«Я — Дарий, царь великий, царь царей, царь в Персии…» Нет, это — бехистунская надпись Дария. Причем здесь треугольники? «Я тот, которому внимала…» Но какое отношение Лермонтов имеет к Дарию или к треугольникам? Никакого. О господи, так и с ума можно сойти… Так при чем же здесь Демон? Ах, да — фиолетовые облака. Сейчас они темно-лиловые.

Но почему все-таки не имя?.. И тут меня точно током ударило: «я тот, которому…», «я тот, который…» — вот что может означать пятерка треугольников! В голове тотчас прояснилось. Мысль заработала быстро и четко. А что если здесь подойдет одна гипотеза об общем происхождении языков? Но чтобы все стало ясным, придется отвлечься еще больше — к самым истокам моего стародавнего увлечения сравнительным языкознанием.

Я вырос в многонациональном совхозе на юге Киргизии, где с ранних пор вращался в разноязыком кругу сверстников и взрослых. Помимо киргизов и русских, в совхозе жили таджики, казахи, корейцы, немцы и даже несколько греков-политэмигрантов. Так что у меня с детства страсть к чужим языкам. Тогда-то и придумал я себе игру — совсем несложную: просто узнать, как звучит то или иное слово на разных языках. Моя бабушка знала немного по-польски, грек-механик бывал в Албании, подслеповатый сторож-уйгур полжизни провел в Синьцзяне и бойко изъяснялся по-китайски, а седобородый узбек, самый старый житель села, читал Коран и понимал по-арабски.

Игра-игрой, но потихоньку я научился заглядывать в словари, а когда лет в пятнадцать прослышал, что многие, даже совсем разные языки имеют общее происхождение и когда-то очень давно выделились из единого праязыка, — стал рыться в словарях с утроенным энтузиазмом, сравнивая теперь уже не из простого любопытства, а настойчиво стараясь отыскать общее. До сих пор испытываю необъяснимую, по-детски непринужденную радость всякий раз, когда сквозь непохожесть произнесения, сквозь замысловатую восточную вязь санскрита или персидского вдруг улыбнется тебе знакомое русское слово. Копание в словарях и грамматиках не пропало бесследно. С годами я овладел дюжиной различных языков. Однако языковедом не сделался, увлечение историей и жизнью народов Азии толкнуло меня на стезю этнографии.

Вопрос о прошлом единстве языков мира привлекал меня по-прежнему. Давно установлено и доказано общее происхождение языков, объединенных в большие и малые языковые семьи. Скажем, такие разные и непохожие с виду языки, как индийские и славянские, персидский и немецкий, греческий и английский, французский и армянский объединены в общую индоевропейскую семью и в далеком прошлом выделились из единого праязыка. Правда, до сих пор остается открытой проблема связи между тремя десятками языковых семей. Возникли ли все языки мира без исключения из общего источника или нет — на сей счет не существует пока твердо установившейся точки зрения.

Для доказательства теории единого происхождения человеческих языков приводились веские аргументы, зато и против выдвигались не менее серьезные возражения. Многие вообще относятся к щекотливой проблеме с чрезмерной осторожностью, стараясь по возможности никак не высказывать своего отношения: слишком уж обширен океан языков, и в недосягаемой глубине теряется его дно.

Ну а мне терять нечего — я не языковед и не специалист. Языки — мое увлечение, моя болезнь. В вопросах теории я — сторонник самых радикальных решений. Во всяком случае я непоколебимо убежден, что все языки земли возникли из единого источника, и считаю, что в современных языках до сих пор сохранились в скрытом виде слова древнейшего праязыка, того самого примитивного и несовершенного языка неандертальцев, который насчитывал не больше сотни-другой слов и который явился когда-то одним из решающих факторов превращения обезьяны в человека.

Какие слова потребовались людям раньше всего? Несомненно, одними из самых первых в человеческом языке появились слова указательные, связанные с жестами, что не требовало особых усилий со стороны слабо развитого мышления. Вместе с тем давно установлено, что личные местоимения («я», «ты», «он», «мы», «вы», «они») во всех языках произошли от указательных слов, вроде «этот», «тот», «сей», «оный», «там», «тут», «здесь». Синантропу или неандертальцу при ограниченном словарном запасе вполне хватало двух-трех выкриков для обозначения и себя самого, и своих сородичей, и того мамонта, убитого там, за лесом, чья шкура здесь на земляном полу пещеры напоминает о той удачной охоте. Спустя долгие тысячелетия немногие указательные слова расщеплялись в языке умнеющего человечества на десятки новых слов, постепенно превратив нечленораздельные крики получеловека в нынешние привычные понятия «я», «ты», «мы», «они».

К тому времени человеческое общество распалось на множество племен и народов и расселилось по всей планете. Языки стремительно развивались, становились все менее похожими. Люди, которые говорили на разных языках, переставали понимать друг друга. Следы былой общности языков стирались и исчезали. Лишь на небольшом островке консервативных указательных слов и личных местоимений, затерянном посреди языковой пучины, сохранились нетронутыми остатки древних основ. Здесь процессы изменения совершались во много раз медленней, хотя и нельзя сказать, что развитие совсем топталось на месте: одни слова отмирали, на их место заступали новые, другие — приобретали иной смысл и звучание или трансформировались до неузнаваемости.

Самыми древними основами личных местоимений, перекочевавшими туда из указательных слов, являются элементы «м» и «н». В русских словах «мы», «нас», «меня», «он» — их можно встретить как по отдельности, так и в различных сочетаниях. Другой вариант: отсутствуя в сравнительно молодом слове «я», они ясно прослеживаются при склонении: меня — мне — мной. То же в других языках. Латыш скажет: эс (я) и мана (меня); монгол — би (я) и мин (меня); эвенк — би (я) и мину (меня).

Впрочем, во многих языках древнейшие элементы «м» и «н» сохранились и в исходных формах. Мэ — скажет шотландец на севере Европы (я); мэ — повторит грузин в преддверии Азии; ами — чуть слышно произнесет бенгалец в Индии; еми — заметит йоруба в Нигерии; мем — присоединится низкорослый бушмен на юге африканского материка; гым — перебьет чукча на другом конце земли; мэн — в один голос заявят узбек, киргиз и казах; мина — отзовется зулус из южной Африки; мина — как эхо повторил бы с острова к югу от Австралии последний из тасманийцев; а из глубины тысячелетий донесется шумерийское — энэ; нане — встрепенется кореец; ана — задумчиво промолвит араб; ана — удивленно переспросит островитянин-микронезиец с тихоокеанского архипелага; ни — кратко отчеканит пиренейский баск; ни, на — подхватят индейцы майду и кароки в Северной Америке; но — поддержит индеец хопи в Центральной Америке; нока — закончат индейцы кечуа в верховьях Амазонки. Из двух других ископаемых основ — «с» и «т» — каждая прослеживается в различных языках примерно с такой же закономерностью.

Но вернемся снова к таинственной спирали. Предположив, что группа из пяти повторяющихся треугольников в памирской надписи может соответствовать фразе «я тот, который…» или чему-нибудь в этом роде, — я начал рассуждать дальше следующим образом. Личные местоимения и указательные слова звучат одинаково на самых различных языках. Вполне вероятно, что слово «я» (или «мы») звучит на неизвестном языке спиральной надписи так же, как звучит оно во многих других языках. Узнать хотя бы две буквы треугольного письма, и будет сделан первый шаг к разгадке.

Правда, одно дело предположить, а другое — применить на практике. Кроме того, идея, которая пришла мне в голову, (я это отлично понимал, несмотря на все воодушевление) была не слишком надежная. Пять треугольников могли означать что угодно, а зашифрованные слова могли звучать совершенно иначе, чем представлялось на первый взгляд. Но тут уж во мне проснулся настоящий охотничий азарт. Подумаешь, что особенного, даже если я абсолютно заблуждаюсь. Что это — диссертация? Обычный кроссворд, да и только. А с кроссворда — какой спрос: сиди и подставляй в клеточки все, что придет на ум. Я так и сделал: стал прикидывать из всех знакомых языков наудачу. Не скажу, чтобы вообще не получалось, однако в любом случае обязательно что-нибудь да не укладывалось.