Разогнавшись в пикировании, выхожу на пару «Эмилей», которые сейчас гонят один из наших «Спитфайров». И ведут по нему беспрерывный огонь. Вот только попасть никак не могут. Дымные пушечные трассы немецких автопушек проскакивают рядом с хвостом английского истребителя. Но никак не могут его зацепить. Летчик там сидит неплохой. Грамотно уклоняется от атак. Сейчас я ему помогу немного. Слегка доворачиваю и навожу прицел на ведущего немецкой пары. Запомните! Если у вас есть выбор, то в воздушном бою старайтесь в первую очередь убивать ведущих пилотов вражеских пар или звеньев. Это, как правило, самые опытные пилоты. Уничтожите их, и их ведомые растеряются. И вы сможете их сбить со второго захода. Я заметил это давно. Еще в Испании. В случае гибели своих ведущих немецкие летчики очень редко стремились продолжать бой. Вместо этого они пытались удрать подальше. Выйти из боя. А если противник паникует или бежит, то и бить его легче. Открываю огонь с дистанции в двести метров. В принципе, далековато. Большинство пилотов в воздушном бою предпочитают для стрельбы более близкие дистанции. Но я стрелять умею. И даже на таком расстоянии часто попадаю в цель. Вот и сейчас рискнул, и не промазал. Есть контакт. Отчетливо наблюдаю как от «Мессершмитта» в разные стороны начинают отлетать кусочки обшивки. Вот из-под его капота выплескиваются языки пламени и клубы дыма. Попал! Зачем я так рисковал? Зачем бил издалека, ведь можно было подойти поближе и ударить наверняка? А вот зачем! Слегка доворачиваю и загоняю в прицел истребитель немецкого ведомого, идущего в ста метрах от своего погибшего ведущего. Получи фашист гранату! Пушки в упор — это круто! Половина левого крыла «Эмиля» отлетает в сторону. В районе кабины наблюдаю всполохи от попаданий. Вижу, как немецкий пилот резко откидывается в бок. А на стекло его кабины плеснуло чем-то красным. С такой дистанции против 20 миллиметров никакая бронеспинка не спасает. Этот готов! Еще одна победа на моем счету.

Резкий вираж влево! И успеваю облить из всех стволов промелькнувшую мимо пару «Мессершмиттов». Эти тоже пытались догнать на вираже, но уже другой наш «Спитфайр». Особо не целюсь. На таких скоростях это невозможно. Стрелял только чтобы напугать. Сбить с атакующего курса. От-же-шь-ь-ь, блин! Похоже, что одной моей пушке каюк пришел? В этот раз она не стреляла. Работал только левый ствол. Блин! Как не вовремя-то ее заклинило! Слышу в наушниках радостный вопль моего ведомого. Колин Грей докладывает, что я таки попал в одного из тех проскочивших мимо меня «Мессеров». Быстро оглядываюсь и расплываюсь в улыбке. Действительно, попал. Задний вражеский истребитель уже провалился вниз. За ним тянется отчетливый дымный след. Хорошо я его задел. Повезло! Мне! А вот этому арийцу нет. Впрочем, он остался жив после моей атаки. Хоп! Вон уже колпак кабины отстрелил и выбросился из своего самолета. Внизу его уже ждут с распростертыми объятиями. Английские солдаты. Гы, гы, гы!

Внезапно слышу панический вопль одного моего ведомого. Ричард Стафф кричит, что ему нужна помощь. Быстро оглядываюсь по сторонам, выискивая его в небе. Вот он голубчик. Оторвался от коллектива, то есть от нашего звена. Не смог удержаться за хвостом моего истребителя. Слишком уж резко я маневрировал. Вот канадец и не успел среагировать. Вот именно об этом я и говорил, когда ругал все эти построения звеньями по три самолета. Уж очень они неповоротливые и негибкие. Ведь не я один тут такой недовольный. Вон сейчас многие наши звенья рассыпались и воюют поодиночке. Не зря же тут немцы гоняются за одиночными «Спитфайрами». Одиночек всегда легче убивать, чем хорошо слетанную пару. Эх, хорошо, что хоть Колин Грей смог за мной угнаться. А Ричард Стафф тем временем все не утихает, прося кого-нибудь снять с его хвоста надоедливых немцев. Хм! А его, кстати, в данный момент пара «Мессеров» преследует. Уж не те ли ведомого которых я сбил самым первым в этом бою? Там как раз из четырех двое остались. Видимо, решили отомстить. Только догнать смогли не меня, а моего непутевого ведомого. Ну, что тут скажешь. Придется помогать нашему канадцу. Упс! Похоже в него попали. Только что. И он об этом уже успел сообщить всем желающим. Резко разворачиваю свой истребитель, с тревогой вглядываясь в силуэт «Спитфайра» Стаффа. Вроде бы не горит? Нет, не горит. И судя по воплям, Ричарда задело не очень сильно. Легкое ранение, скорее всего. Маневрирует то он очень даже энергично. Тяжело раненный так бы не смог летать. Эх, не успеваю! Далековато, однако. А делать что-то надо. Так! Тут до цели метров семьсот с копейками. Даже для такого снайпера как я далековато. Но надо стрелять отсюда. Я нутром чувствую, что еще немного, и Ричарда Стаффа завалят. Нельзя больше ждать. Резко задираю нос своего «Спитфайра» и выдаю в сторону противника длинную очередь из всех стволов. Блин! Из-за того, что сейчас стреляет только одна из крыльевых пушек моего истребителя, его начинает вести влево и вверх. Ощутимо так ведет. Все!!! Вторая пушка тоже умолкла. Может быть заела? А может боеприпасы закончились? Тут же всего по шестьдесят снарядов на один двадцатимиллиметровый ствол прилагается. И на мой взгляд это очень мало. У того же советского И-17 боезапас для авиапушек был побольше в три раза.

Хоть я ни в кого в этот раз не попал, но напугать мне их все же удалось. Видимо, не понравились немецким пилотам трассы моих пушек и пулеметов, пролетающие рядом. Поэтому свою добычу они бросили и резво отвернули в сторону, уходя вверх и выходя из боя. А моему непутевому ведомому на этот раз повезло. Не дал я немцам его добить. После этого эпизода воздушный бой как-то быстро закончился. Немцы стали поспешно выходить из боя, отрываясь на пикировании. Мы их не преследовали. Во-первых — патроны у многих из нас подошли к концу. У меня вон тоже пушки замолкли. А с двумя слабенькими пулеметиками я много не навоюю. Во-вторых — нас осталось мало. Из тех «Спитфайров», что вместе с нашим звеном воевали против «Мессеров», уцелел только один. Наше звено самое целое. Из моих ведущих никто не погиб. Вон только Ричарда Стаффа подранили немного. Но он вполне бодро заявил, что до аэродрома сможет дотянуть. И сейчас прыгать не станет. Хозяин-барин. Нет, так нет! Оглядываюсь по сторонам. Немецкие истребители уже далеко. Удирают домой. Наш командир эскадрильи тоже неплохо поработал. Он и его мальчики неплохо так потрепали фашистские бомбардировщики. Сбили две штуки, еще несколько повредили. Но самое главное — заставили немцев сбросить бомбы не дойдя до цели. В общем, свою задачу мы выполнили. Можно возвращаться домой. На нашу авиабазу.

Назад к аэродрому 54-я эскадрилья добралась без происшествий и столкновений с противником. Даже Ричард Стафф, раненный в этом бою, довел свой истребитель до взлетной полосы. И как-то умудрился посадить его почти без косяков. После чего потерял сознание. После этого мое мнение об англичанах и их союзниках немного поменялось. Оказывается, не все они тут хлюпики и трусы. Есть среди них и настоящие бойцы, которые могут вот так на одной силе воли с тяжелыми ранениями пилотировать самолет. Я такое уже видел ранее. Среди советских пилотов. Там тоже хватало вот таких же примеров мужества. Обыденных и незаметных.

Из-за этого инцидента мне пришлось ждать в небе своей очереди, чтобы сесть на аэродром. Нарезаю круги в воздухе, наблюдая за небом и посматривая по сторонам. Пока там внизу разобрались. Вытащили моего отрубившегося ведомого из его «Спитфайра». Погрузили в скорую помощь. Пока его самолет, раскорячившийся посреди взлетно-посадочной полосы, откатили в сторону. Прошло минут десять. И мне опять пришлось ждать. Тут у нас в небе очередь образовалась. Сначала садились те, чьи самолеты получили в этом бою повреждения. А таких тут хватало. Немцы стреляют хорошо. Сбить не сбили, но потрепали нашу эскадрилью прилично. Хотя сбитых тоже хватало. Четыре крылатых машины с нашей стороны в этом бою как корова языком слизала. Правда, комэск нас успокоил тем, что погибших летчиков у нас при этом только двое было. В принципе, нормально. Я тоже всегда считал, что в ВВС самое главное — это пилоты. А техника уже на втором плане стоит. Подбитый самолет всегда заменить можно. А погибшего летчика ты не воскресишь. А вот в советских летных частях бытовало мнение, что летчик должен любой ценой беречь свой самолет. И даже с огромным риском для своей жизни не покидать его, а пытаться довести до своего аэродрома. Пафосно превозмогая, сохранять вверенную ему крылатую машину. Отчего советские пилоты часто и гибли по-глупому. До последнего не выпрыгивая из своих горящих самолетов. А высокое советское начальство такую дурость еще и поощряло. Я с этим боролся как мог, но не всегда мне это удавалось. Впрочем, те же англичане такой ерундой не страдают. И выпрыгивают без особых колебаний из своих сильно поврежденных самолетов. Поэтому сейчас передо мной садятся «Спитфайры» без фатальных повреждений. Те, кто смог дотянуть сюда и не гробануться при этом.