Нелепо шутить в самых хреновых и неуместных ситуациях обычно прерогатива Александра. Но в этот раз поток сортирного юмора полился из меня. Вот уж не думал, что это заразно. Кажется, я подцепил от Райнера кретинизм. Хорошо, что развиться не успеет.

— Лиен, мать твою! Открой!

— Не открою. И ты понимаешь почему. Ты бы тоже не открыл, — этот аргумент подействовал. Александр замолчал, но в трубке все равно слышалось гневное дыхание. — Ты лучше знаешь Швецию и Леннарта. У тебя банально больше шансов их найти и вытащить, где бы они ни находились. Так что теперь моя очередь просить — спаси девочек. Иначе я начну являться тебе в виде призрака, — хмыкнул я.

— Лиен…

— Не трать время, Алекс. Мы и так задержались. Тебе пора идти.

— Я не могу… — надломленный голос ударил по нервам сильнее, чем сегодняшняя перестрелка.

— Можешь. Ты ведь мой лучший друг… Береги себя. И не налажай, как обычно, — усмехнулся я и сбросил вызов, блокируя номер Алекса.

Отключив связь, я несколько секунд пытался привести дыхание в норму, а потом вернулся к бомбе. Провода, провода, контейнеры с кристаллическим порошком и металлический ящик, в котором скрыт взрыватель. Теоретически, нужно добраться до него и тогда появится хоть какой-то шанс. Как там говорила Элин? Резать все подряд, до нужного рано или поздно дойдешь… Я очень надеялся, что это правило будет работать и здесь.

Следующие двадцать минут я потратил на то, чтобы попытаться вскрыть ящик с помощью подручных средств. «Набор юного сапера» я забрал с собой, поэтому выбор инструментов был огромным. Но ни один из них не смог справиться с задачей. Как бы я ни ковырял края, ни пытался поддеть слабые места, он не поддавался. Этот ящик был как будто отлит из цельного металла. А точнее — края были приварены, поэтому просто открутить пару шурупов и добраться до самого ценного было невозможно.

Когда на таймере осталось семь минут, я отбросил инструменты, присаживаясь напротив. В моих попытках нет никакого смысла. Так хоть отдохну немного. Конечно, по идее нужно бороться до последнего. Но когда ты понимаешь, что это бессмысленно, становится как-то мерзко. Досада и ощущение собственной никчемности — совсем не те чувства, с которыми хочется умирать.

Если быть честным, умирать вообще не хочется. Не так! Снова из-за глупых случайностей, которые, как оказалось, определяют все. Придурки с гранатометом случайно завалили вход. А другие придурки случайно расстреляли панель управления дверью. Все, что привело меня сюда, было просто набором нелепых случайностей. И то, что ящик с взрывателем сейчас расположен так, что я могу его видеть, тоже было долбаной случайностью!

Боже! Что может быть банальнее и глупее, чем сидеть и смотреть, как часы отсчитывают последние минуты?

Умирать в одиночестве оказалось на удивление страшно. Не думал, что это действительно важно — иметь кого-то рядом. Хотя, наверное, страшно было бы в любом случае. Взгляд сам собой метнулся к телефону, который по-прежнему работал. Можно было кому-то позвонить или написать. Вот только кому? Эмбер? Кире? Александру? Родителям? С Александром я простился. Эмбер и Кира не поднимут трубку и даже если оставить им сообщение, не факт, что получат его.

Нет, нельзя об этом думать! У них все будет хорошо!

Из всех вариантов у меня оставались только родители. Поднимет ли мама трубку ночью? Что я ей скажу? Нужно ли вообще что-нибудь говорить? И если нужно, то что?

Обычно в таких случаях признаются в любви. Говорят какие-то хорошие, приятные вещи. Вот только тем, кто остался жить, от этого потом только хуже. Смириться со смертью сына непросто. Смириться с тем, что слышала, как сын умирает — невозможно. Нет, звонить им точно не стоит. Но и промолчать было выше моих сил.

Что сказать? Вариант про любовь я уже отмел. А больше писать и нечего. Пожаловаться на то, насколько все несправедливо? Хотелось бы. Боже! Как же мне хотелось, чтобы кто-нибудь меня пожалел, сказал, что так не должно быть, убедил открыть дверь и уйти отсюда. Это ведь так несправедливо! Так не должно было случиться. Хотелось бросить все к чертям и выйти из бункера. Останавливало то, что за моим решением стоит долбаная катастрофа и тысячи жизней. Да и не успею я уже.

Родители не заслужили такого непутевого сына. Конечно, с отцом мы никогда не были близки, но, наверное, ему все равно будет сложно. А мама… Как попрощаться с ней? Писать длинное письмо и изливать все чувства все равно уже нет времени… Еще немного повертев телефон в руках, я набрал короткое:

«Это был мой выбор».

Отправить. Ну вот и все. Дел больше нет. А на таймере оставалось еще две минуты. Очередной взгляд на эти часы снова заставил пульс ускориться, а дыхание — сбиться. Сделать вздох оказалось на удивление сложно. Умирать в одиночестве, конечно, страшно. Но с другой стороны, хорошо, что никто не видит этой слабости.

Странное чувство. С одной стороны, хочется ощущать поддержку. Но с другой… Хватило бы у меня силы воли достойно встретить смерть, если бы на меня были направлены чужие взгляды? Говорят, что в такие мгновения перед глазами пролетает вся жизнь, всплывают лица любимых. Но вместо этого противная досада перемешивалась со злостью, сдавливая грудь и туманя разум. Я злился на все! На Швецию с ее атомной энергетикой. На этих террористов. На гребаные случайности!

Пятьдесят девять секунд

Интересно, меня будут считать героем? Вряд ли. Такие дела обычно очень хорошо засекречиваются. А учитывая мое последнее место работы, мечтать о славе и вовсе глупо.

Пятьдесят две секунды

Жаль, при других обстоятельствах, может, хоть какую-нибудь лавочку моим именем назвали бы.

Сорок шесть секунд

Боже! Надеюсь, это все не зря и этот бункер действительно выдержит.

Сорок одна секунда

А ведь если выдержит, его не станут открывать. Место, где хранились радиоактивные отходы после взрыва должно быть очень глубоко законсервированным.

Тридцать три секунды

Пора смириться с тем, что нормальных похорон у меня не будет.

Двадцать восемь секунд

Впрочем, даже если этот бункер откроют, от тела все равно ничего не останется.

Двадцать пять секунд

Кулаки сжались, оставляя кровавые лунки на ладонях и заставляя мышцы напрягаться до боли.

Двадцать одна секунда

Жаль, я так и не узнаю, все ли в порядке с Эмбер. Остается только надеяться, что Райнер справится.

Восемнадцать секунд

Так хочется ему позвонить и спросить хотя бы нашел ли он ее. Но нельзя. Связь все равно оборвется прежде, чем я успею что-то узнать.

Тринадцать секунд

Нужно надеяться на лучшее. И думать о том, что она будет счастлива… Пусть и не со мной…

Десять секунд

Интересно, какой будет моя последняя мысль? Вот бы что-нибудь хорошее…

Девять секунд

Черт! Как же не хочется умирать!

Восемь секунд

Почему так глупо? Почему именно сейчас?

Семь

Почему я не мог сдохнуть где-нибудь в бою? Почему я должен смотреть на этот чертов таймер?

Шесть

Успокойся! Не стоит тратить последние секунды на злость. Вспомни о чем-нибудь хорошем.

Пять

Твои друзья останутся живы! Радуйся, придурок!

Четыре

Надеюсь, родители все же поймут. Отцу знакомо чувство долга. Он может.

Три

Закрой глаза. Наверное, будет не так страшно.

Два

А не такой плохой была эта жизнь…

Один

Как смириться с неизбежным? Психологи говорят, что есть пять стадий принятия горя, причем как уже случившегося, так и того, которое только маячит на горизонте. Эти стадии знакомы всем, кто хоть раз выходил в интернет. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Информация об этом лилась из всех возможных источников — об этом говорили в фильмах, рассказывали в книгах, писали в социальных сетях. Вот только мало кто знает, что эти стадии работают не для всех. Их всегда принимают за аксиому. Единственный возможный вариант. Но иногда на развитие всех этих стадий просто не остается времени.