Наши глаза, пробегающие по этим печальным строкам, не рискуют следовать за ними до конца. Мы видим людей, которые, обезумев от ужаса, толкают друг друга в воду, видим море, полное утопающими, которые плывут за кораблями, напрасно пытаясь спастись, и их окоченевшие тела прибой выбрасывает на берег. Ночь, покрытая огненными пятнами, воет от ужаса, из горящих домов выскакивают мужчины, женщины и дети, чтобы попасть с распростертыми руками в ужасные объятия пулеметов. Крик убиваемых сквозь мрак доходит до тишины европейской ночи, и все это сопровождается тем глубоким молчанием, которое еще хуже, чем крик, предшествующий ему. Нетрудно представить себе, что имело место в глубине страны, и все это происходило в присутствии европейских кораблей, перед глазами их войск? Куда гнали бесчисленные толпы через ущелья гор? Что стало с людьми, предназначенными для принудительной работы на улицах, которым не разрешалось иметь крышу над головой, и им отказывали в пище, когда они были больны, чтобы поскорее они умерли? Из берегового песка рек собаки выкапывают искромсанные тела, и дневник, который вел доктор Вард для американского общества помощи об этих событиях, каждой своей страницей похож на таблицы учета в скотобойнях наших больших городов, в которых подсчитывается забитый скот.

Джон Клейтон рассказывает в другом месте своего сообщения о прекрасном поступке молодого турка, который вопреки жестокости своих соплеменников взял под защиту больного беглеца. И добавляет: «Если весь мир будет содрогаться в смертельных конвульсиях, надо думать о маленьком поступке каждого, если не хочешь сойти с ума».

Ах, это голос любви, который несомненно живет в глубине души этого народа, но который всегда нас обманывал, когда мы ему верили, и который опять нас должен обмануть, пока этот народ находится под жестокой рукой ислама, отдан во власть толпы диких карьеристов, не знающих никаких законов, кроме гнусного страстного влечения к власти и богатству. Поэтому это скорее не ярость турецких армий, родину которых корыстный Запад не менее сильно желает расчленить, чем Турция Армению, и которые взволнованы ужасным отступлением греческой армии — а позиция цивилизованных государств мира, которая нас возмущает. Это — Европа, которая постоянно пытается заменить одну несправедливость другой и не скрывает свою радость по поводу этой победы, одержанной ценою крови десятков тысяч невинных женщин и детей, Европа, которая предпочитает вести ростовщическую торговлю с их мучителями, чем спасти остатки изгнанного человеческого племени от гибели.

Вот как государства-победители Запада выполняют свои торжественные обещания? Недостаточно того, что Вы, называющие себя мудрыми слугами своих народов, принуждали во время войны истекающий кровью армянский народ стать добровольцами, Вы еще мешали молодой армянской республике дать приют избежавшим резни беженцам. Вы допустили, чтобы несовершеннолетних детей выбрасывали из американских сиротских приютов, чтобы уничтожали остатки населения Вана, далекого от того, чтобы стать опасным для правительства Ангоры, скорее всего, оно играло роль вьючных животных для своих турецких господ. Франция, занявшая Киликию только потому, что ей нравились ее плодородные равнины и хлопок, по Ангорскому договору отдала Турции на произвол снова эту провинцию, то ли из-за нефти, то ли из-за каких-то других выгод. 150 000 армян, которые, поверив на слово Французской республике, вернулись туда, снова были переданы своим прежним мучителям. Когда же, наконец, и у Вас проснется сознание того, что мировые ценности не взвешиваются на весах мелких торговцев, чтобы также и в Вашей крови заговорил голос: «Не нефть, не хлопок, а человек»! Разве не та же самая Франция неоднократно объявляла всему миру, что она совершила прошлый поход только для того, чтобы защитить свободу малых народов? Где же свобода малых наций? Ах, враги мои, как нам стыдно перед таким голым цинизмом и гнусной болтовней? Разве не сама Франция поставляла Турции оружие, которое стреляло и в сердце Армении, разве не Англия снабжала кораблями, которые высадили греческое войско на побережье Малой Азии?

А Америка, та страна, на которую возлагалась надежда стольких преследуемых наций, было ли для ее парламентов и государственных деятелей глубокое страдание этого народа больше, чем желанным призывом к войне, его окровавленный саван — больше, чем окрашенная тряпка, которой они водили перед своими собственными обманутыми народами, как перед мирно пасущимся быком, чтобы поднять их на борьбу за правое дело? Как охотно хотели бы мы, которые никогда не желали торжества плохого, увидеть на Вашей стороне победу справедливости, а находим ложь и алчность там, где Вы осмелились назвать себя совестью мира! Вы, повелители Запада, не можете оправдаться тем, что не могли предвидеть кровавые последствия, вызванные Вашим эгоистичным поведением. Когда отчаявшаяся и сокрушенная Германия впервые допустила то преступление, то народы мира вскрикнули, полные возмущения от такого безответственного равнодушия. Что же сделали Вы, руководители государств-победителей? Должны ли мы при виде все новых ужасов поверить в то, что справедливость навсегда исчезла с лица земли и что страны Запада сами себя осудили?

Вы, в распоряжении которых находятся войска и земные богатства, можете высмеять чувства тех, кто борется за счастье отверженных. Это не может ввести в заблуждение тех, которым врожденное чувство говорит, что жалость душевная назначила их судьями над властью, и что их отчаявшимся и слабым языком говорит сам глас народов.

Если после этой войны и была какая-либо страна, достойная сочувствия всего мира, то ею является Армения и ее судьба. На границе между Ближним Востоком и Западной Европой, у подножия тех гор Кавказа, который история назвала мостом народов, еще с давних времен на долю этого народа выпала героическая задача быть посредником двух культур. Эта задача, такая же роковая, как и этот народ, окруженный восточными варварскими ордами, оказала решительное влияние еще с ранних веков на культуру Запада. Это печальный и постыдный акт глубокого распада Европы, когда мы позволили превратить в пустыню именно эту страну, а ее жителям, изгнанным из своих очагов, влачить жалкое существование под чужим небом. Ненависть и безрассудство разрушили мост народов, потрескавшиеся опоры которого торчат из болота разложения. Но даже если после стольких разочарований Армения больше и не ждет, что мирные переговоры относительно стран Востока, для обсуждения которых уже второй раз собрались державы мира, принесут ей удовлетворение, она все равно не прекратит верить в свое освобождение. Потому что для тех, кто с такой ревностной любовью привязан к своему родному клочку земли, кто даже в свой смертный путь в пустыню нес с собой горсть родной земли, чтобы, умирая, положить на нее свою голову, родина всегда будет придающей силу матерью, даже если она раскрывает свой пропитанный кровью подол, чтобы из его глубины выпустить новые ростки. С верой прикованы взгляды последних остатков этого несчастного народа к вершине Арарата, на которую когда-то голубь Ноя доставил оливковую ветвь. Но вина и ответственность навсегда останется за Вами, главами государств-победителей, на Вашей совести и совести всех высоконравственных народов, если Вы допустите, чтобы вода смерти еще раз начала подниматься вокруг него, чтобы раз и навсегда схоронить его блестящую вершину в море крови.

Ноябрь 1922 г.

Личная карточка заключенного в концлагере Ораниенбург А. Вегнера.

Извещение А. Вегнеру из канцелярии Гитлера от 8 мая 1933 г. о том, что его письмо «будет передано фюреру в кратчайшие сроки».