— Ну и? Больше пугали. — мы расставили все раколовки и устроились на берегу спокойного на первый взгляд, вполне себе обычного озерца. — Монстры, твари, гигантские насекомые-людоеды… А по факту даже наживку хрен отыщешь.

С последним я, конечно, немного приукрасил. Приподняв ближайшее бревно, я нашел вполне себе такое многочисленное семейство простых дождевых червяков. Ну и всяких там жучков-сколопендр тоже хватало. И перепуганную мышь с глазами по пять рублей.

— Ну Рангар все-таки немного чистит округу от всякого обычного биомусора. — пожал плечами Огунор, насадил на крючок тут самую мышь, продев крючок за шкирку и принялся обматывать ее леской. — Но сам видел, что тут по ночам может мигрировать. А у Двала даже слышал, как такие гости об стены чешутся. Кто задом, кто когтями. Вот прикинь, сел ты на пенек отдохнуть, а он тебе яйца откусил? Или вообще надругался!

— А прикинь, сел ты вот так на землю, как сейчас, а там крот-мутант. — вернул я ему подкол. — Тоже или укусит, или надругается.

— Не, ну кротов тут вроде не водится. — проворчал он в ответ, но на всякий случай встал, сделав вид, что планирует закидывать удочку. — А жаль, хорошая наживка на всяких там сомов и налимов.

— А на русалок какая наживка лучше? — поинтересовался я, забрасывая собственные снасти с насаженным жирным червяком.

— На русалок надо просто без штанов в воду заходить! — хохотнул древний в ответ. — Но холодновато тут для такой рыбалки. Наживка спрячется! Ха-ха! Только вот в таких озерах русалки обычно не водятся, скорее навки.

— Кто? — не понял я.

— Ну, зомби водяные. Утопленницы. — пояснил Огунор. — Нежить ходячая. Местность такая… Смертью несет. Русалки в таких местах не живут. А вот трупы всякие легко самоподнимаются, особенно на дне водоема.

— А бывает рыба-зомби? — покосился я на водоем с подозрением.

— В нашем мире дохрена чего бывает. — усмехнулся братишка в ответ. — Но если по теории магии, то нет, не бывает. Душа у рыб примитивная, если за тело даже зацепится, маны для поднятия не хватит. А иначе бы некромантам вообще легко жилось. Наловил карасей, разложил их на трупы, да заселяй рыбью душу в любое тело.

— Но есть нюанс?

— Но есть нюанс. Куда ж без него. — легко он согласился. — Может так статься, что в рыбину вселится чья-нибудь разумная душа. Например, утоп ребенок, а душа тело не покинула. Стал бы он потом зомбачком, да его огромный сом проглотил и переварил. И вместе с плотью душу усвоил. А потом и сам издох, например, от старости. А душа утопца и это тело покинуть не смогла, а сожрать рыбину уже и некому. Такой зомбак даже и на сушу выбраться может. Толку от этого, правда. Только родню, когда до дома того ребенка доберется, до усрачки перепугает. Даже укусить и то не сможет. Так, пообсасывает…

— Кстати, а ты какие чары на мышку наложил? — поинтересовался я у берсерка.

— Ха, заметил, да? — ехидно хохотнул он в ответ. — Чары подводного дыхания наложил! Чтоб подольше жила. Так больше шансов что-нибудь типа щуки пойма-а-а-а-а-а-а-ть твою-у-у-убубубуль!!!

Последний выкрик произошел из-за того, что что-то очень резко и сильно дернуло Огунора за крючок. Ну, в смысле за крючок его удочки, а не за его собственный. Мы ж на берегу все-таки были. Короче. Удочку древний не выронил. Поэтому сначала полетел по воздуху, потом поплыл по воде, а потом скосплеил субмарину и поплыл уже под водой.

— Кажись, не только подводное дыхание, но и берсу на мышку наклал… — пробормотал я, глядя на успокаивающуюся водную гладь.

Нырять в поисках пропавшего берсерка я не стал. Зачем, когда есть целый выводок духов? Послал в том направлении, куда его уволокло то самое подводное нечто, духов света, воды, жизни и воздуха. Чтобы были у него там, значит, освещение, дыхание и лечение. Духа воды же было глупо не посылать, раз уж все дело в воде и происходит. Пригодится. А после этого со спокойной душой закинул удочку и уселся на бревно, следя одним глазом за простым поплавком из деревяшки с гусиным пером, а вторым глазом через шаманское зрение наблюдая за тем, что же творится в озере.

В озере творилась херня. Я, конечно, ожидал, что в нетронутой браконьерами дикой местности будет крупная рыба… Но чтоб звери на дне обитали! И речь не о бобрах, хотя и его одного тоже заметил. Эти существа были разными, но объединяли их всех светобоязнь и черная окраска. Обычное животное, даже ночное, оно ж при виде незнакомого фонарика, как правило, замирает и настораживается. Иногда даже излишнее любопытство включается. Вон, как у двухметровой щуки, например. А эти при приближении люксида шарахнулись в рассыпную. И это еще живые существа, а на самом дне водоема и мертвяки были замечены. Полуразложившиеся трупы и лесных животных, и даже парочки, вроде как, людей. Я бы даже сказал, что это нормально для лесного озера. Но ненормально было то, что они шевелились, и совсем не течением. Отворачивались от духа-лампочки, с явно недовольными рожами отползали от духа жизни.

Все это замечалось в таких больших объемах не потому, что там было не протолкнуться, нет. просто духи очень быстро перемещались, и успевали это все заметить. И даже Огунора отыскали раньше, чем он задыхаться начал. А я наконец увидел, что же это такое сумело его утащить.

Да, все оказалось очень просто и прозаично. Просто огромная рыбина. Несмотря на такую разнообразную заполненность водоема разнообразными темными тварями. Да, не какая-нибудь там щука, или окунь-переросток. Это был скорее какой-то угорь, или мурена. Длинное, похожее на змею тело, и такое же вертлявое и гибкое, и почти трехметровое. По всей видимости, берсерк взбесился таким безобразным поведением своей добычи и решил надавать ей профилактических пиздюлей. И проиграл, оказавшись связанным по рукам гибким и на удивление мускулистым телом рыбины. В данный момент времени они барахтались на дне, поднимая облака ила, по которым я их и вычислил.

Светляка моего Огунор заметил сразу, и даже сообразил, увидев источающего пузырьки воздуха сильвана, открыть рот. Я направил воздушного духа в этот самый рот и, когда он там скрылся, братишка сомкнул губы и довольно выпустил пузырьковую волну из носа. После чего ухмыльнулся, осмотрел своего похитителя и принялся увеличиваться в размерах. Ну, в смысле берсу включил, мышцы надуваться начали. В какой-то момент рыбина поняла, что ситуация нештатная, и решила высвободить Огунора. Но древний решил, что теперь его очередь для тесных обнимашек.

Вот только рыба, как ей и положено, была покрыта слизью и выскользнула даже из такой, берсячьей хватки. После чего попыталась съебаться. Берсерк же сначала попытался за ней рвануть, но даже с перекаченной силой это было заведомо проигрышным решением. Все-таки это родная среда не его, а противника. Так что братишка просто материализовал из своего пространственного кармана свою секирогитару и наотмашь рубанул по воде, в направлении удирающей рыбины.

От удара возникла пузырящаяся волна, стремительно полетевшая к добыче. Разрубить не разрубила, конечно. Но зато сбила с курса, и угорь закувыркался на месте. Замешкалась рыбина секунд на пять, не более, после чего сориентировалась и вновь попыталась рвануть прочь. Огунор же тем временем попытался что-то сыграть на гитаре, но… Видимо, магия была заточена именно под воздух. Потому что нечто, похожее на лезвие, сорвалось со струн, но рассыпалось буквально в метре от музыканта.

Пробулькав что-то невнятное, но явно матерное, Огунор материализовал следующий предмет инвентаря. Рангаровский гарпун. После чего просто и без затей зарядил гарпун в гитару, явно перепутав их со стрелой и луком. Сильно натянуть не получилось — все части инструмента жесткие и зачарованы на прочность. Но именно потому и не сломались, и до определенного предела натянуть удалось. Ровно настолько, чтобы пробить угря насквозь. Повторив процедуру еще четыре раза и утыкав рыбину гарпунами, Огунор подплыл к раненной добыче и добил мощным ударом секирой плашмя по голове. Видимо, не был уверен, что если будет рубить, то найдет там мозг с первого раза, поэтому просто решил прибить, сплющив череп в блинчик. Удар вышел настолько мощным, что на поверхности над ними сначала поднялся водяной двухметровый купол, а затем разошелся во все стороны высокой волной.