– Может, это была лиса? – усмехнулась Лемпи.

– Ага, с голым хвостом и пищала. Нет уж, эта тварь приползла с той стороны, от разлома. Может, переплыла реку, а с ней ещё целая стая. Они-то и разносят заразу по окрестности. Эй, бабуля, есть у тебя какая-нибудь отрава от этих бестий?

– Отрава у меня всегда найдётся.

– А что давать свинюшкам, подскажешь? Скверно нам придётся зимой без мяса.

– Нужно позвать лекаря, – пробормотала Ку-Ку. – Мои травки тут не помогут.

– Что ж, парень, – обратился Тойво к Ахти. – Пора тебе собираться в путь. Заодно привезёшь мне мазь, которую обещал бедуин.

– Но он же вроде лечит людей, а не скотину.

Трактирщик махнул рукой.

– Дай мне бочку пива, и я покажу тебе, как мало разницы между человеком и животным.

Ахти кивнул и встал из-за стола.

Мальчик решил не тревожить Фиксу и оседлал коня, принадлежавшего Гаспару. Хотя путь предстоял в сумерках, по пустынной местности, он всё равно укрыл его попоной.

Спина Верзилы была такой широкой, что у Ахти скоро затекли ноги, зато шёл жеребец ровно и вёл себя послушно.

Они обогнули Пеньки по широкой дуге, подальше от чужих глаз, и оказались в сосновом лесу, где начиналась тропа, ведущая к временной хижине лекаря.

Ещё не взошла луна, а парень уже въехал во двор Фархада. Из конюшни, лепившейся к ветхой хижине, послышалось знакомое ржание.

Верзила ответил старому приятелю рысаку, прибавив к нему странный стрекот.

Двери ветхой избы открылись, и в жёлтом проёме появилась фигура лекаря. Тюрбана на его голове не было, в правой руке он держал жуткого вида щипцы.

– Кто там?

– Э-это я, Ахти. От Тойво – трактирщика.

Фархад распрямился, посмотрел в темноту.

– А-а, мальчик, который испортил моего коня?

– Почему испортил?

– Потому что прикормил его яблоками. Теперь он попрошайничает у каждого встречного. Входи.

Лекарь вернулся в дом.

Мальчик спешился, привязал Верзилу к дереву покрепче.

Поднялся по скрипучим ступеням, толкнул дверь.

Со стен слабо освещённой избы на него уставились птичьи головы. Был здесь и ворон, и фазан, и ястреб, и сова. Острые клювы, пёстрые перья, когтистые лапы. И ни одна пичуга не двигалась. Ахти бы не испугался, но чучел было так много и они так тесно жались друг к другу, будто специально собрались в стаю, чтобы напасть на гостя.

Мальчик поскорее пошёл на свет и очутился в небольшой комнате, заваленной книгами, свитками и странного вида бутылями. Ярко горел очаг. У огня, припав на одно колено, сидел Фархад и рассматривал в стёклышко какой-то крохотный предмет, который держал в щипцах.

Крякнув, лекарь поднялся и подошёл к столу. О медный поднос что-то брякнуло.

Ахти приблизился и увидел крупный зуб с четырьмя корнями.

– Нет никакого зубного червя, – сказал он, как будто мальчик его о чём-то спрашивал. – Я ездил в дальние страны, чтобы пополнить свои медицинские знания. А в итоге столкнулся с невежеством и дикостью.

Он сел, скрестив ноги, на узорчатый ковёр и пригласил гостя к огню движением руки.

Ахти опустился на пол, протянул навстречу теплу занемевшие пальцы:

– Это же Глухолесье, чего вы ждали?

Фархад пожал плечами:

– Твои односельчане верят, что ночью, когда человек спит, из мрака выползают червячки и начинают грызть их зубы.

– Они не мои односельчане, – перебил Ахти.

Лекарь не обратил внимания на его реплику и продолжил:

– Некоторые даже подвязывают на ночь подбородок, чтобы рот не открывался. Я пообещал им доказать, что это не больше, чем сказка. Взял двух свидетелей, сели мы у старосты и всю ночь напролёт караулили, не вползёт ли кто ему в рот.

– Ну и что?

– Да ничего. Лучше бы я в ту ночь выспался. Но наука требует жертв. – Он взял с подноса зуб, повертел его в руках. – Они мне всё равно не поверили. Сказали, что черви побоялись света свечи. Тёмные люди! Хотят, чтобы я драл им зубы, как тот волхв, что жил здесь до меня. Да, легче верить в чёрных червей, чем перестать есть пищу, имеющую сладость! А когда я удалил чернь из зуба скотовода и заделал отверстие пчелиным воском, он заорал, что я шарлатан.

– Зачем вы проделали ему дырку? – напрягся Ахти, косясь на инструменты, лежащие на подносе.

– Затем, чтобы изъять гниль и залепить её цветочной глиной. Всё, что рождают на свет пчёлы, священно, целебно и продлевает жизнь. Маленький комочек воска закрывает проход духам болезни и гонит их прочь.

Он передал мальчику зуб. Ахти взял его в руки и увидел аккуратно залепленную дырку.

– Разве воск не отваливается? Он же мягкий.

– Увы. Это временное лекарство, но при должном старании больной на долгое время может сберечь вылеченный зуб. Я думал, что найду в северных землях замену этому чудесному, но недолговечному материалу, но кроме смолы этих колючих вечнозелёных деревьев…

Ахти поднялся.

– Послушайте, меня послали к вам по срочному делу.

Фархад выгнул бровь.

– Я вижу, тебя не особенно интересует медицина. Ну что ж, говори. Всякое дело, по которому обращаются к врачевателю, срочное.

– Прежде всего, мазь, которую вы обещали Тойво.

– Ах да… – Фархад поднялся, подошёл к шкафу с глиняными горшочками. – Мне пришлось долго искать барсучий жир. Местные охотники сказали, что со зверями в лесу в последнее время творится неладное, они прячутся и…

Ахти в какой-то момент перестал его слушать. Монотонный голос лекаря что-то напоминал ему, что-то, связанное с Зелёной Пирамидой, в которой он жил. Но что?

– …в мазь я добавляю щепотку огненного перца, который растёт только у меня на родине. Секрет в том, что этот порошок, попадая на кожу…

– И ещё, – перебил Ахти, рассеянно глядя по сторонам, – наш скот заболел. Старуха Ку-Ку говорит, что это черничница или мыльный сап.

Ловкие пальцы лекаря, что-то искавшие на полках, остановились. Фархад замер, воздев кверху руки, словно его должна была вот-вот поразить молния.

– Что ты сказал, мальчик?

Он развернулся, бледный и серьёзный.

Ахти мгновенно пришёл в себя:

– Я сказал, черничница…

Фархад резко приложил палец к губам. Подошёл к столу и раскрыл толстую книгу. Зашелестели жёлтые страницы. Мальчик тоже заглянул в книгу и увидел столбцы слов на двух разных языках. Лекарь постучал пальцем по нужной строчке.

– Заболевание, которое ты назвал, на нашем языке зовётся «камель шаб», что значит «поцелуй ночи». Оно способно уничтожить целый город.

– Что же нам делать?

– Ты должен был сообщить мне об этом в первую очередь! – Фархад раздражённо схватил торбу и принялся бросать туда вещи. – Одно твоё появление здесь может представлять угрозу для всей деревни. Седлай коня, я должен убедиться, что это именно оно.

Рысак Бомбей уже нетерпеливо перебирал копытами, когда хозяин вышел из хижины.

Ахти вскочил в седло, постарался, чтобы Верзила держался в глубокой тени кустарника.

Удивительно, что этого огромного коня ему всё время приходилось ото всех прятать.

– Поедем вдоль реки, – сказал Фархад. – Лишние свидетели ни к чему.

Парень кивнул. Он был совсем не против.

Лекарь тронул коня, и тот потрусил мелкой рысцой по тропе. Верзила последовал за ним.

Они не успели проехать и сотни шагов, как конь Гаспара замотал головой и захрипел. Ахти растерялся, а жеребец встал на дыбы и рванул в ближайшую рощу. Еловые ветки хлестнули по лицу. Мальчик пригнулся и попробовал натянуть поводья, но на Верзилу это не подействовало. Конь тараном прошёл сквозь колючие заросли и, выскочив на поляну, резко остановился.

– Ты сдурел?! – заорал на него Ахти, стирая кровь с расцарапанной щеки.

Верзила раздувал ноздри, опускал и поднимал голову, тревожно косился по сторонам.

Мальчик хотел с силой развернуть коня, но взгляд его скользнул по прогалине, залитой лунным светом. Иней посеребрил бурый ковёр из хвои, пожелтевшие папоротники. Но на поляне виднелись и следы, оставленные человеком. Невысокие пригорки из рыхлой сырой земли, вытянутые, как… как…