Первое, что Ахти услышал, когда вошёл внутрь, – громоподобный хохот, от которого затряслась и без того ненадёжная крыша «Мамочкиного приюта». С ним звенел ржавым колокольчиком голос Лемпи.

Мальчик повернул голову и увидел её сидящей за деревянной стойкой и утирающей набежавшие от смеха слёзы. Рядом сидел широкоплечий мужчина, который, несмотря на духоту, так и не снял дорожного плаща, просто выпростал из-под него мускулистую волосатую руку и держал в ней большую надкусанную ножку куроптицы.

Если бы не эта рука, Ахти решил бы, что перед ним и не мужчина вовсе, потому что на спине незнакомца лежала тёмно-каштановая коса, достающая почти до копчика. Тяжёлая и тугая, она напомнила мальчику пригревшуюся на солнце толстую кобру.

– Вот я и говорю, Цубаса, друг мой, – рассказывал незнакомец историю, начало которой Ахти пропустил, – тебе не нужна эта балаболка! Через неделю твои уши отсохнут и полетят по ветру, как два осенних листочка. Женщина-картограф – вот твой идеал! Она будет водить пальцем по твоей коже и мычать что-то себе под нос.

Трактир снова затрясся от громкого хохота. Мальчик поискал глазами Цубасу – не вспылит ли? В «Мамочкином приюте» и за меньшее затевали драку. Но Цубаса сидел за одним из деревянных столов, ковырялся в тарелке с овощами странными деревянными палочками, улыбался и попивал что-то из тыковки.

Плащ он снял и аккуратно сложил на лавке. Его смуглые обнажённые руки были покрыты такими же замысловатыми татуировками, как и лицо. Тут Ахти припомнил, что Тойво когда-то рассказывал постояльцам об удивительном человеке-картинке, у которого всё тело было покрыто узорами.

Насмеявшись, мужчина с длинной косицей закашлялся, отложил жареную ножку на блюдо с костями и прохрипел:

– Тойво, плесни мне ещё яблочного сока.

– Может, пивка, Чемпион? Оно лучше утоляет жажду.

– Смотря какую жажду ты имеешь в виду. Ту, которая носит меня по пыльным дорогам, ни водой, ни пивом не утолишь.

– О! Гаспар Таурусский философствует! – подняла брови Лемпи, опираясь на стойку и разглаживая на платье меховой воротничок. – Редкое зрелище, нужно позвать лесных зверей в свидетели.

Она вставила два пальца в рот и заливисто свистнула.

Тот, кого звали Гаспаром, или Чемпионом, на этот раз не рассмеялся.

– Был Таурусский, – пробормотал он, – да весь вышел.

– Так наливать пиво или нет? – проворчал Тойво.

– Ту бурду, что ты даёшь проезжим олухам, – нет. А вот добротное красное пиво в запотевшем графине, которое ты прячешь в погребе, – да!

Трактирщик хмыкнул, подошёл к потайному люку за стойкой, потянул за стальное кольцо и начал осторожно спускаться по лестнице.

– Мне тоже кружечку! – подала голос Кукушка с лежанки. Её морщинистые пальцы без остановки перебирали разложенные на коленях травы и собирали их в отдельные пучки. – Что-то жарковато сегодня.

– Ты здесь, Ку-Ку? – удивился Гаспар. – Так тихо сидишь, что я уже решил, будто ты померла.

– Я слушаю, сынок, слушаю, – ухмыльнулась беззубым ртом старуха. – А как помру, ты первый почуешь.

Гость у стойки снова расхохотался, обернулся через плечо и посмотрел прямо на Ахти. Мальчик впервые увидел его лицо – широкое, скуластое, смуглое. Упрямый подбородок, густые тёмные брови, большие круглые ноздри и пухлые губы с чуть опущенной линией рта. Пристальный взгляд Гаспара приковал Ахти к месту. В чёрных глазах гостя таилось что-то львиное, но вместе с тем в них блестели озорные искорки.

Казалось, это лицо человека открытого, сильного и весёлого, но сейчас он не улыбался, и мальчик готов был раствориться в воздухе, только бы не встречаться с ним взглядом.

«Чемпион, – пронеслось в голове Ахти. – Как есть, он – чемпион. Не знаю, кого он победил и в чём, но я бы с ним не стал соревноваться».

– Ты в меня влюбился или надул в штанишки? – поинтересовался Гаспар. – Уже пять минут торчишь в дверях с выпученными глазами.

– Я… я… – не нашёлся что ответить Ахти.

– Это ему ты хочешь доверить наших скакунов, Цубаса? Парень, похоже, получил копытом по лбу.

– Перестань обижать нашего мальчика, – наклонилась Лемпи к Гаспару и несколько раз сжала его руку под плащом. Ахти мог поспорить, что это был очередной повод проверить гостя.

К парню уже вернулся дар речи. Он ткнул в сторону блюда с объедками пальцем и сказал:

– Я уже не мальчик. И это была моя куроптица. Первый кусок по обычаю достаётся охотнику.

Гаспар развернулся, весело похлопал себя по животу:

– Да? Ну так забери его у меня, если хочешь.

– Ахти, зайчик, – проворковала Лемпи, – ты проголодался? Там в чугунке ещё осталась тыквенная каша.

– Не хочу я есть кашу! – крикнул «зайчик». – Она меня достала! Я для того и подстрелил дичь!

– Не хочу ефть кафу! – повторил Гаспар, состроив плаксивую мину. – Так говорят детки, которых кормят с ложечки.

– Мне как-то плевать, что думает мучитель животных!

– Это ты о чём?

– Это он о загнанных конях, – вздохнул Цубаса.

– О! – отозвался Гаспар.

– Парень тебя уел, – ухмыльнулась Лемпи.

– Что вы расшумелись? – появилась из люка голова, вслед за ней плечи, запотевший кувшин с красным пивом и, наконец, весь Тойво. – Стоит оставить постояльцев одних, и обязательно драка.

– Ты ничего не пропустил, – ответил за всех Гаспар. – Вся драка впереди.

Хозяин окинул собравшихся подозрительным взглядом.

– У парня голодозлость, – покачал головой Цубаса, отодвигая от себя пустую плошку. – Ей-ей, это страшное зрелище!

– Наш Ахти растёт, – проскрипела Ку-Ку из угла. – Его шарики тяжелеют, голос грубеет, а характер портится.

– Что?! – взвизгнул мальчик. – Какие ещё шарики?!

Его уши загорелись красным – хоть ладонями прикрывай.

Ку-Ку добродушно заквохтала, чуть не рассыпав с колен пучки трав.

– Ладно, хватит, – оскалился Тойво. – Пока вы под моей крышей, не дам обижать сироту. Здесь подзатыльники давать могу только я.

– А с чего это я должен получать подзатыльники? – подбоченился Ахти. – Лучше своих дружков гони в шею. Едят чужую еду, портят коней! Ещё небось и платить не собираются.

– Да этого сироту попробуй обидь! – усмехнулся Гаспар. – Руку откусит. Как тебя звать, парень?

– Так я тебе и сказал! Имя, известное дело, не следует говорить всякому встречному.

– А то что?

– А то попадётся какой-нибудь чернокнижник и порчу наведёт!

– Вот оно как! – хохотнул Чемпион. – Ты где этого нахватался? Откуда будешь?

– Он с Зелёной Пирамиды, – ответил за мальчика Тойво. – Приблудился месяца три назад. Про порчу это ему Кукушка мозги промыла, а вообще он не глупыш – грамоте и письму обучен. А звать его Ахти. Так-то.

– Ну спасибо, – пробурчал парень и, сжав кулаки, пошёл к чану с тыквенной кашей.

– И верно, котик, подкрепись, добрее станешь, – проворковала Лемпи.

– Ты с Зелёной Пирамиды? – спросил Гаспар, и в его голосе послышалось любопытство.

– Какая теперь разница.

Мальчик положил в плошку комок густой каши, поморщился.

– Мы бывали там не раз, да, Цубаса? До того, хм, как всё рухнуло. Некоторые традиции Зелёной Пирамиды сохранились ещё от первых поселенцев Тауруса. Жаль, что в самой Исполине их почти не осталось. Тебе повезло там родиться, парень.

– Неужели?

Гаспар залпом осушил тыковку с пивом, хлопнул здоровенной ладонью по столу, отчего Лемпи широко раскрыла сонные глаза и ойкнула.

– Да ты хоть понимаешь, что нигде так не обучают детей, как там?! Не смотрят ни на происхождение, ни на род! Любой сорванец, выйдя оттуда, знает пять великих наук, говорит на нескольких языках, владеет ремёслами. Верно я говорю, Цубаса?

– Верно, – эхом отозвался человек в татуировках. – Только я тебя поправлю: любой знал, владел, говорил.

Гаспар махнул рукой:

– Ерунда. Вот этот бродяга может на древнем произнести боевой клич Зелёных. Ну, парень, не робей!

Ахти так и не притронулся к каше. Его глаза округлились, а губы, как чужие, проговорили: