Кро-ви!

Кро-ви!

Кро-ви!

Кро-ви!

Так вот, железная груша – по правде говоря, жестокое орудие пыток. Эту грушу вставляют в задницу, а потом раскручивают винт, пока лепестки не раскроются, разорвав прямую кишку. Раньше так наказывали педиков и женщин, которых поймали на аборте. Без приколов. Если тебя спалили вылизывающим другому мужику очко, для твоего очка уже готовили железную грушу. С абортами тоже самое. Сейчас всё изменилось. Сейчас эти ребята объединились в одну толпу.

Должен сказать, что обычно палачи готовятся лучше. Их можно назвать педантами. Я вроде правильное слово подобрал. Они аккуратно раскладывают орудия, они обходительны с жертвой и большинство из них неторопливы. Я про то, что они наслаждаются процессом. Палачам не интересен итог. Какой от него смысл, если палачи убивали множество раз? Смерть кажется им одинаковой, а вот страдания каждый переносит по-разному.

Мой палач не из педантов. Он даже грушу не помыл. Я вижу чьё-то засохшее дерьмо на лепестках. Палач дважды обошёл меня.

Кро-ви!

Кро-ви!

Кро-ви!

Кро-ви!

Палач говорит:

– Ты снова к нам вернулся.

– Не, я просто решил проверить как вы.

– Нет, ты забыл про нас и сейчас решил вернуться, когда стало тяжело, когда ты перестал справляться. Но мы тебе не мамкина титька. Ты предатель! С предателями мы поступаем соответствующе.

Груша входит в мою задницу. Палач по-быстрому раскручивает винт, вместо того, чтобы наслаждаться процессом и смотреть за моими долгими страданиями. Я чувствую, как все четыре лепестка раскрываются. Моя прямая кишка разорвалась с таким же звуком, с каким рвётся латекс. Тут не нужно быть врачом, я умру из-за потери крови. Палач просовывает распустившуюся грушу поглубже, а потом резким движением выдёргивает её, порвав мне задницу.

Кровь полезла ото всюду. Из задницы, рта, носа, глаз. Зеваки аплодируют и показывают официанткам круговое движение указательным пальцем. Типа повтори мне алкоголь и сладости. Я захлёбываюсь кровью, как моя рехнувшаяся головой бабушка захлёбывалась собственными слюнями, когда пыталась задушить себя проводом от стиральной машинки. В одном халате она сидела на холодном кафельном полу, облокотившись о стену, и имела серьёзные намерения выйти из игры. Ну знаете, покончить с болью, которую доставляет утренний будильник. Он лишний раз напоминает о бессмысленности сопротивляться раку мозга. Каждое такое утро – всего лишь приближение к концу.

Я тогда ещё подумал, на что рассчитывала эта старая дура? Квартира кишела людьми, которые ухаживают за ней и следят за каждым её чихом. Она показала мне средний палец. В тот момент, пока я смотрел на бабушку и на провод от стиральной машинки, сдавливающий её шею, она показала мне средний палец и сказала: Отсосите все! И ты тоже! Потом кто-то увёл её в комнату. Завтра наступит новое утро.

Главный Белый халатик раз в несколько дней собирал нас всех в одной комнате. Поначалу он заигрывал с нами, задавая понятные и дружелюбные вопросы, типа:

Как вы? Может, есть какие пожелания?

Ну нет-нет, музыку мы поставить не можем, слишком громкие звуковые волны могут нарушить нормальную работу вашего мозга. Вы же не хотите начинать сначала? Снова проходить через лестницу, деструктивные мысли, групповые терапии, подвал и поиск Личности? Не хотите же? Мы сделали огромный шаг вперёд, так мы и продолжим.

Он поговорит так ещё некоторое время. Ему важно задействовать всех нас. Он каждому из нас ДАЁТ шанс посмотреть ему в ГЛАЗА.

НИ В КОЕМ СЛУЧЕ НЕ ОТВОДИТЬ, НЕ ОПУСКАТЬ, НЕ ПОДНИМАТЬ ГЛАЗА! СМОТРЕТЬ ТОЛЬКО НА НЕГО!

Он принимает это за неуверенность в своих МЫСЛЯХ, а если ты не уверен в своих мыслях, значит, в тебе остался деструктив, а значит, пора в подвал.

После заигрывания, Главный Белый халатик обводит нас взглядом, а потом направляется к выходу. Перед самой дверью он случайно, я думаю нет, роняет Это на пол.

Это падает так, что каждый из нас видит и слышит в какое место Это упало.

Не смотреть туда трудно. Не слушать мозг ещё трудней, он видит Это лучше тебя. Мозг ещё помнит.

Стоило Главному Белому халатику вот так сделать, мы все превращались в невротиков. Головы опущены, а кисти рук, пальцы, коленки, зубы, воспоминания об Этом – все они дёргались сами по себе. Ну и глаза лезли на затылок. Ага, без приколов.

Никто из нас не может выйти из комнаты. Это лежит у порога и действует на нас так же, как соль на вампиров. Мы сидим и ждём, когда кто-нибудь из нас сдастся. Обычно сдавался я.

Теплооо. Помнишь его?

Тебе и сейчас не помешало бы согреться, не? Холодрыга ж пиздец.

Мозг мне пудрил голову.

Как только я подходил к порогу, брал в руки Это и готовился проглотить, дверь открывалась и меня хватали Белые халатики. Они уводили меня в подвал, заранее отключив там всё отопление, закрывали за железной дверью и сверху пускали ледяную воду. Она поднималась чуть выше стоп.

Через пару часов нужно будет пройти тест, ответив на вопрос, какая разница между Человеком и Личностью.

Правильно. Молодец. Поднимайте его наверх.

Обычно я первый сдавался, когда видел Это, но сегодня номер 377 меня опередила. Сегодня я нормально посплю после обеда.

Ноги… ноги… нужно быть устойчивым, как гоночный болид. Блин, а так ли они устойчивы? Просто я видел кучу аварий с этими болидами. Хорошо, ладно. Тогда нужно быть устойчивым, как кошка. Точно. Кошки офигеть какие устойчивые, хвост помогает им балансировать. Быть кошкой. Я собран и устойчив, как кошка. Чешу левую руку в локте, умываюсь и смотрюсь в зеркало. Глаза красные, но не вызывающие подозрения. Я просто плохо спал.

В туалет стучится Крис. Она говорит мне поторапливаться, время уже поджимает. Надо, наверное, объясниться, почему всё так. Типа почему Крис торопит меня и говорит, что время поджимает. Из-за смерти Давида Koknar получает много критики и негатива в соцсетях. Ну знаете, пишут, что мы не только продаём виртуальную смерть, но и убиваем взаправду. У Koknar сейчас не лучшие времена. Я должен сгладить углы, поэтому Крис решила устроить мне пресс-конференцию.

– Я почти выхожу, – говорю.

Крис привезла меня в КИД-центр. Это такое место, где можно купить любого лысого младенца с понравившимся цветом кожи, с идеальной формой носа и глаз. На входе тебя встречает милая полноватая дама с лёгким макияжем, попросит заполнить всякие документы. Формальности ради, так она скажет. Затем полноватая дамочка сверкнёт зубами и поведёт вас в большой зал, напоминающий серверную. Только вместо компьютеров тут камеры с младенцами. Надо сказать, что у них всё схвачено. Перед каждой камерой стоит табличка с описанием младенца. Его родословная, характер, предрасположенности к плохим привычкам и даже есть графа карьерного роста.

Я говорю Крис:

– Смотри, – указываю на камеру под номером 3256, – этот может стать приемлемым адвокатом. Но только при должном уходе.

Я подумал: такой уход точно не про меня.

Этот младенец, в камере под номером 3256, прижался к стеклу, уставившись на нас с Крис. Смотрел он долго, типа на жалость давил, вот только мы с Крис не пальцем деланные, младенческие глазки нас не проведут. Почуяв неудачу, младенец развернулся в сторону миски с едой и пополз к ней.

Я спрашиваю у Крис:

– Тебе не кажется это перебором?

– Нет. Я рассчитываю, что это поднимет наш рейтинг. И не забывай про инвесторов.

– Ага. Я не про это. Всё настолько плохо, чтобы прикрываться младенцами? Это же самое дно, разве нет?

Крис говорит:

– Всё ли плохо? Ну, если не брать в расчёт смерть одного из наших клиентов, а также массовые отписки от нас на всех платформах, падение акций и разногласия в управлении, то всё терпимо. Можешь предложить что-то своё, если у тебя есть идеи.