Поэтому он прошел вслед за бирманцем несколько шагов и остановился, чтобы оглядеться. Место, на котором с машиной случилось происшествие, было необыкновенным. Сбоку виднелось подобие поляны, заросшей так густо неизвестными ему травяными высокими растениями, что пробраться через них в самую чащу не представлялось никакой возможности. Но пройдя несколько шагов и миновав эту удивительную поляну, бирманец и Отто увидели что-то вроде тропы. Как будто здесь непролазная чаща раздвинулась, и в эту узкую щель можно было углубиться в джунгли.
— Это тропинка, — сказал У Тин-бо, — пройдемте немного по ней.
Отказываться не было причины. И Отто вступил вслед за бирманцем в глубину темно-зеленой чащи. Тропинка была самого дикого вида. Она обходила высокие, как стенки, подпорки, поддерживающие могучие деревья, уносившие свои кроны на такую высоту, что разглядеть что-либо там, где все перепуталось ветвями, где все оттенки листьев слились в один шатер, было невозможно. С боков этой узкой тропинки стояли стены, образованные так перепутавшимися кустами и лианами, что сойти с тропы было нельзя никак. Кроме того, под ногами просто клубились какие-то завязанные узлами ветви с длинными шипами, и эти же лианы всползали на деревья, обвивали их и уходили вверх в густой сумрак, который стоял там, как под сводами древнего собора.
Отто медленно, пораженный величием окружающего леса, шел за бирманцем, молча посматривая по сторонам. Бирманец остановился.
Несколько минут они, не говоря ни слова, всматривались в это первозданное зеленое царство. Отто старался понять, что за порядок господствует в этой чаще. Порядка, какой он привык видеть в лесах на родине, здесь не было. Это было буйство неслыханного, ничем не сдерживаемого творчества зеленых сил леса. Тут было все: гиганты, которые создали себе отвесные, скользкие, в рост человека доски-подпорки, чтобы стоять с могучей прямизной, гнать к солнцу ствол исполинской толщины; деревья поменьше, которые боролись с увившими их лианами; лианы не имели конца, они свисали длинными гирляндами, путаясь с воздушными корнями, штурмуя высочайшие ветви и стелясь по земле; не было самого маленького места, где бы не было бамбука, кустарника, мелкого папоротника, лишаев и мхов. Все, что могло жить и приспособляться к жизни великого леса, все путалось в этом хаосе ветвей, лиан, упавших и сгнивших деревьев, все громоздилось так богато, так ошеломляюще, и только приглядевшись к зеленым навесам, падавшим с высоты на кусты, глаз мог обнаружить, что это папоротники, смешавшись с моховым ковром, одевают колючие кусты, прорезающие падающие завесы острием своих шипов. И повсюду были разбросаны яркие цветы, распространявшие сотни запахов, от самых удушливых до тончайших ароматов.
— Много ли известно вам растений здесь? — спросил У Тин-бо, указывая на эту роскошь первобытного мира.
— Я вижу орхидеи, но они здесь больше, чем на моей родине… — сказал Отто, не могший скрыть некоторого волнения. — Но вот эти деревья мне не знакомы…
— То, которое видите впереди, такое с гладким стволом — это наше дерево, его зовут ньинкадо, а за ним исполинское, очень многоветвистое, могучее — это царь наших лесов пьинмо… Посмотрите, сколько здесь папоротников и орхидей, но они не растут на земле. Они подымаются, как на руках, во все этажи леса, забираются по стволам и сучьям. Им не надо почвы… Посмотрите!..
В воздухе было душно и влажно, точно весь этот сумрак был пронизан вредными, тяжелыми испарениями. На мгновение Отто почувствовал головокружение, чаща чуть сместилась перед ним, он закрыл глаза и когда открыл их, холодная струйка пробежала у него по спине. Ему показалось, что бирманец исчез, и он остался один на один с этой свирепой, жуткой, зеленой чащей. Да и в самом деле, Отто стоял один на непонятной тропе. Неужели он сошел с нее? Все вокруг как было, и все-таки не так. Казалось, все эти моховые и папоротниковые завесы опустились и закрыли ему выход. Отто стало жутко, он поймал себя на странном ощущении. Ему казалось, что сквозь эти струящиеся, нависшие над головой, ползающие по земле ветви, кусты, сквозь пестрые, ядовито-зеленые листья на него и сверху и с боков смотрят глаза, много разных глаз, и цвет этих глаз меняется, точно кто-то освещает их электрическим фонариком.
Он сдержал невольный крик, когда зашевелилась большая ветвь, усыпанная ярко-красными цветами, — зверь! Черт возьми, до чего все глупо. Ветвь с сухим шелестом обломилась. Из-за нее вышел У Тин-бо. Он был вежлив, и в его глазах светилось детское любопытство, и опять его лицо было лицом большого ребенка, которому нравится игра.
— Эта тропа ведет куда-нибудь? — сказал Отто, стараясь сохранить равновесие духа.
— Может быть, в какую-нибудь лесную деревушку. Но ее прорубили недавно. Если по ней не ходить несколько времени, она исчезнет бесследно. Лес работает днем и ночью. Его работники никогда не отдыхают, — добавил он с легкой иронией.
— А в этом лесу есть дикие звери?
— Сколько угодно… Я думаю, нам пора вернуться, посмотреть, как дела у нашего шофера.
— Зеленая тьма, — он показал в чащу, где действительно все сливалось в одну непроницаемую темно-зеленую пелену.
— Зеленая тьма, — повторил Отто: — это очень точно. Вы определили правильно…
— Это не мои слова, — сказал У Тин-бо, и они быстро зашагали к дороге. Шофер еще возился. Вокруг него на тряпках были разложены разные инструменты, и он, полуголый, гнул какую-то проволоку, обрывая ее клещами. Он крикнул что-то У Тин-бо. Бирманец ответил ему и обратился к Отто, который только сейчас почувствовал, что он весь мокрый то ли от сырости леса, то ли от того набежавшего приступа слабости, который он только что испытал в чаще…
— Шофер просит немного подождать… Мы можем сесть на этот камень! Зеленая тьма, — повторил бирманец задумчиво. — Это сказал один молодой человек, историю которого я могу вам коротко рассказать, пока шофер возится с машиной…
— Пожалуйста, — сказал Отто, вытирая большим белым платком затылок и шею, покрытые липким потом.
— Молодой человек был англичанином и жил в Сингапуре. Он жил, как все белые, служил на хорошей службе, играл в теннис, флиртовал с девушками, ездил на охоту, жил в хорошем доме, где работали фены, слуги были исполнительны и дорожили вниманием хозяина. Он не успел обзавестись семьей. Хотел сначала кое-что скопить. Он жил в идиллическом мире белого человека и был абсолютно уверен, что нет такой силы на свете, которая может помешать его спокойному, раз установленному образу жизни. Небо, земля и море принадлежали британскому империализму, и никто не смел посягнуть на это великое могущество.
Поэтому, когда настали события, молодой человек сначала не мог представить себе, что это не сон. Но когда пал Гонконг, японские генералы одним ударом захватили Индокитай, а молодой англичанин все еще верил в силу белого человека. Японцы пустили ко дну английский флот, уничтожили авиацию и угрожали Сингапуру, то есть всему благополучию молодого человека. Но он верил теперь в силу фортов непобедимого Сингапура, которой строили годами и убили на это миллионы фунтов.
Японская армия не приближалась к Сингапуру. «Они не посмеют, — говорил себе и друзьям молодой человек. — Видите, их солдат перед Сингапуром нет?» Бедный молодой человек! Если бы он в те дни отправился на охоту в джунгли и встретил бы группы скромных людей, пробиравшихся по тропинкам среди бамбука, он сказал бы, что это крестьяне, или охотники, или носильщики, так как в то время армия нуждалась в носильщиках. Он жестоко ошибался, этот молодой человек. Это и была японская армия, которая отказалась от старых способов ведения войны.
Армия проникла в джунгли, оставив всю обычную форму, она шла в трусах и без единого автомобиля. Англичане ждали появления длинных автоколонн, а в джунглях пробирались по колени в воде по невидимым тропинкам бойцы, которые несли на себе патроны, легкое оружие и питались тем, что пошлют джунгли. У них были таблетки, которые они кидали в стакан болотной воды, и эту воду можно было пить, потому что таблетки убивали всех микробов. Солдаты несли неприкосновенный запас: рис и консервированные овощи. Эту пищу не стал бы есть ни один английский солдат. Перед ними шли разведчики и люди, которые ненавидели англичан. Они провели японцев к самому Сингапуру. Молодой человек, которому казалось, что он видит неприятный сон, понял, что сон перерос в кошмар, так как японцы в самое короткое время разгромили все английские силы и вошли с распущенными знаменами в Сингапур, сначала отрезав крепость и город от источников пресной воды. Английский гарнизон капитулировал, и молодой человек проснулся от кошмара в самой страшной действительности.
