правой руки к губам, а левой рукой изобразила бегущего в сторону выхода человечка. Мы получили свой заказ и вышли за стеклянную стенку.
– Имя-то какое – Никита.
– Его звали НикитА, – улыбнулась Ритка, – да ладно, нормальное имя. Ты придираешься. Он, кстати, ответил, где его сменщица?
– Неа.
– Так, давай по порядку. Сначала кошки. Ты уверена, что это не одна из ваших?
– Абсолютно. Она была огромная! Мерзкая. И курила!
– Допустим… У тебя есть доказательства?
– Вот и я об этом подумала! С утра стала искать какой-нибудь след, остаток.
– Ну? – Ритка подняла бровь, вытягивая зубами из пачки тонкую сигарету. Мы приближались к выходу во внутренний двор. Двери услужливо разъехались.
– Ничего не нашла. Ни шерсти, ни пепла. Пыль на подоконнике…
Ритка ухмыльнулась.
– Ну ладно, ладно! Пыль, короче, тронута, но я не могу понять, это я её недавно чем-то смахнула или мой глюк.
– То есть доказательств нет? – Ритка выдохнула дым.
Я помотала головой и глубоко затянулась. Мы обе смотрели в воображаемую даль, а на самом деле на здание кафе в паре сотен метров.
– Если доказательств нет, я бы обратилась к специалисту, – подытожила, глядя в сторону, Ритка.
Я кивнула.
– Ты только не унывай! Мало ли, устала, вымоталась. И потом, ты же этот странный чай вчера пила, помнишь?
– Помню.
– Ну вот! Аккуратненько обо всём расскажи. Знаешь, у меня соседка по квартире страдала бессонницей. Не спала месяцев пять нормально, её под конец так накрыло, она чуть в окошко не вышла. Ты подожди, не реви. Слушай дальше. Она в итоге пошла к неврологу, чтобы тот ей выписал крепкое снотворное. А он говорит, это вам надо в клинику неврозов. Вы только не пугайтесь, это не психушка ни в коем случае, но я вам ничем помочь не могу, а там помогут. Она пошла туда, и оказалось, что ей не снотворное нужно, а просто у неё депрессия: она накрутила себя, и организм спать перестал на нервной почве. Так вот, она там три недели в дневном стационаре провела – вообще малина! Таблеточки лёгкие, массаж, бассейн, птички поют. Короче, вышла другим человеком. Спит как сурок теперь. Ещё и храпит иногда, приходится вставать и её пинать, чтобы перевернулась. – Последнюю фразу Ритка произнесла, обняв меня за плечи и улыбаясь. Кажется, стало чуть легче. Прежде всего потому что подруга не отшатнулась, хоть и посчитала сумасшедшей.
Марго мгновенно нагуглила телефон волшебной клиники, и я, пробежавшись раз восемь туда-сюда по этажу для успокоения, туда позвонила. Записалась, о удача, на этот же вечер.
Работа немного отвлекла – нужно было сочинить тексты для трёх акций со сложной механикой и переработать пять новостей. А потом метрополитен проглотил и выплюнул меня на соседней от дома станции, в пяти минутах ходьбы от лечебницы душевных недугов.
Территория выглядела вовсе не устрашающе: комплекс зданий постройки сороковых-шестидесятых годов прошлого века с разбросанными там и сям деревьями. Летом здесь, наверное, зелено. Между корпусами петляли дорожки, кое-где огибавшие круглые фонтаны и клумбы с застывшими в беспечном порхании толстопузыми купидонами. Мне представилось, как в советские времена здесь должны были делать вокруг фонтанов зарядку пациенты в полосатых пижамах. Совсем как в фильме про старика Хоттабыча.
В очереди к психиатру было странно. По-моему, все, кто сидел рядочком, из кожи вон лезли, только бы показать, что они здесь, в общем-то, случайно. Особенно смешно в свете того, что на самом деле каждый был настолько занят своими переживаниями, что до остальных ему не было никакого дела. Я, конечно, вела себя так же. Безразлично смотрела вбок, заинтересованно утыкалась в экран смартфона и украдкой косилась на соседей: флегматичного худощавого мужчину сероватого оттенка, полную бабушку в ангорской шали, прыщавую девушку с сальной чёлкой и её встревоженную маму, которая механически гладила дочь по коленке. «Неужели я среди психов», – произнёс внутренний голос, одной фразой перечеркнув все мои и Риткины усилия последних суток.
