– Ого! Вор-р-рчонок, который давно не вор-р-рчонок! Я тоже так хочу!

– Вот подрастете, мой принц, хотя бы лет до двухсот, и будете. С трехсот – уже обязательно, – при этом большой волк был крайне серьезен.

– До двухсо-о-от! – принц не удержался от разочарования. – До двухсот… Тогда, конечно, можно пр-р-рямо быть взр-р-роср-р-рым вор-р-рком.

Под ногой загремел неловко задетый меч – Мидир уже и забыл, что стоит возле обвалившейся стойки.

– Это несомненно, мой принц. А пока вернем все как было, – Киринн поднял стойку и очень легко, как копья, раскидал по ней тяжелые двуручники.

Мидир изловчился и, пыхтя, подтащил один, отлетевший дальше прочих, чем заслужил уважительный взгляд и довольное:

– А болванку мы вам все-таки найдем! Даже если придется выточить ее из колонны балюстрады!

– Я могу помочь! У меня очень острые зубы! – не удержался Мидир, а Киринн рассмеялся: гулко, словно эхо разлетелось горах.

Мидир даже забыл на момент, что они не спросили разрешения отца, и вопреки всему почувствовал себя очень счастливым. Знать Вотыты ему понравилось гораздо сильнее, чем не знать!

Теперь, когда на Мидира не обращали внимания отец и брат, не могла уделить время мама, ему всегда можно было найти Киринна, особенно потому, что стражники с радостью указывали верное направление или даже, не страшась оставить пост, провожали второго принца к своему главному офицеру. 

Начальнику замковой стражи. 

Вотыты.

Главнее Киринна по званию был в Черном замке разве что советник или сам папа, но папа был главнее всех, так что никогда Мидиром в расчет не принимался, существовал сам по себе и выше всех, присутствуя в замке, в душе и в сознании постоянно.

Через пару недель знакомства Мидир с радостью обнаружил, что Киринна можно использовать и как стенку для лазания, очень и очень соблазнительную стенку. Настоящая стена в большой зале была приспособлена для взрослых волков, а не волчат, поэтому Мидира туда не пускали. Единожды попытавшись взобраться на маняще широкое плечо начальника замковой стражи, цепляясь и опираясь на его латы, Мидир был приятно удивлен – у него получилось! Он уселся на плечевую пластину и покачал от восторга ногами.

Как выяснилось, удивлен был не только он. Глаза лесовика, с которым в этот момент разговаривал Киринн, выражали настолько незамутненное обалдение, что второй принц дома Волка ощутил себя так, словно его погладили. Думал еще показать ши язык, но Киринн перевстал, вынуждая искать опору заново, попрощался с лесовиком и почти сразу перехватил Мидира поперек тела, вокруг пояса.

– Это что еще такое, мой принц? Это что за поведение, мой принц? – опустил головой к полу, потряс, потом резко подбросил вверх, чтобы тут же поймать. – Я не слышу раскаивающегося смеха, мой принц! Или хотя бы восторженных угроз!

– Я до тебя добер-р-русь! Добер-р-русь и пр-р-рикажу отпр-р-равить на пр-р-раху! Еср-р-ри ты не подкинешь меня еще р-р-раз! – мир выглядел совсем иначе с высоты двух или трех Мидировых ростов.

Просто восхитительно!

– Как решительно, мой принц, – волк напружинился и подбросил Мидира под самый сводчатый потолок. – Вам не страшно?

– Нет! Нет! Не стр-р-рашно! Еще! Еще!

– Нам еще надо успеть вас потренировать, поэтому с полетами на сегодня хватит, – Киринн подбросил Мидира последний раз, поставил рядом с собой, присел на корточки и принялся поправлять сбившийся костюм, не постеснявшись пригладить растрепанные волосы.

Мидир воспользовался случаем и тоже погладил Киринна по голове – ему очень давно хотелось, а начальникам замковой стражи тоже надо смотреться прилично. Как и принцам!

– Совсем р-р-растр-р-репар-р-рся! Что бы ты без меня дер-р-рар-р-р! – Мидир провел по светлым, шелковым прядям уже просто так, потому что хотелось. Мидиру все хотелось потрогать, но не все ему давали.

– Невозможно представить, мой принц, совершенно невозможно, – взрослый и большой волк не рычал и не пугал, наоборот, находил что-то радостное в общении с Мидиром.

И единственный, кто не стонал в конце дня, что видеть никого не хочет, шевелиться не может и не будет! Правда, может, Мидир просто не слышал? Внезапно проснувшееся любопытство прорвалось сразу же.

– А ты со мной не устаешь, Кир-р-ринн? Я очень бодр-р-рый! И очень вор-р-рк! Так говор-р-рит папа, а он знает, что говор-р-рить, как будто всегда откуда-то читает!

– Я с вами отдыхаю, мой принц, хотя вашему папе, разумеется, нельзя не поверить!

– А как ты тогда устаешь?

– Устаю я очень разнообразно, мой принц, начиная с разбирательств вокруг лесовиков – не в обиду им будет сказано, но лесовики самые требующие внимания ваши подданные! – Киринн одернул на Мидире дублет, и младший принц не утерпел.

– Ты сказар-р-р «начиная»! А пр-р-родор-р-ржая и заканчивая чем?

– Какой вы любопытный, мой принц, – покачал Киринн головой, хотя осуждения в голосе не слышалось. – Продолжая степняками и небесными, с ними тоже хватает проблем, опять же, лесовикам не так обидно быть проблемными в компании. А заканчивая, пожалуй, попытками донести свою точку зрения до маленьких белых волчат, почитающих себя большими и черными, – тут у Киринна вырвался непритворный тяжкий вздох, и даже широкие брови горестно заломились.

– Ты говор-р-рил, вор-р-рчонок у тебя один! – Мидир слегка запутался. – Ир-р-ри ты спор-р-ришь еще с др-р-ругим?

Киринн неожиданно улыбнулся, поправил Мидиру воротник и мимоходом погладил по щеке – оказалось необычно и приятно.

– Вы очень внимательны ко мне, мой принц. Волчонок один, белый и просто до синих фоморов самостоятельный. Поэтому иногда кажется, что их двое, а переспорить двоих одному, сами понимаете, в два раза сложнее!

На ум Мидиру пришли Мэрвин и папа, потом к ним мысленно же присоединился советник – когда все трое, не сговариваясь, смотрели на Мидира осуждающе, выдержать и так было сложно! А если спорить!.. Второй принц остро Киринну посочувствовал.

– Ты гр-р-равное, не р-р-расстр-р-раивайся! – и для верности похлопал его по руке. – Спор-р-рить бывает ср-р-рожно, но иногда самое гр-р-равное пр-р-росто подать гор-р-рос! Тогда тебя уср-р-рышат! А еср-р-ри не подать – не уср-р-рышат!

– Благодарю, мой принц, за поддержку, – Киринн улыбался тоже широко, красиво и открыто. – Я тоже так думаю: если не сказать, мнение просто не будет принято в расчет. Так и живем, я говорю, меня слышат, а потом все делают по-своему. Как вы думаете, мой принц, с чем это связано?

Новое чувство, что кто-то просит совета именно «от Мидира», заставило сердце наполниться гордостью и радостью, второй принц непритворно задумался, действительно пытаясь посоветовать что-то дельное, оправдать оказанное доверие.

– Я думаю, Кир-р-ринн, это потому, что вор-р-рчонку очень хочется сдер-р-рать как р-р-раз по-своему! Еср-р-ри не помогают р-р-разговор-р-ры, можно мор-р-рчать, это тоже действует, – Мидир помрачнел, припоминая воспитательное молчание Мэрвина длиной в не один день. – Тор-р-рько очень обидно бывает!

Киринн пошевелился, поудобнее перехватил руку вцепившегося в него Мидира, поднялся с колена.

– Вот я тоже думаю, мой принц, что молчать бывает очень обидно, а обижать волчат – последнее дело, если вы спросите меня, – нахмурился он. – Даже если этим волчатам уже двести…

– Не р-р-расстр-р-раивайся, ты можешь ведь по-др-р-ругому вор-р-рчонка поймать! Р-р-раз он взр-р-роср-р-рый, как взр-р-роср-р-рого! Ам! Ам! – и специально укусил воздух перед собой, чтобы показать грустному Киринну, как именно стоит ловить волчат. – Укусишь ты, он научится, ты же не будешь кусать бор-р-рьно!

Мидир и не заметил, как в его зубах оказалось плечо Киринна. Он испуганно выпустил руку, но Киринн не обиделся и даже не отдернулся, хотя ему наверняка было больно. Мир на мгновение словно бросился на Мидира, звуки, запахи – все усилилось многократно – и сразу пропало.

–  Ой, это я нечаянно! – Мидир заглянул в глаза Киринну, но увидел лишь удивление.