Он был как бы адвокатом этого края, опекуном его богатств и не хотел, чтобы они продолжали прозябать втуне. Он обязался когда-то перед собой, что, став хозяином своей жизни, вернется на родину и сделает все для ее приобщения к той богатой событиями и явлениями жизни, которая текла по стране.

Виноват ли он в том, что задуманное так давно свершается только теперь, когда и сам он уже не молод, да и жизнь его пошатнулась… Но пока он еще может сделать что-то, он должен это сделать!

Он сознавал, конечно, что не может быть равнодушным и спокойным. Но если он нашел в себе силы, чтобы приехать сюда, то несомненно совладеет и со своей слабостью, как называл он теперь то чувство, которое испытывал, думая о Екатерине.

Колыванов сел прямее, положил крупные руки на колени, сосредоточив на мгновение взгляд на узловатых сплетениях вен, и лишь затем поднял глаза на соседей. И опять взор его приковала Екатерина.

Она побледнела, но трудно было решить, оттого ли, что неожиданно увидела Колыванова, или просто от усталости. Правильное лицо ее с несколько мелкими чертами, на котором выделялись только яркие, немного припухлые губы да глаза, было по-прежнему красиво, как будто для нее и не существовало тех горьких и болезненных перемен, которые так отразились на Колыванове. И он с неожиданной ненавистью подумал о том, как легко восприняла она все, что случилось. Даже эта встреча мало трогает ее, хотя появление здесь Колыванова было для нее такой же неожиданностью, как и для всех остальных, кроме начальника строительства.

Барышев, должно быть, считавший, что окончательно избавился не только от соперника, но и от яростного противника своего плана, повернул к нему на мгновение гордое, красивое лицо и опять отвернулся. Колыванов не мог не признать, что они очень подходящая пара — его бывшая жена и главный инженер строительства. Но от этого ему не стало легче. Появились даже какие-то мстительные мысли о том, как он высечет сегодня этого хлыща, как ударит по самому больному месту, по авторитету инженера. И хотя Колыванов тут же начал думать о правоте и справедливости своего дела, он не мог унять злорадного чувства, которое испытывал, думая о своей будущей речи.

Обсуждение трассы второго участка должно было начаться не раньше, чем через час. Можно еще раз пересмотреть свои аргументы и доказательства, чтобы они стали убийственнее для Барышева, можно подумать и о том, как будет отвечать Барышев, что скажет его заместитель — инженер Баженова, Екатерина Андреевна Баженова, бывшая жена инженера Колыванова. А она, конечно, немедленно ринется в бой, хотя это будет смешно для всех, кто знает историю их отношений…

И Колыванов стал разглядывать присутствующих на совещании, думая о том, в какое смешное положение поставит себя Екатерина, защищая нового мужа…

Да, Барышев всегда торопился. Он принадлежал к острозубым молодым людям с хорошим аппетитом и отличным желудком. Этот человек не стеснялся в средствах. Если требовалось, он прибегал к протекции отца, занимавшего высокий пост в министерстве. Но он и сам был смел и умен.

Он понимал, что бывает такое напряжение, когда любой человек способен на подвиг. Не беда, что сам он не был способен на подвиг, — он приказывал и другие эти подвиги совершали.

Была и еще одна «доктрина», которую исповедовал Барышев. Барышев «списывал» все убытки за счет «важности», «ударных темпов», «величия» того строительства, на котором в данный момент работал.

Так возникла легенда о «несгибаемой воле» молодого инженера, о его «оперативности». И верно, стройки под руководством Барышева шли быстро, без запинок. Только опытный инженер мог заметить порой, что удачи Барышева часто не соответствуют произведенным затратам. Но громкие рапорты создавали ему нужный авторитет, и Барышев снова появлялся уже на другой стройке, и опять ему сопутствовала слава самого смелого, удачливого, решительного инженера.

Пять лет назад женившись на Екатерине Баженовой, Колыванов расстался с удачливым своим начальником и, казалось, навсегда. Он был близок к исполнению своей мечты: изысканию Северо-Уральской железной дороги. На Ниме вовсю работали алмазные прииски, началась настоящая разведка меднорудных месторождений, открытых еще во время войны, готовились новые площадки для деревообделочных и бумажных комбинатов. На Чувале наконец-то появились исследователи и проектировщики: там возникала металлургическая промышленность. Колыванов поехал с женой на исследование новой трассы.

Можно было исподволь провести все изыскания, найти наивыгоднейшее направление трассы.

Через год изыскательский отряд Колыванова был переброшен в Казахстан, в подчинение Барышеву. Колыванов долго не мог понять, чему он обязан таким приказом, пока сам Барышев не проговорился, что протестовал против разведок на Северном Урале.

Однако настоящую причину переброски в Казахстан Колыванов выяснил куда позже!

Началось с того, что Катю оставили в Главном управлении и даже повысили в звании. Сам Колыванов получил назначение на отдаленный участок и появлялся в Главном управлении раз в месяц.

Сначала он только удивлялся, когда узнавал, что его заявки на рабочую силу или механизмы урезаны. Потом в приказах замелькала его фамилия. Все чужие грехи — плохое снабжение, отсутствие техники, даже неверная планировка строящейся линии — почему-то приписывались ему. Привыкший многое прощать, Колыванов не очень расстраивался из-за этих приказов. Но когда жена как-то назвала его неудачником, он насторожился.

Обычно трудно определить, как и почему складывается такое мнение. Сначала человека называют неудачником в шутку, потом с соболезнованием, а после, глядишь, уже никто не верит в него. Колыванов невольно задумался, кому нужно порочить его репутацию?

Они уже закончили прокладку первой линии путей. Многие получили награды. Только Колыванов оказался почему-то обойденным. Впрочем, он не очень огорчился. Важно было, что все лучшие работники его участка награды получили.

В это время и возникло нелепое дело о невыполнении приказа. Колыванов, проложивший вторые пути по собственному проекту, был отозван в управление.

Единственным человеком, который мог понять его, была Катя. Но Катя встала на сторону Барышева…

Колыванов сдал свой участок другому начальнику и решил вернуться на Урал. Он теперь не сомневался, что Барышев оказывал на Катю тлетворное влияние и хотел увезти жену, забрать с собой и лучших работников: Лундина, Чеботарева.

…Доказать министру необходимость продолжения разведок нетрудно, а все остальное приложится… И пусть Барышев идет своим путем, Колыванов пойдет своим.

Первый удар ему нанес Чеботарев. Василий женился и решил зажить оседлой жизнью. Лундин поступил еще проще. Он показал направление на Алтай. Григорий всю жизнь искал подвига. Его радовал скальный профиль нового пути — значит, взрывных работ будет сколько угодно. Привлекала быстрота строительства: Барышев опять превзошел себя, назначил такой срок, что опытные инженеры пожимали плечами. И Колыванов грустно распростился с Лундиным.

Когда он заговорил с женой об отъезде в Москву и затем на Урал, Катя как-то странно посмотрела на него. Нет, она не отказывалась, она просто просила повременить или съездить сначала самому. Еще вопрос, как скоро утвердит министр его проект, а пока она поработает с Барышевым. Ей, молодому инженеру, полезна такая практика. Евгений Александрович собирается назначить ее заместителем по изысканиям. Изыскания продлятся не больше шести месяцев: «Ты знаешь, как Евгений Александрович сократил сроки строительства». Закончив свою работу, она немедленно приедет…

Он не мог скрыть обиду, но уехал спокойно. Катя была права. В министерстве не очень торопились с утверждением его проекта. Пришлось временно направиться на строительство ветки на юге. Колыванов написал Кате, что ждет ее.

Ответ был уклончивым. Катя не возражала против его планов, но была еще занята. Письмо показалось Колыванову холодным, он затосковал.