Теперь он насторожился. Голографическая модель составлялась путем обработки информации, полученной разной аппаратурой и из различных точек. Чтобы построить целостный объемный образ, машине нужно было отталкиваться от события, синхронно запечатленного на всех кинопленках и магнитолентах. Таким естественным одновременным событием являлся последний миг — исчезновение Радмилы. Но именно эту последнюю точку машина и отказывалась брать за исходную. Значит, в данный миг произошло нечто такое, что мешает машине проиграть в виде модели таинственное происшествие на Муаровой планете.

Вадим немедленно изменил условия задачи, выбрав за исходную точку построения модели не конец, — а начало передачи — с момента появления из челночной ракеты «морского ежа». Машина послушно приняла новую вводную, услужливо загудела, однако, спустя несколько секунд, опять упрямо просигналила красными вспышками.

В этот момент в боксе появился Азмун. Вадим в двух словах ввел его в курс дела.

— Может сломалась старушка? — предположил нанаец.

— Исключено. Аварийные сигнализаторы молчат.

— Тогда давай поищем объяснение.

— Объяснение одно: для того, чтобы составить полную подвижную модель, необходимо чтобы одно и то же событие, зафиксированное различными аппаратами, совпадало по времени. Оно-то и не совпадает: на одних лентах — один промежуток времени, на других — другой. Поэтому машина и не может совместить различные интервалы в единый образ.

— Релятивистский эффект, — не задумываясь предположил Азмун.

— Где же здесь релятивистская ситуация? Все — в одной и той же системе отсчета.

— А если какой-нибудь гравитационный всплеск?

— Тогда бы это подействовало на все приборы и камеры.

— Но аномальной могла оказаться только одна мировая Линия: оборвалась, как струна гитары, а все остальные продолжают звучать.

— Брось ты усложнять простые вещи. — Вадима ни на секунду не покидала рассудительность. — Зачем гадать на кофейной гуще? Давай-ка просто проверим, какие камеры зафиксировали большие промежутки времени, а какие — меньшие. От этого и будет зависеть: была ли Радмила еще жива, когда внешние камеры уже фиксировали ее исчезновение; или наоборот «морской еж» уже реально не существовал, а окружающие камеры продолжали давать его изображение.

— А если это все-таки поле барахлило, — встрепенулся Азмун. — Замедлилось, скажем, или просто застряло на миг где-нибудь в камере?

— Как замерзшие звуки в охотничьем роге Мюнхгаузена? — усмехнулся Вадим, — Такие байки ты правнукам на старости лет будешь рассказывать. А я предпочитаю графики временных интервалов. Хотя разница и не превышает сотой доли секунды, машина сделает все так наглядно, что моментально станет ясно. Тем временем ты свяжешься с Лаймой и Батыром и попросишь их: как только приземлятся — немедленно сюда.

— Может, заодно и Тариэлу сообщить?

— Нет, — категорически отверг Вадим. — Ему — потом. Когда сами разберемся.

12–30: Библиотека Музея.

Сбросив обувь, Батыр и Лайма через три ступени мчались вверх по парадной лестнице. Приятно было шлепать босыми ногами по прохладному мрамору, но вид бегущей пары плохо вязался с торжественной обстановкой входного зала, где среди цветов и скульптур неторопливо двигались спокойные фигуры людей. Кто с улыбкой, кто с любованием и никто — безучастно провожали взглядом этот освежающий вихрь юности, стремительно пронесшийся вдоль древних настенных росписей.

Бесшумная платформа лифта провалила их на нижний этаж, где глубоко под землей размещались несметные богатства космического архива. Глаза Батыра светились от нетерпения. Едва прислонившись в традиционном приветствии щекой к щекам Вадима и Азмуна, он схватил широкую ленту с временными графиками, вычерченными машиной и жадно впился в цветные зигзаги.

— Телеустановка «морского ежа» продолжала передавать видеоинформацию, в то время как окружающие внешние камеры уже фиксировали его полное исчезновение, — показал он Лайме несовпадающие линии. — Между тем синхронизация обеих камер «ежа» — абсолютная.

— Батыр еще до вашего сообщения предположил, — пояснила девушка остальным, — что Радмила жива и могла просто переместиться во времени. Фантастика — а? Как вы думаете, мальчики?

— Мне кажется, — изложил суть дела Батыр тоном учебного робота, — что несовпадение временных отрезков на графике допустимо интерпретировать на основе временного сдвига, возникающего при определенных значениях разности энергетических потенциалов глубинных квантов.

— Батырчик, милый, — осторожно перебил его Вадим, — ты ведь пойми: временные разности бывают какие угодно и относиться тоже могут к чему угодно. Что из того, если от твоего возраста отнять мой. Получится разница что-нибудь дней в сорок. И к какому же временному потоку такую разность пришить? Или куда предлагаешь сдвинуть продолжительность нашей жизни, чтобы уравнять дни рождения: мою — в прошлое или твою — в будущее?

— Но ты же сам видишь, что на графике временные отрезки, зафиксированные разными камерами, — не совпадают.

— Но из этого совсем не следует, что «морской еж» или окружающие его камеры сместились во времени.

— Зато из этого следует, что Радмила была жива в то время, когда внешние камеры фиксировали ее дематериализацию.

— Дематериализация невозможна, — вмешался в разговор Азмун, — материя превращается из одной формы в другую, но никуда не исчезает.

— Значит, и время способно превращаться из одной формы в другую, — продолжал настаивать Батыр.

— Ничего такого это не значит, — перехватил нить спора Вадим. — Не будем отвлекаться — философские упражнения сейчас вряд ли помогут. Действительно, налицо факт: Радмила жила дольше, чем это зафиксировали некоторые приборы.

— А как с показаниями медицинских приборов? — всплеснула вдруг руками Лайма и, поймав недоумение в глазах остальных, торопливо выпалила. — Поступавшая информация о работе различных органов также имела совершенно определенную продолжительность во времени. Поэтому можно получить временной график и сопоставить его с данными телекамер. Общая продолжительность работы сердца, например…

Не дожидаясь конца фразы, Вадим шагнул к пульту управления и перевел тумблер на медицинскую информацию, поколдовал над клавиатурой и нетерпеливо потянулся за широкой лентой, испещренной цифрами и ломанными линиями, которая, как белый язык, свесилась из щели интегратора.

— Теперь сравним, — проговорил он себе под нос и вдруг ошарашил всех громким вскриком. — Что?!

— Что? — испуганным эхом повторили три голоса — каждый на свой лад.

— На пять секунд дольше, — растерянно сообщил Вадим.

— Что?! — раздался новый залп возгласов, и три руки недоверчиво потянулись к белому листку, вырванному из зева машины.

— Мистика, — прошептал Азмун. — Человека нет, а сердце — бьется.

От этих слов Лайме сделалось не по себе:

— Мальчики, да как же это?.. Откуда такое несовпадение? И почему никто до сих пор не обратил на это внимание?

— Очень просто, — угрюмо ответил Вадим. — Все материалы просматривались сотни (если не тысячи) раз, но всегда порознь, последовательно, один за другим. Каждая лента, взятая в отдельности, в принципе воспроизводила одно и тоже, каждая по-своему запечатлела трагический конец. Никому просто не приходило в голову, что возможно временное несовпадение показаний различных приборов и датчиков. К тому же незначительное временное расхождение на видеолентах обнаруживается лишь с помощью чувствительных электронных приборов. А параллельное сопоставление временных промежутков практикуется крайне редко. Тем более — сравнение таких разнородных показаний. Мы сами-то как на это наткнулись? Случайно! Пять секунд… Целых пять секунд! Просто уму непостижимо. Свет за это время проходил полтора миллиона километров.

— Надо срочно что-то предпринимать, — встрепенулся Батыр. — Давайте сообщим в секретариат Президиума или в пресс-центр.

— И Тариэлу, — добавила Лайма.